Восхождение Запада. История человеческого сообщества
Шрифт:
И все же, несмотря на очевидное неравноправие в культурных контактах Греции и Востока на этой стадии, именно в эти десятилетия социальная структура самой Греции активно приспосабливалась к тем моделям, которые всегда были характерны для Востока. В этот период города Греции, так же как и азиатские города, в основном находились под властью олигархов, причем даже там, где, как, например, в Афинах, формально сохранилось демократическое правление. Какие-то экономические факторы, видимо, способствовали росту больших хозяйств, где пахотные земли обрабатывались наемными батраками или рабами, в то время как традиционные земледельцы с их правом фамильного наследования земли постепенно исчезали. Обнищавший пролетариат скапливался в городах. Рост заработков не успевал за ростом цен, наступившим после щедрых трат Александром золота Персидской империи; и зависящим от заработной платы людям приходилось жить очень скудно [454] . Снабжение продовольствием,
454
Чуть ли не единственные сведения о размерах заработной платы и цен в течение этого периода исходят из храмовых отчетов в Делосе, которые были кропотливо проанализированы несколькими учеными. См. Rostovtzeff, Social and Economic History of the Hellenistic World, I, 235-36.
В этих обстоятельствах наблюдалась тенденция к росту богатства небольшой части населения и обнищанию всех остальных. Именно по этой причине все чаще были слышны революционные призывы к списанию долгов и перераспределению земель, что привело к нескольким мощным восстаниям низших классов, особенно сильным в Спарте в конце III в. до н. э. И в каждом случае внешняя интервенция подавила эти движения. Однако становилось ясно, что только репрессиями разрешить проблемы греческого общества было нельзя. Богатство и бедность, образованность и невежество тянули в совершенно разные стороны. Ученая мудрость и предрассудки, элегантная изысканность и ужасающая бедность, щедро оплачиваемые общественные должности и подаяние бедным — все это существовало бок о бок в греческих городах, а сельское хозяйство стало делом батраков и рабов [455] .
455
Для досконального изучения социальных и экономических условий в греческих городах см.: W.W. Tarn and G.T. Griffith, Hellenistic Civilization (3d ed.; London: Edward Arnold & Co., 1952), pp.79-125.
В демократические времена легко сожалеть о социальных переменах в основных городах Греции в эпоху эллинизма. Сужение круга тех, кто в полной мере был приобщен к высшим достижениям культуры Греции, стало, однако, неизбежным следствием географического распространения цивилизации. При этом безжалостная военная и экономическая эксплуатация Средиземноморского побережья небольшим эгейским центром стала невозможна. Нельзя было повторить то, что удавалось Афинам в период их экономического величия.
Дело было в том, что ограниченные возможности древних технологий делали сам процесс распространения цивилизации дорогостоящим. Только когда основная часть населения трудилась и была лишена основных прав, немногие привилегированные обладали комфортом и свободным досугом, необходимым для создания и поддержания высокого уровня культуры. Эта социальная модель эры эллинизма была, собственно, не нова, хотя и не всегда выразительна в проявлениях.
Эти скульптуры отражают дистанцию между высшими и низшими классами эллинистического мира и делают это с осознанным, почти ностальгическим артистизмом. У старой торговки, сгибающейся не только под весом своей корзины, но и под грузом прожитых лет, мало общего с великолепной Никой (Победой) Самофракийской, столь гордой и смелой, с неземным ликованием от возможности завоевывать новые миры. Стилистическая виртуозность, которая связывает эти две статуи, очевидна. Моральная позиция, которая позволяла высокому искусству находить сюжеты в уродстве городской бедности, отдает дань все еще оставшемуся чувству гражданского единства, которое некогда так сильно сплачивало граждан полисов.
В V в. до н. э. корпорированные гражданские объединения, и Афины прежде всего, коллективно эксплуатировали более слабые народы и за счет этого поддерживали чувство социального единства и равенства среди собственных граждан. Далекие от раскаяния по отношению к своим жертвам афиняне, как, впрочем, и вся остальная Греция, гордились проявлением достижений своего коллективного мастерства в эксплуатации труда других народов. В эллинистическую эру коллективная и корпоративная эксплуатация уступила место эксплуатации частными лицами (в целом носящей более умеренный характер) соседних, обычно живущих поблизости и, как правило, менее цивилизованных народов. Иными словами, нетрудовые доходы поступали теперь скорее от арендной платы за землю, чем за счет дани;, а прибыль от торговли, которая раньше имела большое значение в экономике Афин, стала довольно сомнительным и подсобным средством накопления богатств, необходимых для поддержания условий цивилизованной жизни.
