Восьмое Небо
Шрифт:
Зелья в склянке оставалось еще на пару глотков, но один лишь его вид будил в ее теле тяжелую дурноту. Проще всего было швырнуть его в иллюминатор, Шму даже замахнулась. Но пальцы так и не смогли выпустить склянку, словно приклеились к прозрачному стеклу. Показалось обидным выкидывать зелье, которое варила Корди. Может, это отрава, но иногда и отрава спасает жизнь. Шму осторожно спрятала склянку в один из потайных карманов и вновь взялась трясущимися пальцами за перо. Уродливыми и прыгающими буквами она вывела на бумаге:
«Боюсь себя».
Перо выпало, да в нем больше и не было необходимости.
Воздух в каюте затрещал, на миг приглушив зловещее царапанье и шелест.
– Общая связь по всему кораблю. Это Габерон. Кажется, мы расправились с огромными пауками, прущими со стороны бака. Не теряйте бдительности. На скобяном складе все еще хозяйничает тварь в виде гусеницы с рачьими клешнями, в библиотеке отчаянно воняет серой и шныряют сросшиеся между собой крысы. Не суйтесь в темные отсеки и держите под рукой мушкеты. Некоторые из этих тварей боятся света… Во имя оборванных лепестков Розы!.. Нет, все в порядке. Корди уже превратила эту тварь в кусок штруделя. Ох дьявол, твоему старику, Ринни, это бы не понравилось… Они прут снизу по всем трапам. Целые полчища кошмарных уродцев. Нам удалось закрепиться на жилой палубе, но если эти отродья будут прибывать с той же скоростью, дело плохо…
Шму в отчаянье ущипнула себя за ухо. Получилось больно, но только боль эта ничуть не заглушила муки страха, терзавшего ее изнутри. Теперь страх был и снаружи. Тысячи ее страхов пожирают «Воблу» от головы до хвоста, в то время, как она сидит, сжавшись в своей каюте, парализованная и беспомощная.
Затаившиеся кошмары только этого и ждали. За дверью снова послышалась возня, какие-то твари, слизкие, когтистые, липкие, ползали по палубе, царапали дверь, пытались протиснуться в замочную скважину…
Шму поняла, что больше здесь не выдержит. Что закричит – и сойдет с ума, теперь уже по-настоящему. Прав был отец, Пустота не отпускает никого. Шму скользнула к окну и резко его распахнула, смешав застоявшийся тяжелый воздух каюты с пронизывающей влажностью ночного ветра. Один из шаловливых хвостов Розы с готовностью стеганул навстречу, мгновенно потушив горящую лампу. Но Шму не собиралась здесь больше оставаться. В считанные секунды она выбралась наружу и, ловко цепляясь за мокрые доски борта, взобралась на верхнюю палубу.
Здесь было спокойнее. Горели яркие сигнальные огни, отчего палуба «Воблы» казалась диковинным цветником, в котором распускались желтые и багровые бутоны. Несмотря на отрывистые команды и доносящиеся откуда-то с нижних палуб редкие хлопки мушкетных выстрелов, Шму почувствовала себя немногим легче. Если закрыть пальцами уши и смотреть за борт, может показаться, что ничего страшного вовсе не происходит…
Будь она не так взволнована и ослеплена, наверняка заметила бы раньше то, что не упустила бы ни одна Сестра Пустоты – небольшую фигуру, стоящую в тени мачты. Шму до звона в ушах стиснула зубы, когда эта фигура внезапно шагнула вперед, поднимая руку.
– Привет. Тоже решила подышать ночным воздухом?
* * *
Шму съежилась, как всегда
– Да… - выдавила она, пятясь к борту.
Линдра Драммонд приподняла воротник, пряча подбородок от порывов хищного ночного ветра.
– Эта ночь тянется бесконечно, - пожаловалась она, - Едва стою на ногах. Габерон разрешил мне отдохнуть полчаса. Потом придется вновь спускаться на нижние палубы и махать шпагой.
Только сейчас Шму заметила, что офицер-ихитолог выглядит безмерно уставшей. Вещи с капитанского плеча были помяты и перепачканы, на бледной скуле алели свежие царапины.
Она всю ночь сражалась со страхом, поняла Шму. С моим страхом. Вместо меня.
– Я… Мне очень жаль, - выдавила Шму.
Удивительно, что офицер-ихтиолог расслышала ее шепот за порывами ветра и пальбой, но она услышала – потому что кивнула.
– Габерон прав, этих тварей все больше. И каждая следующая опаснее предыдущих. Первые были совсем крошечными, беззубыми. А теперь встречаются чудовища размером с собаку. Одно такое чуть не откусило мне руку.
Шму вспомнила все те ужасы, что обыкновенно мерещились ей в темноте. Оскаленные морды, желтоватые клыки, слизкие щупальца и горящие ненавистью глаза. Кожистые крылья и изогнутые когти. Ржавую чешую и раздвоенные языки. Все они теперь обрели плоть – самую настоящую, реальную. Но Линдра, пусть даже смертельно уставшая, не выглядела разозленной или расстроенной. Она мягко улыбалась.
– Тебе не позавидуешь, да? Как ты вообще сумела выжить в мире, населенном сплошными чудовищами?
«Это их мир, - мысленно ответила Шму, испытывая ужасную неловкость, на миг оттенившую даже вездесущий страх, - А я там просто гощу».
– Не переживай, - Линдра вдруг подмигнула ей, - Не ты одна боишься. Я тоже боюсь – и очень часто. Знаешь, вздумай этот корабль воплотить в жизнь мои страхи, вы все уже сиганули бы за борт!
Шму что-то неразборчиво пробормотала, отступая на шаг. Офицер-ихтиолог не была вооружена, но даже будь у нее в руках обнаженный клинок, едва ли это заставило бы ее выглядеть опасной. Но Шму ничего не могла с собой поделать – тело трубило об опасности. Что ж, земля фамильного острова фон Шмайлензингеров действительно оказалась прекрасно удобрена…
Ведьма Марева. Так про Линдру Драммонд сказала Корди.
Человек, способный черпать страшную силу из отравленного источника. Человек, выдающий себя за другого, готовый хладнокровно погубить корабль и его экипаж.
Умеют ли ведьмы читать мысли? Кажется, умеют. Шму приросла к ограждению, чувствуя, что не сможет сделать и шага, если Линдра Драммонд бросится на нее. Но офицер-ихтиолог то ли не умела читать мыслей, то ли привыкла к тому, что лицо Шму постоянно искажено гримасой страха. Она спокойно подошла к ней и встала рядом, скрестив руки на груди. Еще одно предчувствие укололо Шму осиным жалом. Не офицерская поза. Офицеры складывают руки за спиной. Ни один человек, привыкший носить форму, не встал бы так, как Линдра…