Восьмая могила во тьме
Шрифт:
– Готовлю, - отозвался Рейес.
– Нашел доску! – крикнул подбежавший Ош и положил поверх колодца здоровенную доску.
– Ну и зачем? – еле выдавила я. – Сломается, как и крышка.
– Не сломается. Эта с твоего кухонного стола.
– Тогда, может, и выдержит. – Меня скрутило в три погибели. Я так сильно сжала кулаки, что проткнула ногтями кожу на ладонях, и сказала Дениз: - Давит сильно. Ужасно хочется тужиться.
– Ладно, солнышко. – Придержав за плечи, она опять засунула руку мне между ног. – Ты уже готова. Если хочешь тужиться, вперед.
–
Мачеха покачала головой:
– Поздно. Придется сделать это здесь.
– Я не хочу, чтобы мой ребенок родился в колодце, - процедила я, гневно глядя на Дениз.
– Понимаю, - отозвалась та, и в этот самый момент я начала тужиться изо всех сил. Потому что не могла иначе.
Дениз рассказывала, что нужно делать. Тужиться, считая от одного до десяти, потом отдыхать. Опять тужиться под счет до десяти, снова отдыхать. В какой-то момент я вспомнила, что она не занималась этим много лет. Все могло измениться. Может быть, дети сейчас рождаются по-другому. Может быть, десять – уже не магическое число. Только спорить с Дениз я не могла. Хотя бы потому, что вообще с трудом говорила.
На очередной схватке она растирала мне спину, пока я снова не смогла нормально дышать. Опять послушав сердцебиение Пип, Дениз заорала:
– Мне нужна веревка!!!
Потом прижала меня спиной к стенке колодца, обхватила ладонями мой живот и надавила вверх.
От боли я закричала и попыталась оттолкнуть мачеху. Она что-то сказала, но я не поняла. А потом получила третью в жизни пощечину. Внутри вспыхнула ярость. Под нами дрогнула земля, сверху посыпалась грязь, но Дениз и бровью не повела.
– Слушай меня! – кричала она, едва не касаясь моего носа своим. – Пип в беде. Будешь тужиться – она задохнется.
От тревоги я мигом поостыла.
– На несколько секунд ее сердце перестало биться. Может быть, пуповина обвилась вкруг шеи. Тебе нужно кесарево.
– Отсюда нельзя уходить, - еле проговорила я, и из самой моей сущности вырвались мучительные рыдания. – Иначе она окажется в опасности.
– Чарли, она уже в опасности. Ничего не понимаю. В чем дело?!
– На нее… - начала я, но не договорила, потому что рыдала вовсю от бешеного страха. – На нее охотятся. Страшные… жуткие… сверхъестественные существа. С острыми как бритва клыками и когтями размером с Питтсбург. Шагнем за пределы этой земли – ее убьют.
С отвисшей челюстью Дениз уставилась на меня, как на ребенка с очередными выдумками. По глазам было видно, что она по привычке собиралась меня отчитать, но вдруг до нее стало доходить.
– Чарли… Ты серьезно?
– Поверь мне, сама бы хотела пошутить.
Несколько долгих минут мачеха растерянно сидела, не зная, что делать. Опять пришла схватка. Дениз давала подсказки и прижимала живот, не позволяя пуповине задушить мою дочь. Больно было ужасно, но я испытывала только благодарность, пытаясь тем временем отдышаться и лечь поудобнее, хотя не получалось ни то, ни другое.
И вдруг Дениз будто осенило. Она кивнула, выпрямилась и деловито велела:
– Обопрись о стену.
Я села на пятки и развела согнутые ноги как можно шире, учитывая, что места тут было с гулькин нос.
Присев на корточки, Дениз наклонилась и просунула локти мне под колени.
– Я перетяну пуповину через головку. Но для этого придется подтолкнуть Пип обратно. Будет больно, Чарли.
– И не такое переживали, - выдохнула я, готовая на все, лишь бы спасти дочь.
Рядом появился Рейес в нематериальном виде. Его присутствие казалось обжигающим, но таким знакомым, таким родным, что я была рада. Пока он не встал у меня за спиной и не прижал к шершавой стенке колодца, чтобы Дениз смогла сделать свое дело. Через секунду ее рука оказалась внутри, разрывая меня пополам.
Я закричала. Крик вышел долгий, громкий и из самой души. Рейес прижимал мои плечи к стенке. Я вцепилась ногтями в его руки, но правда в том, что только он не давал мне все испортить, пока мачеха подталкивала Пип назад и искала пуповину. Простыня покрылась кровью. Мои ноги, футболка и все вокруг меня и на мне – тоже.
С очередным приступом боли я услышала голос Дениз:
– Кажется, получилось. Шейка свободна. – Она снова послушала сердцебиение Пип.
Рейес по-прежнему прижимал меня к стенке. Боль стала невыносимой опять, и я обеими руками схватила его за волосы.
Дениз выдохнула с облегчением:
– С ней все в порядке, Чарли. Мы справимся.
Наверху с Ошем и Гарретом ругался индеец. Он хотел вызвать скорую, а они твердили, что уже вызвали. Врали, конечно, но им же нужно было как-то угомонить энтузиаста.
– Будут разрывы, - предупредила мачеха, - но, пока мы здесь, я ничем помочь не смогу.
– Ничего, - сказала я, покрываясь потом с ног до головы. – Опять начинается.
– У тебя все получится, солнышко.
Я кивнула и изо всех сил стала тужиться на схватке. Головка Пип уже шла, и в который раз мне показалось, что я вот-вот разорвусь пополам.
– Все… Все! Хватит тужиться! – велела Дениз и подхватила одну из простыней, чтобы вытереть головку Пип, а потом достала какую-то резиновую на вид штуку из чемоданчика.
Я не видела, что делает мачеха, зато услышала тихий и явно недовольный плач, и опустила голову на плечо Рейесу. Вот только Пип еще была наполовину во мне, и мне очень-очень хотелось тужиться. Изо всех сил я боролась с этим порывом.
– Сейчас достану одно плечико, потом второе. Не тужься.
– Чего?
Не успев ничего понять, я пережила еще одну волну боли, и Пип каким-то чудом оказалась снаружи. Судя по крику, ее это ни капельки не радовало.
– Рейес… - приглушенно проговорила я, потому что обеими руками прикрыла рот и не могла оторвать глаз от дочери.
– Она чудо, - шепнул он мне на ухо.
Хорошо, что он все еще меня держал, потому что сильно сомневаюсь, что сидела бы вертикально без его поддержки.
Дениз усиленно обтирала нашу дочь. А мне, наверное, наконец выпал шанс подумать о сломанном ребре, боли в бедрах и крови, которая до сих пор текла со лба.
Я улыбнулась мужу:
– Прикольный выдался день, скажи?