Воспитанник Шао. Том 2. Книга судеб

Разбоев Сергей

Но хитрый Мюллер не уходил. Выждал время, пока Швенд снова успокоится.

– Заскучал я. Хочу тряхнуть стариной. Ребята просят работы покруче. Засиделись.

– Так что тебе от меня нужно? Иди, стреляй.

– Динстон предупреждает, что дело не из легких.

Швенд снова вскипел.

– Тебе, что, на лапу дали, что ты все грызешь меня. Хочешь стрелять, стреляй. Трудно-сиди дома. Газетчиков на наши следы навести желаешь. Или думаешь, что здесь, в Кордильерах глубоко зарылся. Пластик твой на морде не поможет, если начнут допытываться. Я не понимаю тебя. В пустые авантюры суешься, как молодой. Мимо ночной вазы мочишься, а гонор свой на газеты суешь. Если хоть один репортер сунется в мои ворота, я ему укажу твои.

И пусть у тебя в заднице свербит. Ничему вас история не учит. – Швенд яро смотрел на огонь, будто разговаривал не со старым товарищем по партии, но с божественными бликами в камине, которые помогали ему ощущать дыхание истории. – Забыл Эйхмана? Тот тоже думал, что уже его никто никогда не увидит. А вон как вышло. Вывезли его в; чемодане евреи, как куклу рождественскую и все. Канул в лету, как дурачок с елки. А ведь далеко не дурак был Карлуша.

– Зря он имя себе менял. – Как-то не к месту вставил Мюллер.

– Не тешьте себя слепой надеждой, – резко изменил тему Швенд. – Русский вас не ищет.

– Зачем он тогда здесь?

– Будто мало по свету раскинуто эмигрантов из России. Таких, как ты, и прочих, и похожих.

– Нет, раз янки просят, значит это не такой русский, который приехал сюда жить. Надо помочь.

Швенд нервно отдернул полу пледа. Мерцающие тени чучел в рыцарских доспехах жутко оживили стены старинного зала.

– Что с тобой? Ты не обеспечен? Раньше ты был куда как осторожнее.

– Наверное, старая память, злость. – Мюллер, как хищник, следил за живыми огоньками в камине. В зале стало темней. И каждый всплеск пламени криво ворочал мрачные тени от доспехов на стенах. В древнем помещении стало душно и страшновато.

– Ехидна ты старая. Ребят погубишь, – не выдержал и закричал в истерике Швенд.

– Против одного.

– Дурак ты. И тупеешь к тому же. Если б русский был один, просил бы янки тебя? Он подставит. Поэтому платит. Динстон решает свои задачи. И до тебя ему нет никакого дела.

– Ну, это как получится.

– А если получится?

– Не думаю.

– А ты думай. Получше думай. Думай, когда требуется. Потом скулите на все родное болото. Иди, хмырь бешеный, поступай как знаешь. Не мне тебя учить. Не желаешь старчествовать, как все порядочные пенсионеры, ищи смерть в вонючей канаве. Бумаги только принеси по колонии «Дигнидад» и проваливай ко всем чертям. Но за каждого потерянного человека ответишь перед советом.

Старикан начал устало посапывать теплого камина. Мюллер осторожно еще раз глянул на дряхлеющего функционера, неслышно поднялся и бесшумно поплелся вдоль стены, где прямо на древних камнях вперемежку с тевтонским оружием висели портреты видных деятелей последнего рейха. Вышел в гостиную, где долго томились в ожидании Скорцени, Брюнер и еще два напыщенных старика с погонами генералов старой нацистской гвардии.

Они напряженно смотрели на мрачноватого Мюллера. Тот проковылял к ним и тяжело махнул рукой, бессильно опустив голову.

– Можно действовать. Только напрямую не говорите боссу. Все через меня. За каждую потерю он обещал нам головы бить.

– А как сам босс? – участливо поинтересовался легендарный Диверсант.

– Уже не тот. Сильно сдал. Но вы ступайте. Завтра приходите, все обсудим у меня.

