Восхождение язычника

Шимохин Дмитрий

— Ты же сын Маруши, кажется? — вот так встреча.

— Ага.

— Ох и выручила меня твоя матушка на испытании.

Парень улыбнулся и ответил:

— Она сказывала, как вы с уловом помогали.

Мы подошли к одаренному мальчишке.

— Спроси, давно он так умеет с огнем играться?

— Да что его спрашивать, добить, и вся недолга, — парень взвесил в руках топор, прикидывая, как бы ударить.

— Спроси, спроси. Добить всегда успеем, а такое сокровище пригодится.

— Какое сокровище? Где? — и сын Маруши закрутил головой в поисках этих самых сокровищ.

— Ой, да

никакое, спрашивай уже.

— Странный ты, Яромир, то про сокровище говоришь, то нет его.

И сын Маруши начал переводить. А мальчишка-прусс все же с неохотой ответил.

— Он говорит, с детства самого, отец заставлял скрывать, а то боялся, что он все село пожжет.

— А сейчас моментом воспользовался и полез, хотя на воина явно не похож, а судя по одежке, его ведь явно не жалуют.

А одежда на парне была поизносившаяся, вся в заплатах.

— Говорит, отец помер, а их с матерью и сестрой из дома погнали, а еще говорит, думал, ежели поможет, то получит почет и уважение. И у них все лучше станет, может, даже и дом вернули бы.

— Эх, дурак, — я только покачал головой, — никто бы ничего не вернул, раз забрали. Просто так снова ничего и не вернули бы. А если даже бы и отбились, то при первом пожаре тебя бы и обвинили, да и убили, и вся недолга. Раз дом отняли, и никто не вступился, то обвинить было бы легко.

— Долго вы там еще? Мы пошли, — бойцы предупредили нас и направились вперед.

— Не, сейчас догоним, — а сын Маруши продолжал перевод моих слов.

И я видел, как меняется лицо пацана. Кажется, начало доходить, ну хоть не спорит, не говорит, что я все придумал.

— Ежели жить хочешь да родным помочь, здесь оставайся и никуда не уходи, я помогу вам.

— Чего? — вырвалось у моего переводчика.

— Ты переводи давай, а не спрашивай.

И я вновь услышал прусскую речь. Тяжело без знания языков.

— Он спрашивает, зачем это тебе?

— Скажи, что он будет справным воином, и мне такой пригодится, — и я подмигнул парню.

— Он согласен и даже, кажется, поклялся именем бога Паттоло, это если я его правильно понял.

Я аж выдохнул после этих слов. Не хотелось мне убивать мальца, а оставлять его за нашими спинами было бы глупо. Зато теперь у меня будет свой ходячий огнемет. И стена огня, которую он выдал, была весьма неплоха и имела хороший останавливающий эффект. А еще он сможет костер по мановению руки разжигать. Были бы сигареты, он мне бы от пальца прикуривал, я даже хихикнул от этой мысли.

— Добре, ладно, пошли, а то и так здесь задержались.

— Ага, все веселье пропустим и добычи мало получим, — парень улыбнулся.

— Тебя как звать, а то я и не припомню? — и действительно, я никак не мог вспомнить имя.

— Хех, Богдаш меня звать.

И мы устремились вперед по улице. Встречая иной раз следы боев, которые на ней происходили.

Улочка вывела нас на площадь, где сейчас разгоралось самое большое сражение между нами и защитниками села. С каждой из сторон было примерно по сотне бойцов, и они с остервенением друг друга убивали. Периодически приходило подкрепление к каждой из сторон. Это-то, в принципе, и понятно, уж слишком быстро мы ворвались в селение. В котором и тревогу-то не успели поднять и оказать

нормальное сопротивление. Сейчас все поменялось, и бойцы стягиваются на площадь. Где все и решится.

Мы одновременно с Богдашем шагнули на площадь. Окинув взглядом поле боя, я постарался выцепить место, где нашим приходится хуже всего. И почти сразу его нашел, где во главе пруссов был здоровяк с двуручным топором, и они теснили наших.

Бой.

Я несусь вперед и вижу, как у одного из наших бойцов в руках остался огрызок щита, которым он прикрывался, и его готовятся добить.

Топор летит вперед, и я сношу все плечо вместе с рукой какого-то прусса.

— А-а-а, — мне бьет в уши крик, полный боли. Поднять щит, и я прикрываю соседнего бойца от удара.

И возле моего лица пролетает топор. Отмахиваюсь от прусса.

Бам, прилетает удар вскользь по шлему, заставляя меня оступиться, а в голове шум. Удар, может, и вскользь, но прилетело неплохо, заставляя приходить в себя и мотать головой.

А прусс уже продолжает удар, но ему сбоку от кого-то прилетает в ногу, и он валится передо мной на колени.

Какой шикарный подарок. Вот, малыш, держи плюшку, и бью сверху топором в самое темечко. Раскалывая голову, словно спелый арбуз, осколки костей и мозгов летят в разные стороны, я весь в крови. Выпускаю силу жизни, она волной прокатывается по моему телу, и я прихожу в себя.

А здоровяк-прусс вовсю лютует, разбивая щиты с одного удара. Наши кружат вокруг него, словно собаки вокруг медведя.

Эх, пару стрел бы в него пустил хоть кто-то, а то боязно на такого зверя нахрапом лезть.

И словно кто-то услышал мои мысли, и в здоровяка прилетает две стрелы, а он их словно не замечает, продолжает лезть, гоня наших.

Мне был лук. Но чего нет, того нет, он ранен, и это уже неплохо, разберемся.

Присоединяюсь к своим товарищам, и мы кружим вокруг здоровяка, который отмахивается от нас своим топором. Может, дождаться, пока он истечет кровью? Хотя пока этот зверь истечет и ослабнет, уже и вечер начнётся.

Здоровяк неожиданно разворачивается и бьет, я еле успеваю подставить щит. Он разбивается, полностью отсушая мне руку, как бы не сломал. И меня кидает на землю, выбивая воздух из легких, а топор отлетает в сторону.

Здоровяк стоит надо мной, занеся вверх топор, готовый на меня его обрушить. Все звуки словно обрезало, я спокоен. Ну, вот и все, отбегался. Вот и выполнил задание бога. Эхх. Я прекрасно понимаю, что дар воздуха мне не поможет, я не смогу им откинуть эту гору мышц, это не тщедушный гоблин. Мало я с этим даром тренировался, и мне далеко до отца и дяди во владении стихией.

Мысли текут, но вот руки шарят в поисках оружия и на поясе натыкаются на рукоять кинжала. Кинжала, полученного в дар от Триглава. Может, я и сдохну, но и тебя хоть напоследок укушу.

Удар летит в меня, но я уже достал клинок из ножен и всаживаю его в ступню прусса.

Откатываюсь в сторону, авось отвлечётся на боль, и мне повезет, и он промажет.

Здоровяк же застыл, а его огромный топор выпал из рук, он так и не закончил удар.

И этого было достаточно, чтобы на него налетели воины и начали рубить со всем остервенением, превращая в окровавленный фарш.