Воспитание мальчиков
Шрифт:
— Где Тонечка? — орал Никита. — Сколько ждать? Чего она там сидит и не вырождается?
И вот, наконец, роды.
У меня еще зеленые круги перед глазами, дыхание как у тяжелоатлета, который без перерыва штанги рвал.
— Мальчик, — говорит акушерка.
— Ош-ош-баетесь, — возражаю, заикаясь.
— Смотри! — Ребеночку задирают ноги, показывая неопровержимое доказательство.
— Вс-вс-все равно! — упорствую я. — Де-де-девоч-ку хочу!
— А этого куда денем? — веселясь, спрашивает врач
— Может, обратно затолкаем? — подхватывает акушерка. — Авось рассосется.
Потом они возятся со мной, с ребеночком и говорят о том, что на нас не угодить. Вот туркменка Зыба у них седьмую девочку рожает. Муж Зыбы сына хочет, а туркменка каждый год по девице выдает. Он ей ультимативно заявил: будешь рожать до мальчика, хоть два десятка. Двадцать погодков-девиц в малогабаритной квартире — это, конечно, впечатляет.
Был поздний вечер, акушерка откликнулась на просьбу позвонить ко мне домой и сообщить о новорожденном.
Дальнейшее я знаю в пересказах.
Муж положил трубку, забыв поблагодарить. Уставился тупо в стенку. Мама, тетя, двоюродная сестра, свекор, который у нас гостил, смотрели на него выжидательно. Муж молчал.
— Наташа родила? — потеряла терпение сестра.
— Да, — пробормотал муж.
— Она жива? — напряглась мама. — Да.
— А ребенок?
— Три восемьсот. Но мальчик.
— Опять? — ахнула сестра.
Некоторое время все переваривали информацию. Более всего их заботило мое душевное самочувствие: Наташа так мечтала о девочке. Словно ребенок — это новогодний подарок, выписанный по каталогу.
Паузу нарушил свекор, разумно спросивший:
— За внука и не выпьем?
Его поддержали. В смысле — поставили на стол резервную бутылку хорошего коньяка.
Наутро, физически пребывая в ослабленном состоянии, но морально — в клокочущем, я написала мужу злую записку. Я тебе не туркменка Зыба! Прекрасно знаю, что пол ребенка полностью зависит от мужчин! Они, конечно, не вольны управлять своими хромосомами. И все-таки пусть несут ответственность!
«Ты мне что обещал? — в частности, писала я. — Прежде чем обещать, сделал бы анализ! У тебя избыток игреков в хромосомах при трагическом недостатке иксов! Не то что у туркмена!»
Муж ответил, в частности: «Про туркмена не понял. Наш век — век специализации. Специализация — гарантия качества. Мы специализируемся на мальчиках».
Как в воду глядел.
Забегая вперед, скажу, что младшенький, Митя, с пеленок проявлял недюжинные интеллектуальные способности. Я сделала все возможное, чтобы затормозить его развитие, не превратить в вундеркинда, обеспечить счастливое детство. Но Митя все-таки перепрыгивал в школе через класс и в пятнадцать лет поступил на факультет вычислительной математики МГУ, который блестяще окончил.
Я крестилась:
— Господи,
С Никитой, старшим, та же картина. В девичьем обличье это была бы красотка-модель: длинноногая, с двумя образованиями — юридическим и экономическим, с успешной карьерой и большими претензиями. Она разбивала бы сердца, перешагивала через поклонников и в итоге вышла бы замуж за проходимца с хорошими актерскими способностями.
А у нас сложилось — счастливо! Мальчики выбрали девочек, в которых я души не чаю. Не совсем чтобы дочери, но периодически хочется выхватить их, оторвать, чтобы пожили с нами, забыли про всех, принадлежали бы только мне с мужем. Вставали бы утром, со сна с пухленькими щечками, брели на кухню, наливали чай, отхлебнув, оставляли, шли в ванную и сидели там по часу (что столько времени отмывать?). Выходили, я новый чай грела бы. Они не давились бы моими бутербродами и яичницами, а капризничали:
— Сколько раз повторять? Только обезжиренные сливки надо покупать.
— Если из сливок убрать жир, — ворчала бы я, — то это будут вовсе и не сливки, а молочное пойло.
Легко ворчать на дочь. Но свекрови ворчать на невестку — записать себя в зануды.
Потом они собирались бы на работу. И по дому растекался бы чудный запах: духов, косметики — и чего-то неуловимого, юного и прекрасного, будоражащего, хмельного и отчасти нервного, эмоционального, — что может источать только красивая молодая женщина.
Но до невесток еще требовалось дожить.
Когда Митю принесли домой, развернули, Никита посмотрел на брата и сказал, скривившись:
— Обещали Тонечку, а тут пельмень какой-то. Хотите, два дня в углу простою? Только поменяйте на Тонечку.
Его в пять глоток стали убеждать, что братик — даже лучше, чем сестричка.
На что Никита справедливо заметил:
— А зачем все время про Тонечку разговаривали?
КОРМЛЕНИЕ ПО НАУКЕ
Любая мать, вспоминая о периоде, когда весь мир концентрировался для нее в новорожденном дитятке, расскажет вам про дикие страхи, про страшные подозрения в недугах, про немоту отчаяния и про вопли о помощи. У меня через три месяца после рождения Никиты появились седые волосы. Мне было двадцать два года.
Никита орал, не переставая. Спал три-четыре часа, днем, естественно. Остальное время вопил. У нас не закрывались двери — приходили врачи, глубокомысленно ставили диагнозы один страшнее другого. Нас трижды клали в больницы и выписывали как не оправдавших диагнозы. Никита кричал и кричал, видя его корчи, я сходила с ума.