Воспитанник богов
Шрифт:
С одной стороны деревянный идол совсем почернел и начал крошиться крупными щепками.
Млый поджаривал свою статую на углях, как бычью тушу, заботясь, чтобы открытое пламя не коснулось клинка — если меч перекалится, то будет годен только для устрашения и сломается в первой же битве.
С вершины крутого холма, на который он взбежал, не оглядываясь, открывалось море, поднимаясь стеной выше ожидаемой линии горизонта, хорошо просматривался изрезанный бухтами берег, но, странное дело, сколько Млый ни щурился и ни тер глаза, отказываясь им верить, он нигде не мог различить хотя бы признаков города,
Это открытие и пугало и радовало одновременно. Дни, проведенные за городскими стенами, ощущались вполне реально.
Открывшаяся на лопатке рана кровоточила, по-прежнему болела нога, да и идол, пронзенный мечом, не давал даже повода подумать о том, что все случившееся с ним неправда. С другой стороны, город исчез, растворился, как мираж, растаял фата-морганой, не оставив даже руин. Что же на самом деле произошло?
— Просто ты избавился от обмана, — знакомый голос Сторожича раздался из-за спины, и Млый охнул от неожиданности. — Ты прошел, может быть, самое трудное испытание в Нави — испытание себе подобными.
Дасу в прежнем, привычном обличье возник по своему обыкновению словно ниоткуда. Глядя на него, трудно поверить, что еще мгновение назад никого рядом не было.
— Ты! — радостно рассмеялся Млый и даже сделал шаг навстречу, чтобы обнять Сторожича, как Рода, но сдержал себя. — Ты обещал вернуться через три дня.
— Немного опоздал, — насмешливо прищурился дасу.
— Ничего себе, немного. Меня там чуть не убили.
— Надо слушаться советов старших. Надо быть мудрее. Уже пора.
— Пора, — охотно согласился Млый. — Но все-таки объясни, куда исчез город, люди…
— Ты же решил быть мудрее, — напомнил Сторожич. — Не было никакого города.
— А схватка с медведем, капище, жрец… Да все вокруг?
— Если бы ты с самого начала слушал меня внимательно, то не сделал бы ошибок, ведущих к этому, — Сторожич легко притронулся к ране на лопатке. И твой меч был бы по-прежнему в ножнах, а не торчал в дурацком идоле.
— Ты хочешь сказать, что я все выдумал?
— Не совсем все, тебе помогли.
— Отшельники?
— И они в том числе. Но главное — ты опять получил предметный урок и убедился на деле, как представление о чем-то становится действительностью. Слово способно превратиться в вещь, представления- в реальность. Все взаимосвязано. Ведь даже в неоспоримой, на первый взгляд, истине, каждый находит лишь то, что он в нее вкладывает.
— Но как же тогда…
— И хватит об этом. У тебя еще будет время подумать, а я сказал достаточно. Кстати, ты так и будешь поджаривать свою статую до полной готовности или хочешь получить меч немедленно?
Млый подергал меч за теплую рукоятку — клинок не подался ни на сантиметр.
— Еще долго, — признался он.
Дасу легонько отодвинул его плечом и сделал короткий взмах руками идол рассыпался, обернувшись горкой золы.
— Опять магия, — тихо сказал внимательно наблюдавший за ним Млый.
— Опять сила представлений о том, что можно сделать простой волей. Ну, так как, пойдем?
— Будем скитаться по Нави, искать проход в Явь? Мне теперь кажется, что его просто не существует.
— Отчаянье рождает поражение, — напомнил Сторожич. — Надежда — победу.
— Я уже устал надеяться, — признался Млый.
— Но ты же не остался в городе. Ты же стремился покинуть его. Зачем?
— Не знаю, — пожал плечами Млый. — Наверное, по привычке.
— Вот и пошли. Мне кажется, что твое путешествие скоро закончится.
— С чего это ты так решил? — Млый старался не отставать от дасу. Здесь ничто не напоминает о реке с мостом, местность совсем другая. Тогда моря даже близко не было.
— А где ты видишь море?
Млый обернулся и оторопел — не горы, а холмы окружали его, в воздухе не чувствовалось даже слабого запаха соли, зато очень далеко, так что можно было подумать об обмане зрения, различались два кружащих в небе силуэта, они могли принадлежать только птицам.
— Если одна из птиц Магур, то кто же вторая?
— Приглядись внимательнее, разве ты уже не узнаешь друзей?
— Но в Нави нет других птиц.
— А если мы сейчас оказались на границе с Явью?
— Тогда это Гамаюн и Алконост, — отказываясь верить глазам, тихо сказал Млый. — Неужели?
— Возможно, — шедший впереди Сторожич вдруг остановился. — Не нравится мне эта низина, — признался он. — Что-то здесь не так.
— Низина, как низина, — Млый торопливо обогнул дасу. — Дай лучше впереди пойду я.
Они спустились с холма, и теперь силуэты птиц пропали из виду. Широкая плоская низина тянулась на несколько километров, дальше виднелся подъем. Если не задерживаться, то через какое-то время, поднявшись на противоположный край, можно будет убедиться, прав был Млый в своих предположениях или нет. Но следует торопиться, иначе птицы могут улететь.
Чем дальше Млый и Сторожич углублялись в широкую ложбину, тем все ощутимее становилось колебание почвы под ногами.
— Здесь водятся болотные львы? — на ходу, не оборачиваясь, спросил Млый.
Про себя он решил, что даже если здесь живет болотный лев, то отступать он не будет. Сумел ведь он в прошлый раз избежать ловушки, сможет и сейчас. Главное, не останавливаться.
— Нет, здесь что-то другое, — Сторожич попытался придержать Млыя за рукав, тот нетерпеливо отмахнулся.
Если граница с Явью рядом, рассуждал он, то ничто уже не сможет остановить меня. Нет, только вперед!
Пару раз он проваливался по щиколотки в жидкую грязь, но старался не останавливаться на одном месте и быстрее переносить тяжесть тела с одной ноги на другую. Под тонким слоем почвы чувствовалась зыбкая трясина, но цель была так близка, что риск казался оправданным.
— Берегись! — услышал он за спиной голос Сторожича.
Тонкий торфяной ковер вдруг расступился прямо перед ним. В какое-то мгновение Млый еще мог избежать опрометчивого шага вперед, упав на спину, но сделать этого не успел. Из открывшегося черного окна на поверхность с тяжелым всхлипом поднялась чашечка гигантского растения, и ступня Млыя угодила на скользкий лепесток. С таким же успехом он мог наступить на мокрое стекло. Потеряв равновесие, он вдруг ощутил себя летящим в открывшееся жерло. В разом наступившей темноте Млый падал, скользя по необъятному влажному склону, все ниже и ниже. Живой колодец (а он был именно живым) пульсировал под ним каждой клеточкой, вибрировал и вздрагивал, направляя его к какой-то одному ему известной цели.