Воскресенье на даче
Шрифт:
— F"ur die Engelchen… Для вашихъ дтей, Здравствуйте, мадамъ Гельбке.
Дамы поцловались. Мадамъ Гельбке, видя приношеніе, нсколько смягчилась, усадила около себя Матильду и стала ей разсказывать, какъ можно варить дешевый супъ изъ рыбьихъ головъ, хвостовъ и костей.
— Мякоть надо снять съ кости и жарить на жаркое, а головы, хвостъ и кости спрятать и варить на другой день супъ. Варить долго, потомъ протереть, прибавить немножко масла, муки, петрушки — и супъ готовъ. Головы отъ селедки можно тоже въ супъ, — прибавила она.
— Бда съ женщинами! — оправдывался
Подали фрюштикъ. Кром раковъ и жареной колбасы ничего не было. Аффе и Гельбке выпили по три рюмки водки, хотли пить по четвертой, но мадамъ Гельбке схватила со стола бутылку и сказала:
— Genug… Довольно… Мой Францъ не долженъ пить за завтракомъ больше трехъ рюмокъ шнапсъ…
Они принялись за пиво. Лица ихъ раскраснлись. Шелъ шумный разговоръ о Каприви, потомъ о Бисмарк, затмъ о предстоящемъ праздник въ обществ Лидертафель и наконецъ о какомъ-то Кнопф, который пріхалъ сюда изъ Дерпта, кончившимъ курсъ ветеринаріи, и получившемъ мсто химика на химическомъ завод, мсто съ окладомъ въ три тысячи рублей.
— Черезъ три года будетъ богатый человкъ, прибавилъ Гельбке. — Фрейлейнъ Матильда… Вотъ старайтесь быть хорошей экономной хозяйкой, когда Кнопфъ будетъ у васъ въ гостяхъ. Женихъ отличный. Увидитъ, что вы хорошая, экономная хозяйка, и попадетъ въ ваши сти. Онъ любитъ экономію.
Матильда зардлась, какъ маковъ цвтъ, и тотчасъ-же замяла разговоръ, сказавъ мадамъ Гельбке:
— Какъ у васъ здсь пріятно… So gem"uthlich… И садикъ… Цвты…
— Это все я сама и мой Гельбке… — отвчала Амалія Богдановна.
Посл второй бутылки пива Гельбке и Аффе вдругъ запли въ полголоса «Wacht am Rhein». Вдругъ на улиц заиграла шарманка. Она играла вальсъ. Гельбке вскочилъ съ мста, подскочилъ къ Матильд и съ словами «Fr"aulein, bitte»… завальсировалъ съ ней по терасс. Дребезжала посуда на стол. Амалія Богдановна только что успла отодвинуть столъ къ сторонк, какъ и Аффе подскочилъ къ ней и завертлся въ вальс.
— Пожалуста, сигару выньте изо рта! Сигару! — кричала Матильда вальсировавшему съ ней Гельбке. — Вы мн ей ткнули въ лицо.
— Ахъ, пардонъ, фрейлейнъ… — вскричалъ запыхавшійся Гельбке, остановился, вынулъ изо рта сигару, положилъ ее на тарелку и снова завертлся.
Они танцовали чуть не до упаду, и раскраснвшіеся, съ потными лицами, плюхнулись на стулья.
— Хорошо повеселились, Матильда? — спрашивала мадамъ Гельбке, обмахиваясь носовымъ платкомъ.
— О, ja, мадамъ Гельбке. Мерси за удовольствіе.
— Танцы не входили въ программу сегодняшнихъ увеселеній, — сказалъ Гельбке. — Это сюрпризъ дамамъ. Амальхенъ, могу я дать шарманщику пять копекъ? — спросилъ онъ жену.
— Да… Но за это ты, когда будетъ дождикъ, долженъ хать по конк вмсто внутренняго мста на имперіал и сдлать экономію.
— Хорошо, — сказалъ Гельбке и ползъ въ карманъ за деньгами.
— Не надо. Я дамъ шарманщику, — остановилъ его Аффе и, вынувъ пятачекъ, понесъ шарманщику, прибавивъ:-
— Очень любезно съ вашей стороны, — кивнула ему мадамъ Гельбке.
— Теперь wollen wir gehen въ Беклешовскій садъ кататься на лодк, - сказалъ Гельбке. — Такъ говоритъ наша воскресная программа. Kinder! Фрицхенъ, Густя! Сбирайтесь кататься на лодк, - обратился онъ къ дтямъ. — Герръ Аффе! Расходы по катанью на лодк пополамъ.
— Ну, герръ Аффе можетъ заплатить только третью часть. Во-первыхъ, ихъ только двое, а насъ четверо, а во-вторыхъ, онъ шарманщику платилъ, — смилостивилась мадамъ Гельбке.
Вс засуетились, сбираясь въ Беклешовъ садъ. Черезъ пять минутъ шествіе тронулось. Впереди шли дти, держа другъ друга за руку, какъ имъ было приказано родителями. За дтьми шествовала мадамъ Гельбке съ Матильдой, а сзади самъ Гельбке съ Аффе. Мадамъ Гельбке шла и разсказывала Матильд, что въ будни она хочетъ замнить за столомъ салфетки — бумажками, такъ какъ это будетъ стоить много дешевле.
— За границей это введено даже во многихъ ресторанахъ, — прибавила она, обернулась съ мужу и сказала:- Францъ! Не шаркай такъ сильно ногами по песку. Ты и то много сапоговъ носишь.
V
ПАКИ У РУССКИХЪ
Семейство Пестиковыхъ ходило гулять въ Беклешовъ садъ, но вернулось оттуда со скандаломъ. Клавдія Петровна Пестикова сцпилась съ какой-то Доримедонтихой и дло чуть не дошло до зонтиковъ. Дло въ томъ, что Доримедонтиха, купеческая вдова, сидвшая «на выставк», то-есть на скамейк около пруда, въ сообществ своей прихлебательницы, старой двы Бирюлкиной, прошипла что-то вслдъ Пестиковой на счетъ ея платья. Пестикова обернулась и сказала:
— Гд ужъ намъ за всми шлюхами въ нарядахъ угоняться! У меня платье сдлано на трудовыя деньги мужа, а не на награбленныя деньги, оставшіяся отъ стараго купчины-подрядчика.
— Что? — заревла Доримедонтиха.
— Ничего. Прохало. Повторять для васъ не стану. Ежели-бы хотли слушать, такъ ототкнулибы прежде уши.
— Клавдинъка! Клавдинька! Оставь… Что-ты! — суетился мужъ, но дамы уже награждали другъ друга эпитетами «крашеная выдра», «трепаная кляча» и т. п.
Пестиковъ подхватилъ дтей и побжалъ по направленію къ темнымъ аллеямъ, ибо скандалъ вышелъ публичный. Супруга вскор нагнала его. Она была просто разсвирпвши и кричала мужу:
— Тряпка вы, а не мужчина! Вмсто того, чтобы защитить жену, вы бжите прочь.
— Душечка, но вдь я долженъ избгать скандала: я на коронной служб. Выйдетъ огласка, узнаетъ начальство… Могутъ быть непріятности.
— Молчите! Вы истуканъ мдный, а не мужъ.
— Поневол будешь истуканомъ, если надо себя беречь. Тутъ шляются разные репортеришки. Ну, что за радость попасть въ газету? Всякій будетъ спрашивать въ чемъ дло, начнутъ смяться, подтрунивать. Да наконецъ и она можетъ подать на насъ мировому. Ей что! Ей наплевать. А меня могутъ выгнать со службы и семейство останется безъ куска хлба.