Восьмая тайна моря
Шрифт:
— Вы словно радуетесь этому…
— Плакать не собираюсь. Если бы мои слезы могли поднять траулер со дна… Но почему вас волнует история гибели «Палтуса»? Вы же читали рапорт командира траулера. Написано коротко и ясно. Что же еще?
— Потому что загадочно. В этом все дело. Вы инженер, талантливый человек, и не могли не заметить того, что не заметили другие.
— Не льстите, старина, — засмеялся Холостов, — Просто море выкинуло еще одну тайну, по счету — восьмую.
— Мировой океан хранит не восемь, а тысячи тайн, — сказал Чигорин.
— Я лично читал о семи неразгаданных тайнах моря. Сейчас процитирую сообщение вашингтонской газеты «Таймс геральд». Вы ведь знаете английский язык? Нет? Не беда. Я вам дам точный перевод заметки. «В Коломбо на буксире приведен слегка поврежденный теплоход „Холчу“, на котором имелись большие запасы продовольствия, воды и топлива. Все пять человек его команды загадочно исчезли в море, — Холостов будто читал по газете. — На камбузе была приготовлена пища. Несмотря на сломанную мачту, „Холчу“, имея груз риса, хорошо шел среди волн. Обычно это судно совершает регулярные рейсы между Андаманскими и Никобарскими островами. Что случилось с пятью членами команды — неизвестно. Судно было обнаружено три дня назад в двухстах милях от Никобарских островов». Вот вам седьмая тайна моря. Как перевод?
— Предположим, таких историй было семь, — согласился Чигорин. — Как же выглядит первая история?
— Она чертовски схожа с восьмой, — рассмеялся Хопостов. Лечом девяносто восьмого года прошлого столетия у входа в Сан-Францисский порт средь белого дня раскололся пополам пассажирский лайнер «Блек Стар». Все пассажиры спаслись. Самое удивительное заключается в том, что на месте потопления водолазы не обнаружили судна. Оно исчезло бесследно.
— Вы думаете, и «Палтус» исчезнет?
Холостов пожал плечами.
Да, «Палтус» исчез. В тот вечер Чигорин как будто в воду глядел. Через неделю после происшествия водолазы тщательно исследовали океан, но так и не могли обнаружить остатки траулера…
В комнате наступила тишина. Чигорин, насупившись, перебирал пышную бороду.
— Кибернетическая у вас память, — сказал он, — но…
— Не жалуюсь. Хотите еще одну морскую историю? — весело перебил его Холостов. — Одно небольшое газетное сообщение, слово в слово, чтобы убедить вас в исключительности моей памяти.
Чигорин махнул рукой.
— Хотите? — повторил Холостов.
— Валяйте, иначе от вас не отвяжешься.
Чигорину показалось, что Холостов не просто пересказывал страшную историю гибели экипажа корабля, а смаковал ее, наслаждался ею. В этом было что-то противоестественное человеческой природе…
— Довольно, — оборвал он. — Слава богу, экипаж «Палтуса» спасся.
— Вам не нравятся морские истории? «Летучий голландец», корабли-призраки. Пираты… — Холостов усмехнулся и запел старую пиратскую песню:
Кто готов судьбу и счастьеС бою брать своей рукой,Выходя корсаром вольнымНа простор волны морской!— И такой хлам хранится в памяти, — удивился Чигорин. Черт знает что!.
— Почему хлам? Я люблю морские истории, овеянные легендами. Тогда не было ни атомных бомб, ни ракет. Абордажные крючки, самопалы…
Чигорин пожал плечшли и подошел к окну. На океан опускался северный вечер. Над островом висели тучи. Моросил дождь. Было оживленно на лежбище: каланы возвращались на ночевку. Матки шлепками выгоняли детенышей из воды. Красавчик — сильное, холеное животное, любимец Тани — усиленно плыл к вольеру. А где же Мудрец? Старый калан всегда одним из первых вылезал из воды и часами мог ждать лакомство — свежую рыбу. Сегодня он что-то замешкался. По утрам Мудрец поднимался к дому и пищал до тех пор, пока не выходила Таня. Она гладила его по голове, потом они вместе отправлялись в вольер.
В кабинет вошел Мика Степанович.
— Мудреца не ходи на берег, — озабоченно доложил он таким тоном, словно сам был виноват в исчезновении калана.
— Может быть, он на дальнем лежбище?
— Тонет надо, — и Мика показал, как утонул Мудрец. Чигорин хрустнул пальцами. Когда же это кончится?
— Как день, так недосчитываемся одного-двух каланов. Мор какой-то.
Холостов откинулся на спинку кресла.
— Не стоит волноваться из-за таких пустяков, — лениво бросил он.
Чигорин, заложив руки за спину, круто остановился перед ним.
— Пустяк? Пятнадцать лет жизни на острове — пустяк?
— Нет, не пустяк. Но океан велик, и его не скоро вычерпаешь.
— Откуда у вас такое равнодушие? Я не могу понять вас. Мой труд — дело моей жизни. Нам поручено приумножать богатства этого острова, что мы и делаем с великой охотой, всего себя отдавая любимому труду. В этом счастье, или, как вы любите утверждать, главный алгоритм жизни — служить народу.
Холостов хмыкнул:
— Имя существительное среднего рода. Изменяется по числам и падежам, но не изменяется во времени. Вот что такое счастье.
— Кроме грамматики, есть жизнь, — возразил Чигорин. — И в жизни человечества и каждого человека счастье имеет свои времена — прошедшее и даже давно прошедшее, настоящее и будущее. И в каждом времени свои приметы.
— И какая же главная примета сегодняшнего дня?
— Знаю, знаю, какого ответа вы хотите, — нахмурился Чигорин. — Вы боитесь жизни. Я — нет. Вы не верите в светлый разум человечества. Я верю. В этом вся разница.
Мике Савельеву, очевидно, наскучила словесная перебранка, и он сказал:
— Говори, говори — язык болей. Надо дело делай — руки болей будут, хорошо будет.
Чигорин засмеялся:
— Верно, Мика Степанович! В этом вся мудрость жизни.
Холостов безмятежно улыбался.
— Позовите Парыгина, — попросил Чигорин Мику Савельева.
— Человек-рыба океан плавай. Берег не ходи.
— До сих пор не вернулся? — воскликнул Чигорин и поспешно вышел вместе с Савельевым.
Холостов остался один. Он не спеша набил трубку.
Только что оживленное лицо инженера помрачнело. Он встал, подошел к окну, прижался горячим лицом к стеклу и задумался.