Воскресший для мщения

Рокотов Сергей

Алексей задумался.

— Ладно, — сказал он. — Будь по вашему. Машину я у вас беру напрокат, телефон тоже, а деньги взаймы. Спасибо вам большое, Кирилл Игнатьевич. А ещё я попросил бы у вас радиоуправляемый фугас, если, разумеется, сумеете достать. — Он вопросительно поглядел на Барона. Тот едва заметно усмехнулся.

— Я все могу достать, связи имею, с кем нужно, — ответил он. — Вижу, крутое дело вы затеваете, Капитан…

— А как же? — усмехнулся в ответ и Кондратьев. — Если вы знаете от Меченого мою историю, что же вас удивляет? Я жил честно и порядочно. Был женат, имел замечательного сына. От них остались только кепочка и босоножка на вокзале в Душанбе. Я вернулся в Москву и принял предложение своего покойного

ныне друга Сергея заниматься бизнесом. Что в этом плохого? Да, разумеется, я лох и простофиля, и не мое это дело заниматься этим. Я был хорошим командиром танкового батальона, выполнял свой долг, рисковал жизнью, хоронил боевых товарищей. А торговля — это не мое… Но занялся, короче, работал, не покладая сил. Полюбил женщину…, — потупил глаза он. — А что получилось? Лычкин затеял против меня жестокую коварную игру, спелся с отморозком Гнедым, они дважды ограбили наш склад, убили Бориса Викторовича Дмитриева, представителя тюменской торговой компании, затем подослали киллера убить меня. Затем кто-то задушил неудачника-киллера, кстати, до сих пор, никто не знает, кто это сделал. Затем Лычкин нанял подлеца-адвоката Сидельникова, чтобы он заморочил мне голову и потопил меня окончательно. Параллельно подстроили вечеринку у сестры моей женщины Ларисы и поссорили меня с ней. Затем подбросили в тюрьму фотографию, чтобы выбить меня из колеи. И в результате я оказался совершенно один, в тюрьме, осужденный на семь лет усиленного режима, без семьи, без дома… Сейчас мне сорок один год, и все мне приходится начинать с нуля. А начать я хочу с мести этим людям. Потому что иначе я просто не смогу жить. Я им не ягненок и молчать не собираюсь, и не подопытный кролик для их мерзких опытов. Так что поймите меня, Кирилл Игнатьевич.

— Вижу в ваших глазах здоровую злость, и в то же время не вижу излишней горячности и запальчивости, — сказал Барон. — И мне нравится то, что вы мне говорите. Я одобряю ваше решение. И помогу вам, чем могу… А Гнедого и впрямь давно пора отправить в ад. Самое ему там место… Будет вам и фугас, и что угодно…

— Спасибо, Кирилл Игнатьевич. А теперь, с вашего позволения я поеду в Москву и навещу вдову своего друга Сергея Фролова. Это мой долг, и с этого надо начинать новую жизнь…

— Так в час же добрый, — улыбнулся Барон. — Садитесь в вашу машину, вот вам доверенность на ваше имя и езжайте к вдове. Дело святое… А я вас буду ждать, когда хотите, тогда и приезжайте. Двери моего дома всегда открыты для вас, Капитан… А вот вам ещё джинсы, свитер и куртка. А то больно уж ваша серая униформа для ментов примечательна…

…Через полчаса машина несла Алексея по Ярославскому шоссе в сторону Москвы… Он легко держал баранку, словно сидел за рулем ещё вчера, а не семь лет назад, нажимал на педаль акселератора, слушал музыку, и у него яростно билось сердце. Мимо окна проплывали заснеженные поля, вокруг были простор и свобода, он ещё достаточно молод и полон сил. И он верил, что его час пробьет, что лучшее впереди… Он почувствовал, что ему снова хочется жить…

6.

… Как же все в жизни относительно! Еще вчера он был полон сил и надежд, он гордился собой, он считал себя честным и порядочным человеком, а теперь… Какой замечательный сюрприз он сам себе преподнес… И зачем, зачем он это сделал? Зачем они это сделали?!!!

