Воскрешение из мертвых (илл. Л. Гольдберга) 1974г.
Шрифт:
— Ничего, у меня почти месяц впереди.
22
Корнелий с Вадимом прилетели на Кавказ самолетом на день раньше профессора Кречетова и поселились на окраине Старой Гагры. Им еще вчера удалось раздобыть моторную лодку, на которой они курсируют теперь вдоль пляжа Литфонда, держась на таком расстоянии, чтобы рассматривать его с помощью бинокля. Этим занимается Корнелий. Профессора Кречетова он уже видел, когда тот приходил к Вариному отцу, и хорошо его запомнил. Пока, однако, ни Вари, ни Леонида Александровича ему не удается обнаружить.
— Зря мы так рано…- ноет Вадим.- Да и не пойдут они на пляж сегодня. Устали, наверное, с дороги…
— «Устали»! — усмехается Корнелий.- Ты не видел разве, какой профессор здоровяк? Да и Варя не усидит, а одну он ее на море не отпустит.
— Но не видно же их нигде. Смотри, сколько народу на пляже, а их все нет. Небось полно всяких литературных знаменитостей. Дай-ка мне на них посмотреть…
— Да не лапай ты этот хрупкий инструмент! — ругается Корнелий, отводя в сторону руку с биноклем.- А вот наконец и Варя в поле зрения! Спускается на пляж по лесенке. Сейчас и профессор должен появиться… Но нет, не видно что-то… Неужели она одна? Как же это он отпустил ее одну?…
— Дай же мне хоть на Варю-то взглянуть! — молит Вадим.
— А ты зачем сюда приехал? У нас задача, можно сказать, международного значения, а он… А ну, заводи мотор да подай чуть ближе к берегу.
Пока обиженный Вадим возится с мотором, Корнелий обнаруживает и Кречетова. Профессор подходит к Варе и передает ей ключ от своей комнаты.
— Наконец-то! — облегченно вздыхает глава корпорации.- Появился и дядюшка. Но что такое?… Он снова куда-то уходит… И не один, с каким-то морячком… Э, да это, видно, тот, что в моторке мимо нас недавно проскочил! ну, что ты там возишься? Заводи скорее! Видно, профессора повезут куда-то…
Теперь уже Корнелий вовсе не отводит бинокля от глаз. Профессор в сопровождении широкоплечего моряка действительно садится в моторную лодку, причаленную к одной из глыб железобетона, оставшегося от старой набережной, разрушенной несколько лет назад свирепым штормом.
— Они берут курс на юго-запад,- сообщает Корнелий Вадиму.- Держись и ты этого направления.
— Так ведь у них моторка не чета нашей. Обгонят они нас в два счета…
— Ну и пусть обгоняют. Мы будем левее их держаться, поближе к берегу, и на таком расстоянии, чтобы они не смогли нас рассмотреть. Могут заподозрить? Ну, это едва ли. Смотри, сколько разных лодок в море! Что ж тут подозрительного, что и мы совершаем морскую прогулку?
— А что толку!
— Как — что? Надо же знать, куда его везут. Моторка держит курс в открытое море, но не в Турцию же.
Пропустив лодку с профессором Кречетовым вперед, Корнелий осторожно наблюдает за ним в бинокль.
— Ты смотри, Вадим! Видишь, что там впереди по курсу их моторки?
— Подводная лодка?
— Нет, Вадим, это не подводная лодка. Это, кажется, батискаф. Ну, в общем, подводный дирижабль для исследования морского дна на больших глубинах. Сбавляй ход! Нам не следует к нему приближаться. Да, по всему видно, что этот профессор серьезное что-то замышляет. Не зря, значит, американцы им заинтересовались…
А профессор Кречетов теперь уже на палубе батискафа. В сопровождении широкоплечего моряка он проходит в рубку и скрывается из виду.
— Интересно бы узнать, что у них там? — мечтательно произносит Корнелий.- Жора Диббль немалые бы деньги за это отвалил. Но туда нам даже с помощью твоей красотки не попасть… А моторка, что профессора привезла, не уходит. Значит, он сюда ненадолго и нам нужно поторапливаться.
— Куда поторапливаться?…
— К Варе. Давай поскорее к берегу и дуй к ней галопом! Говори что хочешь. Клянись в любви, уверяй, что не смог без нее в Москве и дня прожить, что… В общем, все, что в голову взбредет, лишь бы она поверила, что ты сюда из-за нее. Не сомневаюсь, что ей должна понравиться такая безумная любовь.
— Да ты что? — дико таращит глаза Вадим.- За кого меня принимаешь? Да я сроду никому ни в какой любви не объяснялся.
— Но тут необычный случай, и придется объясниться.
— На колени еще, может быть, перед нею?…
— А что ты думаешь, может, понадобится и это. Ну, а в общем-то, ты порядочный лапоть и, конечно же, испортишь все дело, если начнешь работать в «лирическом ключе». Так что валяй так, как сможешь, своим методом, но чтобы у нее никаких сомнений, что ты сюда только из-за нее! Плавать умеешь? Ну, прыгай тогда в море и плыви к ней. А так тебя на литфондовский пляж с твоей явно не творческой физиономией ни за что не пропустят. У них тут на этот счет строго. Туда только в трусах и только морем можно проникнуть.
23
Пока Алексей раздумывает, удобно ли постучаться в дверь к профессору и спросить его, не пойдет ли он купаться, на пляже появляется Варя. Заметив ее из своей лоджии, Русин торопливо берет полотенце и тоже спешит на пляж.
— А где же Леонид Александрович? — спрашивает он.
— Уехал куда-то,- беспечно отвечает Варя.
— Как — уехал?
— Вернее, уплыл. За ним зашли и увезли куда-то на моторной лодке.
— Не на прогулку же?
— Нет, не на прогулку,- смеется Варя.- На прогулку он взял бы и меня. Видно, у него там дела. Дядя сказал, что повезут его на батискаф. Будут, наверно, опускаться на дно морское.
— А что, собственно, нужно там, на дне Черного моря, профессору Кречетову? — удивляется Омегин.
— Я, право, не знаю,- смущенно пожимает плечами Варя.- Не интересовалась как-то…
— Ну, а ты, всезнающий фантаст,- обращается к Русину Омегин,- тоже ничего нам не объяснишь?
— Я могу только догадываться. Мне известно, что профессор Кречетов связан с какими-то работами по программе Международного геофизического года. А геофизиков интересует сейчас верхняя мантия.
— Разве и мы тоже решили добираться до этой мантии со дна моря? — спрашивает подошедший к ним Фрегатов.
— Не думаю,- покачивает головой Алексей.
— Ну, а если не бурение скважин, то на дне Черного моря вообще нечего больше делать,- убежденно заявляет Семенов.- Да и не для физиков эта задача. Профессора Кречетова, как я понял из разговора с ним в поезде, интересует не верхняя мантия вовсе, а ядро нашей планеты.
— Но ведь это черт знает на какой глубине! — восклицает Омегин.- Кажется, тысячи три километров?
— Две девятьсот,- уточняет Русин.- Но мне думается, интересует его даже не это, а внутреннее ядро, которое еще глубже. До него пять тысяч километров.