Воскрешение
Шрифт:
— Как ваша щека? — Джим указал на марлю, которая перевязывала лицо Мартина и не претерпела особых изменений с нападения на ферме.
— Нормально, — сказал Мартин. — Инфекции не чувствую. А твое плечо как?
— Побаливает слегка, — признался Джим, — но это ничего.
— Вы двое здорово натерпелись, — заметил Харинга, и Джим кивнул.
— Кто-нибудь взял фонарик? — крикнул кто-то, вызвав новый взрыв смеха.
— У меня есть карты, — донесся ответ. — Хотя вряд ли от них сейчас будет толк.
— А кто-нибудь в курсе, что происходит? Куда мы вообще едем?
— Они хотят отравить нас газом, — ответил кто-то спереди, — как нацисты травили евреев. Отравить и скормить зомби.
— Что за бред!
— Нас перевозят на научно-исследовательскую базу в Хеллертауне, — раздался в темноте голос Джима, и все разговоры смолкли. — Полковник Шоу хочет там обосноваться. Большая ее часть находится под землей, и она защищена лучше, чем Геттисберг.
— А ты что, ему как-то помогаешь? — с вызовом спросил кто-то.
— Нет, — ответил Джим, — и если бы я мог сейчас встать и до тебя дотянуться, я бы тебя задушил за эти слова.
— Я узнал твой голос. Это ты думаешь, что твой сын еще жив. Я тебя слышал вчера ночью.
— Ага, — сказал Джим. — А что с того?
— Ты тупой придурок, вот что. Не может быть, чтобы он остался жив. Свыкнись уже с реальностью. Твой пацан давно зомби.
Джим напрягся всем телом, и Мартин в темноте потянулся к нему, чтобы успокоить.
Накануне ночью Джим начал экспериментировать с мыслью, что с Дэнни за это время могло произойти непоправимое, хотя он и был по-прежнему уверен, что сын жив. Но если даже и нет — а эту реальность он принять не мог, во всяком случае пока, — ему все равно необходимо было всё увидеть своими глазами, иначе он сойдет с ума.
Он подумал о Дэнни — каким тот был светлым и жизнерадостным. Попробовал представить сына сейчас — одним из них. Но его сознание отказалось это делать.
— Мой сын жив, — тихо заявил он, — и если ты еще раз скажешь то, что сказал, то я убью тебя.
— Иди ты нахер, — ответил невидимый задира.
В затхлом трейлере нарастало напряжение — оно становилось почти осязаемым.
Вдруг заговорил Харинга:
— Ну, народ, что за дела? Я в том смысле, что я тут закатил вам вечеринку, а вы только и делаете, что жалуетесь, мол, нет света и вам тесно. И я, конечно, ничего не хочу сказать, но кто из вас сегодня утром забыл воспользоваться дезодорантом?
Трейлер взорвался смехом, и напряжение рассеялось в мгновение ока.
Увидев, что его усилия возымели эффект, Харинга продолжил:
— Может, споем «Девяносто девять бутылок пива на стене» [27] ?
Смех сменился стоном.
Джим молчал, но с каждой милей в нем все сильнее нарастала ярость, которая никак не желала утихать.
Фрэнки притворно застонала, когда Лоусон вошел в нее. Крепко обхватив ногами его спину, она притянула его к себе. Его пропитанное табаком дыхание коснулось ее шеи.
27
Традиционная американская песня, состоящая из ста куплетов.
— О боже, — пробормотал он ей в волосы. — О да, детка! У меня сейчас крыша отъедет.
Она сжала бедра, подстегнув его продолжать, а сама непрерывно наблюдала через его плечо за тем, как водитель управлял машиной. Во многом все было так же, как с обычным автомобилем, и Фрэнки не сомневалась, когда до этого дойдет дело, особых проблем у нее не возникнет.
Она почувствовала всплеск внутри, и бешеные фрикции сначала усилились, а потом затихли. Она симулировала оргазм и обмякла. Блюменталь и Джули тем временем тоже заканчивали.
— Это было охрененно, — воскликнул Лоусон, скатываясь с нее. — У меня раньше никогда не было черной.
— Ну, ты же знаешь, как говорится, — пробормотала Фрэнки, — с черной поведешься, назад не вернешься.
Лоусон рассмеялся, а потом повернулся к солдату, сидевшему впереди.
— Жаль, что ты за рулем, Уильямс.
— Ну черт, чувак. Смени меня.
Лоусон покачал головой и с улыбкой взглянул на Фрэнки:
— Ну уж нет. Она вся моя. Так ведь, детка?
Фрэнки подмигнула ему и, протянув руку, взялась пальцами за его поникший пенис.
— Сможешь еще раз стрельнуть из этого пистолета?
— Смогу, если ты поможешь.
— Думаю, это можно устроить, — промурлыкала она. — А потом, может, ты научишь меня стрелять из вон той штуки?
— Из какой, из пулемета? Крошка, если ты будешь так продолжать, я научу тебя всему, чему захочешь!
И Фрэнки улыбнулась, представляя себе, как стреляет Лоусону в голову.
Пока они ехали, уже полностью рассвело и теперь бесстрастное солнце поднималось все выше, освещая тот ужас, что разворачивался на земле. Движение колонны привлекло нежеланное внимание живых мертвецов, и вскоре поездка превратилась в непрерывное сражение. Они проносились мимо съездов, городков, полей и лесов, и их путь отмечался резким треском одиночных выстрелов и тяжелым стакатто пулеметов.
Проезжая Чемберсберг, Бейкер на миг изумился, увидев сюрреалистичную картину: одинокий, еще живой олененок с бархатно-мягкой бурой шерсткой, усеянной белыми пятнами, пробравшись в разбитое окно фермерского магазина, лакомился полусгнившими фруктами и овощами. Даже Шоу с офицерами следили за ним молча, пока проезжали мимо. Самого олененка их присутствие не встревожило — убежать он даже не пытался.
— Маеньки, — пробормотал Червь, на миг просияв от счастья, и Бейкер был только рад за него.
Он убедил военных вынуть кляп у него изо рта, и Червь немного расслабился.
Олененок оказался единственным живым существом, что встретилось им за все время пути. Все остальное, что двигалось поблизости, было мертво.
Близ Шиппенсберга их поджидали четверо зомби на пикапе: они дождались, пока проедет дозорная машина, а потом попытались протаранить первый грузовик в колонне. Торрес с вертолета оповестил всех, и пришедшийся к месту танковый снаряд обратил и пикап, и его пассажиров в пыль еще до того, как зомби успели достигнуть колонны.