Алексей лежал на диване в квартире Сергея Фролова и глядел в потолок. Гудела голова от вчерашнего выпитого, сильно тошнило. Но главное — тошнило от того, что они сделали…

… Настя обрадовалась ему, когда увидела его, стоявшего в дверях, постаревшего, обветренного, но прилично одетого, и самое главное — живого! Она бросилась к нему на шею и зарыдала. Рыдала она долго, а он гладил её по спине и белокурым волосам и испытывал ощущения, которых сам стыдился. Но он, сорокалетний мужчина, здоровый, полный

сил, целых семь долгих лет не общался с женщиной. А она была рядом, прижалась к нему и рыдала на его плече, красивая, теплая, вызывающая жгучее желание…

…Тогда он очень бережно и деликатно отстранил её от себя, и они прошли в комнату. Там, в этой комнате, он жил, когда вернулся из Таджикистана и приехал к Сергею… Там они пили за счастливое будущее и ели вкуснейший плов, приготовленный Сергеем… Там Сергей внушал ему уверенность в себя, в свои силы… А теперь…

Огромный портрет Сергея в траурной рамке весело глядел на него со стены. А бледная, с синяками под глазами Настя сидела напротив него и вытирала с глаз слезы…

Вошла Маринка. Алексей помнил её годовалым пухленьким малышом, теперь же это была худенькая девятилетняя девочка с каштановыми волосами и грустными глазами, очень похожая чем-то неуловимым на покойного Сергея. «Как Настя объяснила ей смерть отца?» — подумал , кусая губы, Алексей.

Настя пристально поглядела на него и произнесла, не отрывая взгляда:

— Это дядя Леша, Мариночка. Ты помнишь его, это папин друг. А папа скоро приедет из командировки, — чеканя слова, сказала она.

— А почему Ленка и Ромка говорят, что папа умер? — спросила неожиданно Маринка, глядя грустными глазами на портрет отца на стене. — Они говорят, что на кладбище был взрыв, и мой папа там погиб…

— Глупости они говорят, просто глупости! — крикнула Настя и прижала к себе дочку, стараясь не разрыдаться. — Они просто дураки и ничего не знают про нашего папу. Папа уехал в Америку, он там читает лекции… Ты же помнишь, какую красивую куклу он тебе оттуда прислал…

Маринка как-то недоверчиво поглядела на мать и выбежала из комнаты.

— Когда погиб Сергей, ей было семь лет, а теперь девять, — всхлипнула она. — Она все понимает, все… Ладно, Алеша, давай посидим и помянем нашего Сереженьку. Он так тебя любил, так переживал, когда тебя осудили. Лица на нем не было, он то кричал, ругался на адвоката, на судью, говорил, что они подкуплены мафией, а то сидел, молчал, глядел в одну точку… Кстати, ты знаешь про свою Инну? — неожиданно спросила она.

— Смотря что, — пожал плечами Алексей.

— Как что? Она же устроилась работать в другую фирму, основанную ветеранами Афганистана. Сергей тогда сгоряча уволил её, а потом разобрался, что к чему и помог ей устроиться в эту фирму бухгалтером.

— Это я знаю, — мрачно произнес Алексей.

— Вот там-то она и познакомилась с Володей Хохловым. Они сошлись и собирались пожениться. Так вот, разве ты не помнишь список погибших на кладбище? Он ведь тоже там был, Володя Хохлов.

— Что ты говоришь? — привстал с места Алексей.

— А я думала, ты знал? Просто так спросила… Сергей ведь писал тебе, что она собирается замуж. Я ещё просила его не писать, а он крикнул, что не собирается ничего от тебя скрывать и все же написал, как хотел.

— Да, он писал. Но он не назвал фамилии. Просто собирается замуж за сослуживца. А ты знала его?

— Знала. Он бывал у нас. Скромный хороший парень. Но Сергей говорил, что она совсем не любила его. А после его гибели мы собирались вместе. Она очень переживала, рыдала. Так что, не знаю, Леша, любила она его или нет… После этого я её больше не видела.

Настя накрыла стол, они сели и подняли рюмки с водкой.

— Ладно, Настя. Помянем моего славного боевого друга и твоего мужа Серегу Фролова, — произнес, глядя на портрет, Алексей. — Пусть земля будет ему пухом. А мы никогда его не забудем…

Настя промолчала, сглотнула слезы и выпила залпом свою рюмку.

Позднее приехала мать Насти и увезла Маринку к себе. Завтра было воскресенье и занятий в школе не было.

А потом случилось и э т о. Они очень много выпили, Настю развезло, она стала биться в истерике, Алексей утешал её. А потом они оказались вместе на одной кровати…