Глава двенадцатая

– Да, сэр. Я вас прекрасно понял. Все это мне достаточно подробно рассказывал мой бывший шеф полковник Динстон. Правда, в несколько иной интерпретации. Он был моим начальником, облечен большой долей власти, мне приходилось выполнять его приказы. В вашем вопросе я совершенно нейтрален. Мне безразлична судьба людей, мне неизвестных. Я разведчик, кадровый. Если начну беспредметно сентиментальничать, то от моей миссии в Латине останется паршивое воспоминание.

Моя должность обязывает меня быть верным руководству, направившему меня сюда. А также всем имеющимся возможностям поддерживать высокий авторитет Соединенных Штатов.

Маккинрою были привычны подобные откровения, но он внимательно слушал, чтобы лучше понимать своего нового подчиненного, старательного резидента Южной Америки. Вспомнил себя в его годы. Все они мало чем отличались в усердии служить звезднополосатому флагу. Только годы корректируют отношение к службе и идеям, утверждаемым неизвестными авторами. Он не стал ни в чем разубеждать в общем неглупого и верного резидента. Поднялся, прошелся к окну, уселся на подоконник, мельком взглянул на майора. Тот больше вглядывался в глянец своих туфлей и проявлял внешнюю скромность.

– Мистер Рэй, приходит время и ветеран в какой-то период службы начинает учить молодого премудростям профессиональной работы. Но вы сейчас далеко не новичок в службе, должны улавливать не только саму специфику, но и ощущать глубиной своего подсознания подтекст нашей работы. Понимать всю гамму многообразия интересов сторон, находить нужное в нужное время и действовать согласно политическим, экономическим, моральным, психологическим аспектам, сложившимся в мире. Тогда ваш рейтинг в определенных кругах будут высоко ценить. Иначе, – Маккинрой многозначительно постучал по подоконнику фалангой пальца, – останетесь на уровне полковника Динстона. Он знает только то, что говорит. На дальнейшее у него не хватает, скажем мягко, своего ума. Он солдат: не политик. В нашей области ему делать нечего.

– Но позвольте возразить вам, сэр, – резидент недоверчиво смотрел на своего нового патрона, – почему же тогда полковник так высоко посажен в Вашингтоне, читает лекции.

Эксперт снисходительно улыбнулся мягкой улыбкой родителя своему дитяти:

– Не в Вашингтоне, в Лэнгли. Это тоже одна из игр, затеянных с дальним прицелом. Сам Динстон имеет задачи и уровень исполнения операций по линии рядового состава. Понимаете. Нам нужны некоторые элементы простой службы для сокрытия более далеких целей. Он нам нужен, как некая забавная ширма. Чтобы, например, за его широкой спиной не были видны вы.

– Или вы, – догадливо вставил майор. – Но, глядя на полковника, так не подумаешь.

– В этом и есть наше искусство хитрой простоты. – Маккинрой встал, подошел к резиденту. – Майор, мы мировая держава. Сверхдержава. Могущество наше растет. Наши интересы имеют свое обоснование в каждой стране, в каждом регионе. На нас косо смотрят все, кто имеет возможность сопротивляться. Жизнь требует максимальной гибкости, расчета, дружеских отношений. Даже, если они фальшивы. Мы наказываем своих недругов. Но, – эксперт заговорил тише, отчетливее, – если мы в своем оппоненте можем иметь дружеское лицо, почему нам не договориться. Зачем нерасчетливо озлоблять группы, которые при иных обстоятельствах могут быть дружественны к нам и даже союзниками. Это большая политика. И политик, майор, думает совсем иными критериями, чем солдат. Понимаете?

– Как не понимать, сэр. В книжках тоже так объясняют. – Резидент старался умнее ловчить, тоже не осторожно забредая в дебри пустой риторики. – В верхах идут свои игры, тайные расчеты. А мы, солдатики, гадай: как поступать, чтобы угодить своим начальникам и не скривить общую линию высокого руководства. Тут политика не поможет. Здесь нужно врожденное чутье карьериста. Нужна информированность. Мы крутимся между ваших шестеренок подмазкой для ваших глобальных целей. Наши бока трещат, как пивные бочки. Наши нервы всегда на пределе. Мы гадаем на кофейной и мозговой гуще. А с нас требуют так, будто мы обо всем извещены лучше, чем наши начальники. Через месяц-два вас переведут ближе к центру, сюда же приедет другое подобие мистера Динстона, и снова начнется вариться такая же вонючая каша, как и до вас.