Восьмая нота
Шрифт:
Зная Леонида, Дорэмис чувствовал, что тот способен его уговорить. Да он кого хочешь уговорит! А его-то в его безденежном положении – и подавно! По правде сказать, молодой музыкант где-то в глубине души был даже рад предложению. Его воспоминания о прошлогоднем посещении бузуки, пусть и не очень приятные, успели немного выцвесть и потеряли всю яркость ощущений. К тому же ему, как творческому человеку, хотелось перемен. Пусть даже таких!
Леонид встретил своего товарища с распростёртыми объятиями и, конечно, уговорил его попробовать себя в ночной жизни. Когда закончилась их беседа, приятели решили прогуляться по ночному осеннему городу. Они вышли на центральную улицу самого знаменитого исторического района Афин, который был им
– Дружище! Вот увидишь, всё будет супер! В общем, так: насчёт денег я договорюсь, но сперва ты должен будешь что-нибудь сыграть. Ну… чтобы поняли, на что ты способен. Короче, завтра вечером приходи на репетицию.
– А что им сыграть? – спросил растерянно Дорэмис.
– Ну, что-нибудь современное! Не Листа же! Ха-ха!
– Я не знаю ничего современного. Верней, я не пробовал играть всю эту… ну… хиты сегодняшнего дня.
– М-м-м, да… Давай ты сыграешь какую-нибудь её песню! Ей понравится! – жестикулируя, предложил Леонид. Он щёлкнул пальцами, и его коренастое тело как будто даже выпрямилось и стало выше.
– Да, да! Вот эту вот последнюю её песню! Как её там? В общем, найдёшь в ютьюбе!
– Что?! Это ту песню, которую крутят по радио? Ну не-е-ет! Да там же играть нечего! Три ноты…
– Ну! Так тем более! Три ноты – и учить ничего не надо. Тебе же лучше! – Леонид, смеясь, потрепал плечо своего ошарашенного друга.
– Понятно. Это всё, что от меня требуется?
– Собственно… да… Песня простая, но сыграй её с душой… – Леонид наигранно поднял голову к небу, вытягивая подбородок, и поднял руку, как дирижёр, ладонью вверх.
Дорэмис рассмеялся.
– Ладно, ладно! С душой – так с душой.
На следующий день молодой пианист прибыл на репетицию по назначенному адресу. Он стоял перед непонятным бетонным зданием без окон, обклеенным афишами и покрашенным в чёрный цвет. Вокруг входа, как гирлянды, были вмонтированы лампочки. «Видимо, вечером это всё выглядит намного привлекательней», – сделал заключение Дорэмис и вошёл в бузуки. Зал был заставлен столиками с поднятыми стульями. На полу по всему помещению лежало затоптанное бордовое ковровое покрытие. Уборщица пылесосила, пытаясь вычистить старое тяжёлое сукно. Стены тоже были обиты бордовой тканью, которая пропахла никотином и пылью. По центру в глубине он увидел сцену, на которой сидели музыканты, и Леонид что-то им объяснял, как всегда активно жестикулируя. За одним из столиков перед самой сценой располагались, как он понял, остальные участники музыкальной программы. Все были одеты в удобные вещи, начиная с джинсов и растянутых свитеров и заканчивая трениками и объёмными толстовками. Дорэмис почему-то думал, что увидит более чопорное отношение к внешнему виду, а тут – обычные атрибуты повседневности. В этом странном для Дорэмиса помещении чувствовалась рабочая обстановка. Музыкант подошёл к столику и со всеми поздоровался. Ему приветливо ответили и сразу же усадили за столик. Никто ни о чём его не спрашивал, но несколько любопытных беглых взглядов он всё-таки поймал. Дорэмис заказал кофе и стал украдкой рассматривать незнакомую компанию, сидящую за столом. Там были две привлекательные девушки, по всей видимости певицы, и двое мужчин – солистов программы. Никто не разговаривал, все слушали Леонида. У присутствующих он заметил одну особенность – все они были с тёмными кругами под глазами и уставшими лицами. «Конечно, не спать каждую ночь! Какой уж тут свежак!» – думал молодой музыкант, и ему стало грустно от сознания того, что эта работа оставляет вот такой непривлекательный след. Вдруг Леонид повернулся лицом к столику и увидел его.
