Восхождение Запада. История человеческого сообщества
Шрифт:
Только на примере прибрежных зон Средиземного и Черного морей можно детально проследить последовательные этапы этого процесса. Изначально распространение культуры в этом регионе происходило благодаря трем народам — финикийцам, этрускам и грекам. В 800-550 гг. до н. э. большая часть прибрежных территорий Средиземного и Черного морей попала в сферу влияния той или иной из этих цивилизаций, и быстрое развитие торговли связало все Средиземноморское побережье с более развитой культурой его восточной части. Нередко за развитием торговли следовала и колонизация. Финикийцы и греки создавали колонии по образцам городов-государств их собственной родины, и этрусские города, которые, возможно, были (а возможно, и нет) созданы беженцами из Малой Азии, напоминали поселения финикийцев и греков [375] . С образованием этих сообществ на территориях, где обитали варвары, стали распространяться и достижения цивилизации — грамотность, высокое искусство, монументальная архитектура, которые впоследствии распространились в глубь Европы и Африки.
375
См. M.Pallottino, Gli Etruschi (Rome: Casa Editrice Carlo Colombo, 1939), pp.43-72, 129-54. Luisa Banti, Die Welt der Etrusker (Stuttgart: Gustav Kilper Verlag, 1960), pp. 132-35.
Хотя к 500
Археологические раскопки на этих территориях происходили с разной интенсивностью, и поэтому слишком рано судить о влиянии на развитие их культур, если таковое вообще происходило, цивилизаций Евразии в I тыс. до н. э. Австралия, без сомнения, оставалась изолированным миром и в 500 г. до н. э., и много столетий спустя. Жизнь в Африке к югу от Сахары, по-видимому, тоже не затронули социальные бури, происходившие на севере. Археологи установили лишь незначительное по географическим масштабам распространение культуры Египта на территории Нубии (современный Судан) [376] . Ситуация в Юго-Восточной Азии в период до 500 г. до н. э. тоже остается неясной. Самый древний письменный источник, содержащий сведения об этом регионе, датируется II в. н. э. и относится ко времени, когда китайские завоеватели и дипломаты устанавливали контакты с частично индуизированными государствами на севере Бирмы, в Аннаме и Кохинхине (исторические регионы современного Вьетнама. — Прим. пер.). Вопрос о том, насколько раньше этого периода установилось влияние Индии на данные территории, остается невыясненным [377] . Археологические находки свидетельствуют, что еще до того, как возникли тесные контакты этих стран с культурами Индии или Китая, морские торговые связи обеспечили достаточное накопление материальных средств для возникновения центров протоцивилизаций на южном побережье Китая и на севере Вьетнама [378] .
376
H.Alimen, Prehistoire de I'Afrique (Paris: Editions N.Boubee & Cie, 1955); Sonia Cole, The Prehistory of East Africa (Harmondsworth: Penguin Books, 1954), pp.271-85; Diedrich Westermann, Geschichte Afrikas (Cologne: Greven, 1952), pp.3-20. Следует, однако, заметить, что хронология доисторического периода Африки устанавливалась по большей части на основе догадок. Например, вполне возможно, что мегалитическое влияние в районе мыса Гвардафуи и Западной Африки существовало задолго до 500 г. до н. э. См. Dominik Josef Wolfel, «Die kanarischen Inseln: die westafrikanischen Hochkulturen und das alte Mittelmeer», Paideuma, IV (1950), 231-53. Торговля Карфагена со странами вдоль Атлантического побережья Африки, по-видимому, охватывала территории, простиравшиеся вглубь вплоть до берегов Рио-де-Оро, а быть может, и дальше. Золотые прииски, подобно магниту, притягивали к себе карфагенские корабли, при этом, однако, преобладала «тихая» торговля, при которой каждая из торгующих сторон после совершения сделки стремилась незаметно исчезнуть, чтобы избежать нежелательных прямых контактов с другими торговцами. См. B.H.Warmington, Carthage (London: Robert Hale, Ltd., 1960), pp.59-66.
377
Монументы мегалитического периода в Южной Индии, Юго-Восточной Азии и на некоторых островах западного побережья Тихого океана свидетельствуют о некоторой связи этих удаленных друг от друга территорий еще в I тыс. до н. э.
