Воскресный философский клуб
Шрифт:
Именно на это и надеялась Изабелла: Питер знал всех и мог познакомить ее с кем угодно.
— Именно об этом я и прошу, — сказала она и добавила: — Благодарю вас.
— Но вам следует соблюдать осторожность, — продолжил Питер. — Во–первых, сам я его не знаю, так что не могу за него поручиться. А еще вам нужно помнить о том, что он имеет на них зуб. Наружу такие истории практически не просачиваются. Но если вы хотите его увидеть, он иногда бывает на наших концертах, так как его сестра играет в нашем оркестре. Так что вам придется посетить наше представление завтра вечером. Я позабочусь о том, чтобы у вас была возможность побеседовать с ним на вечеринке после концерта.
Изабелла засмеялась.
— Ваш оркестр? Самый Ужасный в Мире Оркестр?
— Да, он самый, — важно кивнул Питер. — Я удивился, что вас не было на предыдущем концерте. Уверен, что приглашал вас.
— Да, приглашали, — подтвердила Изабелла. — Но меня в то время не было в городе. Мне было так жаль его пропускать. Наверное, он был…
— Ужасным, — перебил ее Питер. — Да, мы совсем не умеем играть, но веселимся от души. И основная часть публики приходит, чтобы посмеяться, так что неважно, насколько плохо мы играем.
— До тех пор, пока вы стараетесь изо всех сил?
— Вот именно. Только боюсь, что от всех наших стараний мало толку. Но такие уж мы есть.
Изабелла снова взглянула в окно. Интересно, что тот, кто преуспел в чем–то одном, часто пытается заняться чем–то еще и терпит неудачу. Питер был очень успешным финансистом, а теперь стал еще и весьма посредственным кларнетистом. Успех, несомненно, помогает легче перенести неудачу, — или это не так? Может быть, тот, кто привык делать что–то хорошо, чувствует досаду, когда что–то получается у него хуже. Но Изабелла знала, что Питер не таков: он был счастлив хоть как–то играть на кларнете, как он выражался.
Изабелла слушала прикрыв глаза. Музыканты, дававшие концерт в актовом зале женской школы Святого Георгия, где их мужественно терпели, взялись за вещь, которая явно была им не по зубам: Пёрселл[46] вряд ли узнал бы свое творение. Изабелла немного знала это произведение, и ей казалось, что разные группы оркестрантов играют совершенно разные куски, причем в разном темпе. Струнные явно фальшивили, играя не в той тональности, а тромбоны игнорировали тот факт, что весь оркестр играл на шесть восьмых. Изабелла открыла глаза и посмотрела на тромбонистов, которые нахмурились, ни на минуту не отрываясь от нот. Если бы они взглянули на дирижера, это бы им помогло играть хотя бы в одном темпе, но все, что они могли, — это читать ноты. Изабелла обменялась улыбками с особой в соседнем кресле. Публика веселилась от души, как это всегда бывало на концертах Самого Ужасного Оркестра в Мире.
Пёрселл подошел к концу, к явному облегчению оркестрантов: многие музыканты опустили инструменты и переводили дух, как бегуны в конце кросса. Из зрительного зала донесся приглушенный смех и шуршание программок: публика смотрела, что ее ожидает во втором отделении. Ожидался Моцарт, а затем, что любопытно, значилась «Желтая подводная лодка» «Битлз». Изабелла с облегчением отметила, что Штокхаузена в программе не было. И с грустью вспомнила тот вечер в Ашер–Холле, — собственно, из–за него она и была сейчас здесь, на концерте Самого Ужасного Оркестра в Мире, среди его иронизирующей, но преданной публики.
В конце концерта музыкантам устроили настоящую овацию, и дирижер в золотистом жилете несколько раз поклонился залу. Затем публика и музыканты направились в буфет за вином и сэндвичами, которыми оркестр угощал своих поклонников в благодарность за то, что они мужественно все выслушали.
— Это самое малое, что мы можем сделать для вас, — сказал дирижер в заключительной речи. — Вы были так терпеливы…
Изабелла знала некоторых оркестрантов и многих гостей, и вскоре она уже оказалась в компании друзей, столпившихся вокруг большого блюда с сэндвичами с семгой.
— Я думал, что с каждым разом музыканты будут играть все лучше и лучше, — сказал кто–то из гостей, — но после сегодняшнего концерта я потерял всяческую надежду. Бедный Моцарт…
— Что ж тут поделаешь.
— Это терапия, — вмешался в разговор другой. — Вы только посмотрите, как они счастливы. Ведь эти люди не могли бы играть ни в каком другом оркестре. Настоящая групповая терапия. Великолепно придумано.
Высокий гобоист повернулся к Изабелле.
— Вы могли бы к нам присоединиться, — предложил он. — Ведь вы играете на флейте, не так ли? Вы могли бы играть вместе с нами.
— Могла бы, — согласилась Изабелла. — Я об этом подумываю. — Но она думала о Джонни Сэндерсоне, — должно быть, это тот мужчина рядом с Питером Стивенсоном, которого последний ведет в ее сторону.
— Я хотел, чтобы вы познакомились, — сказал Питер и представил их друг другу. — Может быть, вам удастся убедить Изабеллу присоединиться к Самому Ужасному Оркестру, Джонни. Она играет гораздо лучше нас, но нам бы не помешала еще одна флейтистка.
— Вам бы много чего не помешало, — заметил Джонни. — Уроки музыки для начала…
Изабелла рассмеялась.
— Они были не так уж плохи. Мне понравилась «Желтая подводная лодка».
— Их коронный номер, — заметил Джонни, протягивая руку за сэндвичем с семгой.
Несколько минут они обсуждали оркестр, затем Изабелла сменила тему. Как она слышала, он работал в фирме «Мак–Дауэллз». Ему там нравилось? Да, нравилось. Но тут он слегка задумался и взглянул на нее искоса, шутливо изобразив подозрительность.
— Вы из–за этого хотели со мной познакомиться? — Он сделал паузу. — Точнее, из–за этого нас хотел познакомить Питер?
Изабелла встретилась с ним взглядом. Не было смысла притворяться: сразу было видно, что Джонни Сэндерсон проницателен.
— Да, — ответила она просто. — Мне хотелось бы кое–что о них узнать.
Он кивнул.
— Да тут и узнавать особенно нечего, — сказал он. — Довольно обычная компания. И люди в большинстве своем довольно скучные. Правда, с некоторыми из них я общался, но в основном находил их несколько… занудными. Извините. Звучит высокомерно, но это действительно так. Люди чисел. Математики.