Восхождение
Шрифт:
Единственное, что она еще хотела сделать, это отблагодарить людей, которые всю жизнь служили ее семье и ей, ныне уравненные с нею в правах как граждане республики. Никогда она не принижала их, не были они ее рабами, и все же она испытывала вину перед ними. Она просила прощения у всех и каждого за то неравенство, которое существовало между ними, не ею выдуманное, а люди, кажется, не совсем понимали ее, просили у нее прощения чисто по-христиански за все прегрешения перед доброй барыней.
Было и трогательно, и тягостно, что все чувствовали, и графиня, вздохнув, поспешила всех отпустить. Позже ушел и священник. Заглядывал вечером
Уже в ночь, когда остались одни, Анастасия Михайловна спросила с легкой усмешкой:
– Ты не привела его?
– Привела и спрятала в своей комнате, - пошутила Эста с намеком на «Пиковую даму» Пушкина.
– И он войдет сюда с пистолетом выведать у меня тайну трех карт?
– оживилась графиня, тотчас подхватив шутку девушки, ее бедной воспитанницы.
– О, нет, - покачала головой Эста со слабой улыбкой.
– Если бы его прельщали злато и власть, вероятно, он все это имел бы, представ, как его именуют, князем мира сего.
– Или Наполеоном? Ротшильдом?
– Но в князьях-то ходят другие, а он поэт. И все свои прегрешенья против человечества валят на него.
– А ныне не он торжествует?
– усмехнулась старая женщина.
– И правда! То-то мы все бедны, как он, - невольно рассмеялась Эста.
Но Анастасия Михайловна продолжала всерьез:
– Говорят о молодом боге, пришедшем обновить мир. Не помню, откуда эта фраза... Но разве это не о нем, Эста?
– О, графиня! Может быть, вы правы. Что князь мира сего? Лишь образ зла, что творят сами люди, самые корыстные, самые честолюбивые из них. А поэт... Разве не Гомер сотворил Элладу, что и поныне сияет нам в исчезающих веках?
– Где он?
– Он уехал в Москву, чтобы увидеться с матерью. Звал меня с собой.
– А ты?
– вся покачнулась старуха.
– Я не была готова. Хотя все эти годы кого же я ждала, если не его?
– задумываясь, произнесла Эста.
– Нет, уж скажи прямо, ты не решилась оставить меня одну, - графиня растрогалась и, сделав несколько безуспешных как будто глотательных движений, верно, уже не имея сил разрыдаться, лишь прослезилась и закрыла глаза.
Была уже ночь. Горела лишь одна свеча, вместо пяти, на канделябре из золоченной бронзы, к которому, может быть, прикасался рукой Пушкин или его жена красавица Натали.
Эста вышла из спальни, заслышав чьи-то шаги, чтобы дать графине вздремнуть. То был Аристей со свечой.
– Где графиня?
– шепотом спросил он.
– Заснула. А что?
– Говорят, она ходит по дому, как привидение. Все до смерти перепугались.
И тут в самом деле показалась из другой комнаты Анастасия Михайловна. Она вступала медленно, слегка вытянув руки вперед. Глаза ее закрыты.
Эста приоткрыла дверь в спальню, где в кресле она же сидела в усыпленной позе, как вдруг, открыв глаза и приподнимая голову, вскрикнула: «Ох!» - в изумлении и откинулась назад.
А та, что вышла из соседней комнаты, покачнулась, открыла глаза и рассмеялась со словами: «Я жива?» Аристей подскочил к ней и увел обратно, чтобы не видеть ей мертвого тела старухи в спальне.
В ночной тишине, как нарочно, раздавались гудки паровозов - близко и далеко, может быть, с вокзалов города. И уже занималась заря нового дня.
2
Радость
Пусть многие тотчас разочаровались и заголосили о гибели России, Аристей с головой окунулся в стихию не разрушения, а новых жизнестроительных идей и начинаний, только в той области, в которой продолжал, как выяснилось, свои опыты даймон. И эта жизнь, скудная из-за величайшей разрухи, яркая по новизне ожиданий, как бывает лишь при рождении нового мира, всецело захватила его.
Среди всех этих дел, весьма многосложных, он невольно взял на себя заботы об Эсте и о графине. Он впервые сам воссоздал образ человека накануне его смерти, возможно, поспешил в связи с явлением двойника, ибо графиня обрела себя вновь в весьма преклонном возрасте, будто поправилась после болезни. А тело ее пришлось предать земле тайно и также устроить поминки, на которые приехал Легасов - в последний раз перед отъездом за границу. Со слов Эсты, он был посвящен в вокресение его жены, но явно остерегался заговаривать на эту тему, и у Аристея не повернулся язык спросить, где Диана.
Графиня со столь чудесным воскресением тем более не находила себе места в России и намеревалась уехать, но одна не решалась, и Эста была вынуждена посвятить Тимофея Ивановича и в тайну графини. Легасов уже не знал, что думать и что делать, полагая, что сходит с ума. И куда, к черту, ехать?
Однажды он расхаживал по дому на Английской набережной, собираясь его покинуть со дня на день; мысли о самоубийстве у него не было, но и жить уже не имело смысла, отъезд за границу ничего не решал, это, как впасть окончательно в безумие. Вдруг кто-то прошел в его кабинет, он поспешно вернулся к себе и увидел женщину у окна.
– Диана?
– Не бойся, я не привидение, - невольно рассмеялась она.
– Ты не уехала?
– Это не так просто. Где Эста? Как Анастасия Михайловна?
– С нею тоже чудеса.
– Едем к ним!
Так, нежданно-негаданно вернулась Диана в Царское Село, не прячась уже ни от кого. Перед Аристеем она предстала в совершенно новом свете, будто жена его после долгой разлуки. Он поспешил увести ее в сад, за деревья. Хотя она явно сопротивлялась и не желала с ним говорить.
– Послушай! Милая! Позволь наконец мне обнять тебя, - и он так сильно прижал ее к себе, что Диана чуть не задохлась. Волнение охватило и ее до головокружения. И все же она не отвечала на его страстные поцелуи, отводила губы и высвободилась сердито.
– Оставь меня. Откуда снова взялся?
– молодая женщина оглянулась назад, за деревьями их вполне могли видеть.
– О, о том у нас будет время переговорить! Не уезжай!
– он полагал, Диана с Легасовым и с графиней собралась за границу.
– Начинается новая жизнь. То, о чем мы лишь смутно грезили, вступая в жизнь, осуществилось. Такое бывает очень редко.
– Но по мне-то именно старая жизнь была больше по сердцу, - с грустью улыбнулась Диана.
– И старый муж?
– Да. И старый любовник. А нынче, я не понимаю, чего ты хочешь? Вы оба стары.