Восьмое Королевство. Гайд новичка
Шрифт:
Да, в космос вышли. В тысяча девятьсот пятьдесят четвертом кажись. Что так долго?! Так война была. Была большая страшная война с германией. Нет, там не было революции. Точнее кажется была… Да, точно, к власти пришли реакционные силы. Все капиталисты объединились, против молодой страны Советов, ага. Американцы, как ни удивительно, за нас, были. Они нам всегда помогали? Не знал. После войны была холодная война. Нет, деньги до сих пор есть. Коммунизм не построили. Нет, Марс не заселили.
Кобольд стал расстраиваться, и я решил что это мне ни к чему.
— Подождите, Лев Пантелеймоныч, вы смотрите из своего времени — перебил я поток вопросов — суть не улавливаете.
— Хм. Ну просвети — хмуро ответил кобольд, никак не среагировав на то что я его назвал по имени единственного оставшегося в живых
— Во первых, вы поймите главное, мы живем хорошо. Так хорошо, как никто никогда до нас не жил. Вот вы спрашиваете про еду, я не знаю что ответить, еда у нас другая совсем. Но очень разнообразная, и много, и доступная. У нас очень редко кто голодает. Я имею ввиду на всей планете. Может и есть массовый голод, но это уже редкость. У нас сейчас серьезная проблема, ожирение. Не надо смеяться, люди с этим борются, огромные деньги на врачей выкидывают, спортом занимаются, следят за собой чтобы не переедать! — кобольд ошарашенно смотрел на меня слепыми буркалами. — Я не могу вам внятно все объяснить, но мы лучше стали жить. Намного. У нас вот на днях во Владивостоке котенка убили, так это новость, вся страна знает. Вы добились главного, мы, ваши потомки, хорошо живем. Так хорошо, как вы и придумать не могли. А еще сейчас есть такая штука, она наподобии как телевидение… Не знаете что такое телевидение? Вы в каком году сюда попали? В тысяча девятьсот двадцать первом… Ну трудно мне объяснить, я ж не специалист, но суть в том, что у нас у каждого есть прибор, который мы называем по старой памяти телефоном. И в нем есть все, в нем можно посмотреть и новости, и послушать прямо вот в реальном времени как умные люди на умные темы говорят, и письмо написать человеку хоть в африку, хоть в китай, и он тут же ответит! — Кобольд не впечатлился. Действительно, если ты интернета не видел, то понять это тяжело. Но в процессе убеждения того что все хорошо, я даже сам проникся — Мы живем в великом мире, где образование норма, где разум победил, и где все хорошо! — Я конечно немного добавил оптимизма, но если сравнивать по крайней мере с двадцатыми годами в СССР, то реально все хорошо. Но этого я не стал договаривать вслух. — А то что для нас плохо, для вас смех один, а не беда. А главное, мы знаем и помним о вас, мы ценим вас, конечно, Великая Отечественная Война, которая с немцами, немного затмила ваш подвиг, но мы знаем и о вас, и знаем что это вы переломили мир в лучшую сторону. Не все получилось так как вы хотели, но мы все знаем, например, о Сталине… Не знаете кто это? Ну давайте потом об этом поговорим, вы простите меня великодушно, но меня сейчас другое волнует. Вы меня убивать будете, или как?
Повисла гнетущая тишина. На самом деле молчал кобольд ну может секунды две максимум, но время понятие относительное. Зависит от того, по какую сторону от толпы кобольдов с острыми штуковинами ты находишься.
— Эх, чую нутром, не все ты договариваешь, но да что с тебя взять, коли даже в партию не приняли. Поищу кого поумнее. А ежели по делу говорить, так не для того я тут на границе поставлен, чтобы людей убивать, а очень даже наоборот. Я тут за всех людей страдаю, что бы там, дома не случилось, помогать каждому должен! За всех страдаю… Выведу я тебя. К самой стене выведу. Там ты сможешь короткий путь открыть, и назад вернуться. Коли всех братушек твоих положили.
— Не всех — перебил его я, и удивился своему спокойному, хоть и хриплому, голосу — А Диана?
— А, да, эта жива. Послал ей одного из наших, так она его прибила, и жрет сидит. Сырым. Баба огонь, но нервенная.
— А можно её спасти? — робко попросил я.
— Так нужно. Я тебя сначала к ней отведу. — Кивнул Лев Пантелеймоныч. — И тянуть нельзя. Ты сзади порванный весь, даже странно что живенько так разговариваешь. — кобольд показал себе на поясницу — Вот тут, сам пощупай.
Я осторожно ощупал то место, где он показал, и пальцы довольно быстро наткнулись на дыру в моей “броне”. Я осторожно просунул в нее пальцы, и они не встретив сопротивления, погрузились сантиметров на пять. Я испуганно задергался, и нащупал края огромной рваной раны. Действительно странно, как же я кровью не истек до сих пор. Интересно, когда это меня? В самом начале, или уже на карнизе над водопадом достали?