Когда механизм концентрации богатства
Теперь стало очевидным, что греческий образ жизни не был неотделим от специфических и довольно сложных географических и социальных условий, которые и породили его. Варварам было, в конце концов, гораздо проще перенять достижения греческой цивилизации, коль скоро им для этого уже не требовалось строить новые Афины! Вполне достаточно оказалось местного землевладения, соответствующей ренты и некоторого формального образования.
И наоборот, изменения в социальной структуре эллинского общества подразумевали постоянное и неизбежное присутствие варваров даже в самом сердце классического мира. Крестьяне, рабы и ремесленники, создавая комфорт своим хозяевам, но будучи совершенно лишены реального участия в интеллектуальных и социальных процессах мира своих господ, легко оказывались в униженном положении. В сложившихся обстоятельствах перед высшим правящим классом вставала острая моральная дилемма. Некоторые представители знати чувствовали настоящие угрызения совести при сопоставлении своей жизни со страданиями обездоленных; другие же старались затруднить путь наверх тем, кто желал попасть в привилегированный аристократический круг. Географическое рассредоточение достаточно цивилизованного сообщества имело также вторичный психологический эффект — ослабление социального здоровья. В период расцвета Афин различные покоренные и зависимые группы греческого общества жили за морем, в то время как привилегированные граждане группировались в сравнительно небольшой области с ограниченным доступом, поддерживали друг друга и стимулировали в творческом использовании богатств и досуга. После того как землевладельцы, расселившиеся по обширной территории, унаследовали греческую культуру, этот внутренний круг лиц стал более размытым, а каждая отдельная личность более изолированной. Только некоторые из главных эллинских городов — Александрия, Афины, Сиракузы, Пергам, Родос, а в последующем и Рим — способны были концентрировать достаточное число цивилизованного населения, способного обеспечить необходимый уровень взаимного стимулирования и моральной поддержки.
Но даже в этих больших городах общество образованных горожан, чьи физические потребности были полностью удовлетворены за счет труда рабов и у кого был достаточный уровень доходов либо государственное жалование, способное обеспечить цивилизованный образ жизни, испытывало недостаток того, чем в избытке обладали менее утонченные и гораздо более жестокие афиняне времен Перикла. Прежнее гармоническое единство ума и эмоций, соединявшихся для общего дела и блага, было уже невозможно. Уделом ума стало развитие философии и научных знаний; сферой эмоций — безудержный кутеж [456] . Но высокие и серьезные стремления, объединение воедино рациональной и эмоциональной сторон человеческой личности — все это было далеко от софистики, урбанизации, космополитизма и индивидуализма эллинистического мира. В те времена (любопытно, подобные нашим, нынешним временам) у отдельных личностей не было причины тратить свою энергию на пользу общественному служению. При этом верхушка общества испытывала также и недостаток религиозной веры, способный поддержать ее в периоды личного кризиса. Они полагались в основном на достаточно прагматичные и рационалистические философские концепции, а также на благородство правил хорошего тона.
456
Подобно многим другим занятиям, искусство любви также стало профессиональным. Известность некоторых куртизанок конкурировала с известностью профессиональных атлетов и актеров.
Скорость, с которой все эти изменения проходили в греческом мире, не следует преувеличивать. В период первой волны завоеваний, когда греческое оружие и греческая культура, казалось, столь блестяще продемонстрировали свое превосходство над единственным цивилизованным соперником, с которым они столкнулись, в обществе превалировал дух авантюризма и сильного возбуждения. Новые земли давали грекам не только возможность расселяться и управлять на новых территориях, не только приносили неслыханные дотоле богатства, добытые торговлей либо грабежом. Багаж греков пополнялся и новым опытом в результате путешествий и приключений; также были получены и новые знания, которые со временем были осмысленны. Греки обретают новое сознание, которое в дальнейшем реализуется в виде новых песен и сказаний, возникает новая аудитория для греческих художников — скульпторы и архитекторы, живописцы и актеры обрели новых почитателей, нашли своих потребителей врачи и атлеты, учителя и акробаты. Ограниченность представлений прошлого, когда Афины или Спарта, Коринф либо Фивы казались их обитателям центром и вершиной всего цивилизованного мира, теперь осталась в прошлом. Пустил корни дух космополитизма, и человек с хорошим греческим образованием мог чувствовать себя как дома в любой точке цивилизованного мира.