Воскрешение из мертвых (илл. Л. Гольдберга) 1974г.
Шрифт:
И все-таки встреча с этим человеком вселяет в Алексея смутную тревогу.
26
После завтрака Алексей решает не ходить на пляж. Он садится за стол и достает папку с начатой повестью. Поработать ему удается только до полудня. В двенадцать приходит необычно возбужденный Омегин.
— Слушай, дорогуша, знаешь, что Фрегатов мне только что сказал? Он считает, что прощупывание внутреннего ядра Земли нейтринными импульсами может вызвать катастрофу. И что будто бы недавнее
— Ты не очень его слушай. Еще совсем недавно он ведь не верил в эффективность нейтринного зондажа… Да и вообще неизвестно пока, чем именно занимается тут профессор Кречетов.
— А Фрегатов не сомневается, что именно этим. Но ведь это же ерунда! Разве й без того не пронизывают нашу планету мощные потоки нейтрино, и не только солнечные, но и космические? И вообще, какая может быть связь землетрясений с нейтрино? Разве наблюдалось что-нибудь такое?…
— Связь землетрясений с солнечной активностью не отрицается многими учеными. Особенно в периоды максимума солнечной активности. Во всяком случае, астрогеологов не удивили крупные сейсмические катастрофы, которые произошли в Агадире и Чили в конце пятидесятых и начале шестидесятых годов. На эти годы пришлось ведь взаимное наложение одиннадцатилетнего и многовекового максимума солнечной активности.
— Разве эти явления не гравитационного характера?
— И гравитационного, конечно, но, бесспорно, и нейтринного. Даже спокойное Солнце излучает в виде нейтрино до десяти процентов своей энергии, а в максимумы гораздо больше.
— Вот бы повестушку об этом,- мечтательно произносит Омегин.- И даже не о том, как вызывать с помощью нейтринного облучения сейсмические явления, а как гасить их. Сделать нашу планету тихой, спокойной, безопасной.
— И погубить на ней все живое,- смеется Алексей.
— Да ты меня не понял! Я же сказал…
— Нет, я понял тебя, только ты просто не представляешь себе, что станет с нашей планетой, если прекратится ее сейсмическая деятельность. Вода и ветры быстро выровняют ее поверхность и превратят в сплошной океан глубиной не менее трех километров.
— И откуда ты все это знаешь? — раздраженно произносит Сидор. Он давно уже искал тему для новой повести, а когда почти нашел* и загорелся ею, Русин вылил на него этот ушат холодной воды.
— Ты читай побольше,- советует ему Алексей,- будешь тогда и сам все знать. И не очень торопись с новыми темами, чтобы не попасть впросак.
— А вот тебе следовало бы поторопиться,- зло усмехается Омегин.- Варю-то…
Но Алексей не дает ему договорить.
— Ну, вот что, Сидор, если недоумений научного характера у тебя больше нет, то я тебя не задерживаю.
— А ты не шути с этим. Они ребята ловкие. Особенно физик…
— Какой физик?
— Приятель Маврина. Вадим уверяет, будто он специалист по элементарным частицам. Расспрашивал меня все утро, чем тут профессор Кречетов занимается.
— Разве
— Ну что она может рассказать! — усмехается Омегин.- Она, по-моему, не только не пытается, но и просто не в состоянии понять, чем занимается ее дядя. У этих красоток, сам знаешь, сколько извилин…
Алексею очень хочется сказать, что и у него, Омегина, не так уж их много, но он сдерживает себя и даже решает оставить работу и немедленно пойти вместе с Сидором на пляж.
Варю он замечает в компании Фрегатова, Семенова, Вадима и Корнелия. Корнелий рассказывает им какие-то смешные истории, все дружно смеются.
— Душа общества,- ехидно шепчет Омегин.
А «душа общества» оказывается буквально неистощимым.
— Вы знаете, чем объяснял Эйнштейн свои открытия в области пространства и времени? — спрашивает он Фрегатова. «Нормальный взрослый человек,- говорил гениальный физик,- едва ли станет размышлять о проблемах пространства-времени. Он полагает, что разобрался в этом еще в детстве. Я же развивался интеллектуально так медленно, что, только став взрослым, начал раздумывать о пространстве и времени. Понятно, что я вникал в эти проблемы глубже, чем люди, нормально развившиеся в детстве».
Корнелий прямо-таки из кожи лезет вон, чтобы блеснуть перед фантастами эрудицией, осведомленностью в вопросах физики. Он пересыпает свою речь такими словечками, как «компоненты», «константы» и «параметры», даже в тех случаях, когда разговор идет не о науке. Особенно же старается он произвести впечатление на Русина, уверяя, что прочел все его произведения.
— Вам здорово повезло,- говорил он Алексею,- что вы оказались тут вместе с профессором Кречетовым. Он ведь очень большой ученый и может рассказать вам много интересного. К сожалению, иной возможности узнать о его работе не существует.
Это в каком же смысле? — настораживается Алексей.
— Не публикует он результатов своих исследований в научной печати,- поясняет Корнелий.
— Не торопится, значит…
— А если кто-нибудь за рубежом ведет такие же исследования и опубликует результаты их раньше его? Разве Кречетову не дорог наш приоритет?
Не зная, что ответить на этот вопрос, Алексей замечает неопределенно:
— Профессору Кречетову виднее, чем нам с вами…
27
В письме, которое Корнелий только что получил на почте до востребования, Каин предупреждает, что в Гагру скоро прибудет «дядя Вася»-личный посланец Диббля.
— Что же, мы теперь должны сидеть тут и ждать этого «дядю»? — недовольно ворчит Вадим.- А работать кто за нас будет?
— Трудолюбивым каким стал! — усмехается Корнелий.- Дать бы тебе настоящую работу, а то ты мастак только за Варей волочиться.
— А кто открыл тебе доступ к ее дяде? Без моей работы, какая бы там она ни была, нас и на километр бы к нему не подпустили.