378
D.G.E.Hall, A History of South East Asia (New York: St Martin's Press, 1955), pp.7-9; C.W.Bi-shop, «Long-Houses and Dragon-Boats», Antiquity, XII (1938), 411-24; Wolfram Eberhard, Kultur und SiedlungderRandvolker Chinas, pp.326-31; G.Coedes, Les Etats hindouises d'Indochine et d'lndonesie (Paris: E. de Boccard, 1948), pp.25-26. Эта протоцивилизация Юго-Восточной Азии, названная культурой Донгсона по месту, где проводились археологические раскопки, в некоторых аспектах может быть сопоставлена с ранней цивилизацией Крита. Однако, в отличие от критской цивилизации, культура Донгсона оказалась недолговечной и не смогла достичь достаточно высокой ступени развития. Более того, в силу своего географического положения ей не удалось избежать роковых для нее столкновений с военной мощью соседней державы - Китая, которым в то время правила династия Хань. В этом можно найти нечто общее с судьбой цивилизации скандинавских викингов. См. A.J.Toynbee, A Study of History. I, 340-60. Традиции мореплавания продолжали сохраняться на острове Борнео и на островах Индонезии еще не одно столетие и выразились в колонизации Мадагаскара на заре христианской эры. См. George Peter Murdock, Africa: Its Peoples and Their Culture History (New York: McGraw-Hill, 1959), pp.45, 212-16. He исключено, что упадок цивилизации Полинезии в I тыс. н. э. произошел по тем же причинам.
Однако, что бы ни добавили последующие археологические изыскания и открытия к знаниям нынешнего дня о доисторической культуре Юго-Восточной Азии и Экваториальной и Южной Африки, едва ли можно сомневаться, что такие континенты, как Австралия и обе Америки, в культурном отношении оставались отсталыми. В те места не докатилось даже эхо сотрясавших мир перемен, которые радикально изменили саму модель развития цивилизации в Евразии. Что касается лесостепной зоны Евразии, то тут мы сталкиваемся с совершенно противоположным случаем. В XVIII в. до н. э. вооруженные бронзовым оружием варвары на колесницах вызвали весьма драматические последствия для цивилизованных стран на всем Евразийском континенте. Повторное нарушение баланса военных сил между цивилизованными народами и обитателями степей, произошедшее почти тысячу лет спустя, примерно в IX-VIII вв. до н. э., привело к куда менее значительным потрясениям, и его последствия, а также географический размах походов степных кочевников, оказались более скромными.
Решающее обстоятельство здесь заключалось в том, что степные воины освоили верховую езду настолько, что руки всадников могли оставаться свободными для стрельбы из лука даже на полном скаку.
Когда и где именно была применена новая тактика конного боя, можно лишь предполагать. Известно, что ездить верхом пытались еще в III тыс. до н. э., но это были всего лишь редкие попытки. Однако успешное применение боевых колесниц и то, что править конем без седла, уздечки и стремян было весьма затруднительно, надолго отодвинули на второй план такой простой способ использования лошади, как верховая езда. То, что привычным сюжетом резьбы на месопотамских печатях в XIII в. до н. э. стали кентавры,
379
Franz Hancar, Das Pferd in prahistorischer und friiher historischer Zeity pp.551-63; William Ridgeway, The Origin and Influence of the Thoroughbred Horse (Cambridge: Cambridge University Press, 1905), pp.94, 98. В этих трудах приведены доводы в пользу того, что потребовалось немалое время, чтобы верховая езда стала привычным явлением, поскольку первые породы одомашненных лошадей не были достаточно выносливы, чтобы долго выдерживать вес всадника.
380
Franz Hancar, Das Pferd, p.555; Karl Jettmar, «Archaeologische Spuren von Indogermanen in Zentralasien», Paideuma, V (1950-54), 236-37.
Верховая езда была лишь частью того мастерства, которым должен был овладеть житель степей. Кочевникам для езды верхом пришлось разработать и изготовить соответствующую упряжь и одежду (а именно штаны) и, кроме того, отыскать питание, не зависящее (или почти не зависящее) от продуктов сельского хозяйства. Лишь в этом случае они могли практически беспрепятственно перегонять свои огромные стада с луга на луг, преодолевая ежегодно сотни километров в поисках лучших пастбищ.
