Воскрешение на Ресуррекшн-роу

Перри Энн

Ее пальцы, лежавшие на коленях, судорожно дернулись, на щеках выступил легкий румянец — или Томасу показалось?

— Он писал мой портрет, — ответила леди Кэнтлей. — Он написал множество портретов, и мне его рекомендовали. Это известный художник, знаете ли, и о нем прекрасно отзываются.

— Вы о нем высокого мнения, мэм?

— Я… — Она перевела дух. — Я не так хорошо разбираюсь в живописи. Мне приходится полагаться на мнение других. — Она с вызовом посмотрела на инспектора. Ее руки, лежавшие на коленях, теребили материю. — Почему вы спрашиваете?

Наконец

она задала этот вопрос. Питт ощутил легкое беспокойство, словно чувствуя, что новость, которую он сейчас сообщит, слишком сильно ее расстроит.

— Мне очень жаль, мэм, но я должен вам кое-что сказать, — начал он с необычной для него нерешительностью. Ему часто приходилось сообщать такие новости, и у него был отработанный текст. — Мистер Джонс мертв. Он был убит.

Гвендолен сидела неподвижно, как будто не поняла.

— Он во Франции?

— Нет, мэм, он в Лондоне. Его тело опознал дворецкий. Ошибки быть не может. Мне очень жаль. — Питт посмотрел на нее, потом обвел взглядом комнату в поисках звонка для вызова горничной — на случай, если леди Кэнтлей потребуется помощь.

— Вы сказали «убит»? — медленно произнесла она.

— Да, мэм.

— Но почему? Кто мог его убить? Вы это знаете? Есть какие-нибудь ключи к разгадке? — Теперь Гвендолен заволновалась всерьез. Он мог бы поклясться, что его сообщение явилось для нее полной неожиданностью. Она явно была чем-то напугана, и Питт дорого дал бы за то, чтобы узнать, чем именно.

— Да, есть, — ответил он, пристально наблюдая за леди Кэнтлей. Ее руки вцепились в ручки кресла.

— Могу ли я спросить, что это за ключи? Если мне что-то известно, то, возможно, я смогу вам помочь. Естественно, я немного знала мистера Джонса, поскольку позировала для портрета.

— Понятно. Есть незаконченные портреты разных леди, и дворецкий не узнает никого из них. А еще есть камера…

Питт был уверен, что ее удивление не наигранное.

— Камера? Но он же был художником, а не фотографом!

— Вот именно. И тем не менее, судя по всему, она принадлежала ему. В высшей степени невероятно, чтобы в его студии находилась чья-то камера. Дворецкий совершенно уверен, что мистер Джонс никому не позволял пользоваться своей студией.

— Я ничего не понимаю, — сказала Гвендолен.

— Да, мэм, и мы пока что тоже. Значит, мистер Джонс никогда вас не фотографировал, скажем, чтобы продолжать работу, когда вас нет рядом?

— Нет, никогда.

— А нельзя ли мне взглянуть на портрет, если он еще у вас?

— Конечно, если вам угодно. — Гвендолен встала и повела инспектора в гостиную, где над камином висел ее большой портрет.

— Извините.

Питт подошел поближе и принялся тщательно рассматривать портрет, который не особенно ему понравился. Он узнал кое-что из реквизита в студии — особенно фрагмент колонны и маленький столик. Пропорции были правильные, но цветовому решению чего-то не хватало. По-видимому, художник смешивал краски с сепией или охрой, так что даже небо

имело темноватый оттенок. В лице было явное сходство с Гвендолен, и выражение было верно схвачено, но отсутствовало очарование.

Питт уже собирался отойти от портрета, как вдруг заметил в левом нижнем углу горстку четко прописанных листьев, на одном из которых сидел стилизованный жук — точно такой же, как в записной книжке. Там этот рисунок повторялся четыре-пять раз.

— Могу я спросить, мэм, сколько стоил портрет? — поспешно спросил Питт.

— Не понимаю, какое отношение это имеет к убийству мистера Джонса, — произнесла она с подчеркнутой холодностью. — И я уже сказала вам, что он — художник с превосходной репутацией.

Томас понял, что задал бестактный вопрос с точки зрения светского этикета.

— Да, мэм, вы это говорили, и я слышал то же самое от других. И тем не менее у меня есть основания это спрашивать — хотя бы для сравнения.

— Я не хочу, чтобы половине Лондона стали известны мои финансовые дела!

— Я же не стану ни с кем их обсуждать, мэм. Эти сведения нужны исключительно для полиции, и то только в том случае, если они будут иметь отношение к делу. Я предпочитаю узнать эту подробность у вас, нежели обращаться к вашему мужу, или…

Ее лицо застыло.

— Вы превышаете свои полномочия, инспектор. Но я не хочу, чтобы вы беспокоили из-за этого дела моего мужа. Я заплатила за эту картину триста пятьдесят фунтов. Однако мне непонятно, каким образом это может вам помочь. Вполне обычная цена для художника его уровня. Думаю, майор Родни заплатил примерно столько же за свой портрет и за портрет сестер.

— У майора Родни две картины? — Питт был удивлен. Он не мог себе представить его в роли любителя искусства, который к тому же может себе позволить такое расточительство.

— Почему бы и нет? — осведомилась леди Кэнтлей, подняв брови. — Один портрет его, а второй — мисс Присциллы и мисс Мэри Энн вместе.

— Ясно. Благодарю вас, мэм. Вы мне очень помогли.

— Не понимаю, каким образом…

Питт и сам пока этого не знал, но можно было поискать и в других местах. Утром он нанесет визит майору Родни и его сестрам. Откланявшись, он вышел на улицу и в густом тумане отправился в полицейский участок, а оттуда — домой.

Если леди Кэнтлей была напугана новостью об убийстве Годольфина Джонса, то майор Родни был потрясен. Он рухнул в кресло, тяжело дыша, лицо покрылось багровыми пятнами.

— О господи! Какой ужас! Вы говорите, задушили? Где его нашли?

— В могиле другого человека, — ответил Питт и, как и в доме леди Кэнтлей, на всякий случай поискал глазами колокольчик, чтобы вызвать слугу. Он был совершенно не готов к такой реакции со стороны майора. Этот человек был солдатом и тысячу раз видел смерть, насильственную и кровавую. Он сражался в Крыму, а судя по тому, что Питт слышал об этой трагической войне, человек, переживший ее, не дрогнет ни перед чем.