— В лазарет каменный тебе надо, и не откладывая. — Сказал Лев Пантелеймоныч, и решительно вышел из пентаграммы. Он подошел к неровной, но явно монолитной стене, и постучал по ней костяной палочкой, одной из многих, что висели на его поясе. Одна из трещин в камне стала явственно толще, налилась темнотой. Меня подхватило штук шесть кобольдов, и понесли за ним. Даже с некоторой осторожностью.
— Меч — успел выдохнуть я.
— Да не забудем, окстись, куда же в нашем подвале, да без оружия! — хмыкнул Лев Панетелеймоныч, и юркнул в щель. Все еще слишком узкую на вид, даже для того чтобы пальцы засунуть. Но он прошел целиком, хоть и не без труда, но втек как кошка, мордой вперед. А сразу за ним в камень затащили меня. Чувство было странным, неправильным. Тесно, неудобно, вздохнуть полной грудью трудно, но тащили меня кобольды как по тоннелю. Быстро, и не цеплялись.
— Зверушки эти хоть и не шибко сообразительные, но с ворожейною особенностью — вещал между тем Лев Пантелеймоныч. Наговориться не мог, видать. — Сквозь камни ходят. Я тут попытался построить социализм, в отдельно взятом народце, но трудно идет. Они ж что дети малые. Так и норовят сожрать все что видят, о других не думают. Но уже семь городков у нас, две тыщи душ под власть советов привел. Очень помогает, что через камень ходить могут. Не везде конечно, вот красный камень, в нем железа много, там трудно. А так, полезная особенность, нужная. Ну мы колхозы организовали, слизней тут разводим, мох выращиваем…
— А что с цвергами? — вставил я.
— Контра буржуйская! Совсем капитализмом порченые! Зверье! — с искренним возмущением, почти гавкнул Лев. — Жрут моих кобольдов, сколько не посылай. Они и нас тут убивали, и наверно ели. Я, надо сказать, потому к вам и выходить не хотел, не верил что хороший человек с такими спеться может…
— Голодно у них — хмыкнул я — надо было сразу еду им обещать.
— Ну может быть оно и так, но человека жрать… Хотя голод, он конечно всякое может заставить делать. — Мы немного помолчали. Конечно, подумал я про себя, вы из ревущих двадцатых привыкли всех через колено гнуть. Общаться не умеете. Вот и не смогли с цвергами договориться. А парни они годные, вон Велла… Я сжал зубы, и начал задавать вопросы. Лев с удовольствием, обстоятельно отвечал.
И я услышал много удивительного. Например он утверждал что големы в Магазине, который он называл Складом, их не трогали. Достаточно было не вести себя как мародеры с постапокалипсиса, а вести себя вежливо, что попало в руки не хватать. Охрана военных позовет, те к своему главному отведут, и у того уже вежливо попросить — и они сами и оружие принесут, и одежду…
— С охраной на Складе то договориться легко было, а вот в Читательных Залах мы страху натерпелись. Там же Рогатые. Ну, думаем, как есть, в Ад попали. Только котлов для пущей схожести не хватает. — Ну не знаю, для меня полки с книгами на ад не походили. Впрочем, как я понял, при Льве это по другому выглядело. Лев продолжал:
— Но ничего. Был у нас Эммануил Мурьич, учителем в школе работал, великой учености человек. Так он сразу сказал, мол братцы, не будем делать ничего, что бы мы не сделали если бы у них рогов не было. Роги оно конечно вещь в человеке заметная, но случалось мне таких гадов видеть, хоть святых выноси. И заметь, без рогов. В общем, и с этими сговорились. Правило у них странное. Сначала загадки загадывают, и коли разгадаешь, дают книжку волшебную. И рассказывают о ней все. И да, душу торгуют, но не рогатые, а те кто через эту книгу в тебя глянут… Пришли. Иди мил человек, поговори с бабою своей, пусть не жрет моих ребят.
Меня поставили на ноги, и я чуть не упал. В глазах потемнело, как иногда бывает когда резко с кровати встанешь. Но я быстро пришел в себя, и осмотрелся. Мы были в очередном тоннеле, но я уже в них достаточно хорошо разбирался, и с уверенностью мог сказать что это один из тех, по системе которых шли мы сюда с цвергами. Осторожно выглянув за угол, я обнаружил Диану. Оборванную, грязную, в крови, но готовую к бою. Перед ней лежал почти потухший лепесток, который слабо освещал тоннель. Видимо услышала шорох, и бросила вперед, чтобы никто не подкрался незаметно. Она прижалась к стене, пряча за щитом меч, и хмуро смотрела в мою сторону.