Ассирийский барельеф на стенах дворца Ашшурбанипала (668—625 гг. до н. э.) в Ниневии представляет собой весьма экспрессивное и довольно раннее художественное изображение всадников, скорее на охоте, чем на войне. Нетрудно заметить, что снаряжение всадников еще не вполне подходит для езды верхом, в частности, их одежды, напоминающие юбки, едва ли были удобны для этого. К тому же отсутствие стремян делало всадника серьезно зависимым от коня, Только хорошо тренированные лошади не меняли аллюр и направление, когда всадник отпускал поводья и натягивал лук.
Конное кочевничество потребовало коренных изменений в жизни ранее разрозненных сообществ, населявших степи Европы и Центральной Азии. Но это было лишь прелюдией к дальнейшим изменениям, повлекшим нарушение военного и общественного равновесия в Евразии. Когда кочевые племена окончательно сформировались, самопроизвольно стали формироваться кавалерийские отряды, ставшие впоследствии такой мощной угрозой для жизни цивилизованных стран, с какой те никогда прежде не сталкивались.
Владение искусством верховой езды, вне всякого сомнения, обеспечило племенам скотоводов значительные военные преимущества. Кони были у каждого из них, и, сев с луком верхом, кочевник мог тут же превратиться в кавалериста. Быстрота и стремительность коней, мчавшихся на полном скаку, обеспечили всаднику защиту, достаточную для того, чтобы можно было расстаться с металлическими доспехами и другим дорогим вооружением. Потому-то мастерство и доступное кочевникам оружие (чтобы убить человека, каменных наконечников стрел вполне достаточно) позволяли им успешно совершать набеги даже на государства, у которых армия была оснащена гораздо более современным оружием. Таким образом, впервые территория евразийских степей от края до края превратилась в гигантское ранчо для воинов, которые могли в любой момент совершить нападение на любую цивилизованную общину и имели все шансы на успех [381] .
381
Можно напомнить также, что в XIII в. до н. э. возможность выплавлять дешевую сталь значительно повысила боеспособность пехоты варваров. Интересные материалы и выводы по истории кочевых племен от киммерийцев до гуннов можно найти в работе E.D.Phillips, «New Light on the Ancient History of the Eurasian Steppe», American Journal of Archaeology, LXI (1959), 269-80.
Конница кочевников могла продвигаться куда быстрее и на значительно большие расстояния, чем любые другие виды войск, с легкостью преодолевая путь по любой местности и пересекая реки. Эта кочевая «армия» представляла собой всего лишь взрослых мужчин племени или объединения племен, передвигавшихся изо дня в день так же, как обычно передвигались кочевники, но избавленных от бремени женщин, детей и стад. Если они встречали менее мобильного противника, они могли осуществлять свои набеги практически безнаказанно. И только встреча с подобными им войсками или отсутствие корма для лошадей могли удержать их от грабежа.
История I тыс. до н. э. дает немало свидетельств преимущества армии степных кочевников в сражениях. Разумеется, странам Среднего Востока в силу их близости к тому географическому центру, где зарождались и формировались эти армии нового типа, пришлось принять удар первыми. И действительно, есть немало ассирийских письменных свидетельств массовых вторжений кочевников еще до наступления VII в. до н. э. [382] , что позволяет нам судить и о том, какие изменения произошли в жизни обитателей степей. В те времена орды конников, которых греки называли киммерийцами, сформировавшиеся на территории нынешнего юга России (автор употребляет термин «Россия» для обозначения территории Российской империи или Советского Союза, т.е. шире, чем его современное употребление в русском языке. — Прим. пер.), начали совершать опустошительные глубинные рейды по всей Малой Азии. Возможно, эти набеги киммерийцев были вынужденными, так как они испытывали серьезное давление со стороны других племен — скифов, которые около 700 г. до н. э. двинулись со своей центрально-азиатской родины [383] на запад и сумели отбить у киммерийцев обильные пастбища на юге России. Конные армии скифов, в свою очередь, последовали за киммерийцами на юг, где стали главной ударной силой коалиции, разрушившей Ассирийскую империю в 612 г. до н. э. Таким образом, кардинальные перемены в жизни степных кочевников привели к краху Ассирии, что, в свою очередь, способствовало стремительному подъему Персидской империи [384] .
382
Свидетельства Геродота, хотя их подлинность и оспаривается, тоже не могут быть сброшены со счетов.
383
Karl Jettmar, «The Altai before the Turks», Museum of Far Eastern Antiquities, Stockholm, Bulletin, XXIII (1951), pp.154-55.
384
M.Rostovtzeff, Iranians and Greeks in South Russia (Oxford: Clarendon Press, 1922), pp.35-44.