Восьмое правило волшебника, или Голая империя
Шрифт:
— Я понимаю тебя, — тихим голосом заверил его Ричард.
Оуэн взглянул на него. Потом перевел взгляд на Кэлен. Она кивком подтвердила слова мужа. Брови парня удивленно изогнулись. Он виновато, как показалось Кэлен, отвел глаза.
— Я был Говорящим в своем городе — тем, кто говорит правду, — вернулся Оуэн к своему рассказу. — Иногда я помогал людям решать, как верно поступить, исходя из принципов нашей высокой культуры. — Оуэн неловко выбросил вперед руки. — Я уже говорил вам, меня назвали Мудрым, поэтому люди верили мне.
Ричард только кивнул, не прерывая, хотя Кэлен догадалась, что он не понимает некоторых деталей истории Оуэна. Но суть ее
— Я спросил Мэрили, выйдет ли она за меня замуж, станет ли она моей женой. Она ответила, что это будет самый счастливый день в ее жизни, когда я скажу, что не хочу никого, кроме ее. Это был самый счастливый день в моей жизни, когда она сказала, что станет моей женой… Все были рады за нас. Люди любили нас обоих и долго обнимали, показывая свою радость. Мы сели и говорили о том, как справим свадьбу и как все будут рады, когда мы станем мужем и женой и родим детей нашему народу.
Оуэн застывшим взглядом смотрел вперед. Казалось, он ушел в себя и совсем не замечал, что прервал рассказ.
— Свадьба была большая? — спросил Ричард.
Оуэн также смотрел вперед.
— Пришли люди Ордена. Тогда мы впервые узнали, что границы больше нет. Больше не было барьера, защищавшего нас. Наша империя лежала обнаженной перед варварами.
Кэлен знала, что это она нарушила границу и стала виной тому, что эти люди оказались беззащитны. У нее не было выбора, но это не облегчало тяжесть, рухнувшую камнем на ее душу.
— Они пришли в наш город. Вокруг нашего города, как и везде, стоят стены. Те, кто дал нам имя «Бандакар», завещали строить города именно так. Это было очень мудро с их стороны. Стены защищали нас от диких животных. Мы были в безопасности и не причиняли зла живым созданиям.
Люди Ордена разбили лагерь у наших стен. Разместить их в городе не было возможности — их было слишком много, а у нас никогда не бывало так много гостей из других городов. Я боялся того, что они будут спать с нами под одной крышей. Это неправильно, это моя вина, не их, но я чувствовал страх. Поскольку я был Говорящим, мне пришлось отправиться в их лагерь с едой и добрыми пожеланиями. Я был наполнен неправедными страхами и боялся пришельцев. Они были огромны. Некоторые с длинными темными масляными волосами, другие — лысые, многие носили грязные бороды — среди них не было никого со светлыми волосами, цвета солнечного золота, как у моего народа. Ужасно было видеть, что они носят одежду из звериных кож, железные цепи и кожаные полосы, утыканные острыми лезвиями. К их поясам были подвешены жутко выглядевшие инструменты, которых я никогда в своей жизни не видел. Только потом я узнал, что это оружие. Я пригласил их разделить то, что мы имели, сказав, что это будет честью для нас. Я пригласил их посидеть с нами и разделить беседу.
Все замерли в тишине, не силах сказать что-нибудь. По щекам Оуэна бежали слезы и стекали с подбородка.
— Люди Ордена отказались посидеть с нами. И не разделили нашей беседы. Пока я говорил с ними, они обращались со мной, как с недостойным внимания, кто-то скалился на меня так, словно собирался съесть.
Я подумал, может, они испытывают страх, и постарался их успокоить, уверяя в том, что мы — мирный народ и не причиним им зла. Я обещал, мы сделаем все возможное, чтобы им у нас понравилось… Их Говорящий, командир, как он себя назвал, обратился ко мне, сказав, что его зовут Лучан. Его плечи были шире моих в два раза, хотя он был не выше меня. Лучан сказал, что не верит мне и мои люди причинят им вред. Как он подозревает, мы собираемся убить его людей.
Лучан улыбался, но не доброй улыбкой, а такой, которой я еще никогда не видел. Он сказал, они снесут наш город и убьют всех, и только тогда будут уверены, что мы не нападем на них во время сна. Я заклинал его не делать этого, а просто поговорить с нами и избавиться от своих страхов. А мы рассеем его сомнения и покажем ему свою любовь.
После моих слов Лучан сказал, что теперь он не разрушит город и не убьет всех нас, как собирался. Он заявил, что поверит мне, если я отдам ему свою женщину в знак искренности и расположения. Он добавил, что если я не пошлю ее к нему, то они нападут, и это будет на моей совести, поскольку я отказался доказать ему свою искренность и добрую волю.
Я вернулся в город, узнать, что скажет мой народ. Все согласились и решили, что я должен послать Мэрили к людям Ордена, и тогда они не разрушат город и не убьют всех. Я просил всех не решать так быстро, предложил закрыть ворота, тогда люди Лучана не смогли бы причинить нам вред. Но мои люди сказали, что воины Ордена найдут способ проникнуть в город и убьют всех до единого, если мы закроем ворота и опозоримся отказом. Они говорили все громче и громче, что я должен показать Лучану свое расположение и развеять его страхи.
Никогда я не чувствовал себя таким одиноким среди своего народа. Я не мог пойти против слова всех, потому что меня учили, что голоса, сложенные вместе, мудрее одного и знают истинный путь. Один не может знать правды. А все вместе всегда примут правильное решение.
Мои колени дрожали, когда я пришел к Мэрили. Я слышал, как спросил ее, хочет ли она выполнить волю пришельцев и волю нашего народа. Я сказал, что убегу вместе с ней, если она откажется. У Мэрили было золотое сердце. Она заплакала и сказала, что никогда не слышала от меня такой греховной просьбы, поскольку она означает смерть всех остальных.
Мэрили сказала, что пойдет к людям Ордена и успокоит их, а иначе совершится насилие. Она хотела уверить их в наших добрых намерениях.
Я гордился тем, что моя любимая выбрала высшие ценности нашего народа. Мне хотелось умереть, когда я это чувствовал, и не отпускать ее.
Поцеловав Мэрили в последний раз, я не мог остановить слез. Тогда я обнял ее, и мы заплакали вместе.
Потом я отвел ее к их командиру, Лучану. У него была бритая голова, масляно-черная борода, и он носил серьгу в ноздре и ухе. Лучан сказал, что я сделал мудрый выбор. Его загорелые руки были по объему почти такие же, как талия Мэрили. Своей огромной потной лапой он схватил Мэрили за руку и потащил от меня, а мне крикнул, чтобы я «бежал побыстрее» в город. Его люди смеялись надо мной, когда я повернул обратно.
Люди Ордена оставили мой город и мой народ. За это я заплатил Мэрили.
Нет мне покоя.
Люди Ордена сняли лагерь и ушли. Но однажды они вернулись и вызвали меня. Я спросил Лучана о Мэрили, как она, счастлива ли. Лучан отвернулся и сплюнул, а потом ответил, что не знает, он ее никогда об этом не спрашивал. Я был взволнован и спросил, говорила ли она с ним о мирных путях нашего народа, о наших чистых намерениях. Он сказал, что когда он с женщинами, то предпочитает их молчаливыми. И Лучан подмигнул мне. Хотя я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так подмигивал, я понял, о чем он.