– Привет, Дорэми! Поднимайся на сцену! – с улыбкой, но как-то суховато сказал Леонид.
Внезапно послышались быстрые, приглушённые ковровым покрытием шаги. Все обернулись, и готовый выйти на сцену музыкант тоже. Он увидел моложавую женщину со свежим лицом, так выделявшимся на фоне остальных лиц здесь присутствующих. Её светлые волосы были собраны в небрежный хвост, треники обтягивали стройные ноги, а бесформенный тёмный свитер окутывал её тонкий торс. Она выглядела непринуждённо и стильно.
– Всем привет! Угощайтесь! Я тут пирожки принесла! – обаятельно улыбаясь, сказала она и посмотрела с любопытством на Дорэмиса.
– Здравствуйте, я Анна! А вы… – она перевела взгляд на Леонида.
– Это наш новый пианист, Анна. Дорэмис! Я тебе о нём рассказывал, – отозвался тот, спускаясь со сцены и направляясь к тёплой выпечке.
– Дорэмис… – с этими словами молодой музыкант протянул руку Анне, и что-то хрупкое и нежное сжало его кисть.
– Очень приятно, – прозвучал мягкий голос.
Дорэмис смутился. Он не ожидал, что Анна, та раскрашенная и блестящая, как конфета в золотой обёртке, может быть такой… приятной и красивой. В ней не было ни той вульгарности, ни той излишней яркости, как в первый раз, когда он её увидел на сцене. Анна была старше Дорэмиса на семь лет, но выглядела она моложаво, и если бы молодой музыкант узнал её возраст, то с трудом поверил бы, что ей тридцать пять. Анна же своим опытным взглядом сразу поняла, что перед ней очень молодой и стеснительный мужчина. Она не могла не заметить его смущения и скованности от того, что он находился явно не в своём кругу, и это её тронуло.
– Ну что же, ты нам сыграешь что-нибудь, Дорэми? – сказала Анна и подошла к сцене. Музыкант последовал за ней. Он поднялся и подошёл к ионике. Все присутствующие смотрели на него в ожидании услышать его игру. Дорэмис посмотрел на своего приятеля, единственного знакомого ему человека из всей команды, ища поддержки в его взгляде. Леонид подошёл к нему и тихо сказал:
–– Давай, пусть послушают, как ты играешь. Удачи! – и отошёл от него.
Дорэмис робко коснулся клавиш. Проиграв несколько нот, он начал уверенно исполнять песню Анны в импровизации джаза. Певица смотрела на Леонида с недоумением. Что он играет? Это не было похоже ни на одну знакомую ей мелодию, и лишь товарищ Дорэмиса понял, в чём тут дело. Он подошёл к пианисту очень близко и прошептал ему на ухо:
– Я понимаю, что ты хочешь показать свою виртуозность, но не надо… Давай ты спокойно и просто сыграешь песенку.
– А! Понял. С душой? – сказал тихо Дорэмис.
– С душой, – ответил, подмигивая, Леонид и опять отошёл в сторону.
Молодой музыкант бросил взгляд на Анну, которая смотрела на него и терпеливо ждала. Он начал играть, на этот раз слегка импровизируя, что очень украсило простоватую мелодию. Анна поднялась на сцену и начала подпевать тихим голосом. Он заглянул ей в глаза и уже не мог оторваться от них.
– Чудесно! В таком звучании мне моя песня нравится ещё больше! Браво, Дорэми! – воскликнула Анна восхищённым голосом. Музыканты тоже одобрительно покачали головами и стали подходить к Дорэмису, чтобы познакомиться. Леонид стоял, широко улыбаясь, и довольно потирал руки. Через несколько минут репетиция продолжилась, и уже никто не обращал внимания на только что отличившегося молодого музыканта. На сцене репетировала Анна, а Дорэмис сидел за столиком, и его мнение о её вокальных способностях стало меняться. «Ну почему ей так не петь, когда она выступает? Такой красивый, мелодичный голос! А ночью надрывается и чуть ли не хрипит…» – думал Дорэмис, наслаждаясь каждым движением Анны. От прежней «не в его вкусе» артистки не осталось ничего в памяти влюбчивого и романтичного Дорэмиса.