Воспитанник Шао.Том 1
Шрифт:
Они деловито сновали по склонам меж деревьев и камней, прощупывали жесткими ударами прикладов стволы. Доносились отдельные выкрики старшего, матерщинно приказывающего всем укрыться и не высовывать проклятые рожи.
Хуа строго прикинул: не более как через полчаса объявятся парни из Шанхая. Он успеет взобраться на скалистые склоны и исчезнуть перед самым носом летучего отряда. Он повернул группу в сторону, в отвесный проем меж двумя скалистыми отрогами. За несколько минут монахи, как древесные жуки, почти на пальцах влезли на пятнадцатиметровую стену, втянули на веревках пулеметы, углубились в заросли. На краю отвеса остался Цинь с тремя монахами. С ними он
Выжидать пришлось недолго. Тяжело шурша по жесткой траве, перекатывая и рассыпая камни, толпа, как стоя голодных псов, неистово и молчаливо кралась следом рваной трусцой. После их прохода долго оседала слежалая пыль, и вытоптанная зелень приобретала серо-грязный цвет. Наставляя винтовки вперед, они грозно несли свои черствые лица.
Цинь не стол считать. Когда они всей толпой вышли в расщелину, он точно выстрелил в пятого по счету из бесшумной винтовки. Тот не замедлил ткнуться головой в пятки впереди идущего.
Гончие сначала недоуменно остановились, приподняли труп. Секунда, рядом упал второй. От мощно просвистевшей пули ему вырвало пол-лба. И тут, поняв в чем дело, боевики озверело осмотрелись и уже врассыпную на скорости побежали вперед.
Через несколько минут сухие выстрелы винтовок, а следом и автоматных очередей известили Цина, что оба отряда схлестнулись накоротке.
По его знаку группа снялась с места и бегом двинулась по следу Хуа.
* * *
Четвертого служителя крепко разморило в момент короткой передышки после длительного марша. Он расслабленно примлел на стволе дерева. В голове продолжали вырисовываться яркие пачки хрустящих купюр.
От неожиданного трескучего эха выстрелов содрогался. Голова идиотски и больно стукнулась о каменный выступ. Ошарашенно вскочив, выпученными глазами быстро осмотрел местность. Через секунду понял: стреляли на второй тропе.
Живо поднял боевиков и бегом бросился на усиливающийся шум перестрелки. По суматошной стрельбе чутье подсказывало, что то не монахи. Но кто это мог быть, трудно сообразить.
Снедаемый черными предчувствиями, несся впереди своей группы, как угорелый.
То, что увидал с высоты малого переката, обозлило до крайней степени. Боевики второй группы стреляли не в монахов. Какая-то разношерстная рвань мелькала впереди, вела беспорядочный огонь. Настойчиво, не обращая внимания на встречную прицельную стрельбу, рвалась фанатично вперед. Их было столь много и вели они такой плотный огонь, что и Четвертому пришлось срочно ретироваться за камни. Жуткий посвист и щелканье пуль о вековой гранит живо напомнили, что не так уж крепка жизнь в его теле.
Атакующие рассыпались все шире по окрестности. Начали обходить со сторон. То там, то здесь высовывался черный ствол винтовки, содрогался, раздавался треск, и противно жужжащая пуля на всех скоростях долбила древний базальт. Сплошная дробь выстрелов заглушила нестройные очереди его группы. И стреляющих было столь много, что служитель оставил затею подсчитывать их численность. Его людей давили массой. Все ближе и ближе возникали перед взором вороненые стволы, искривленные в страсти рожи атакующих. Трудно было в такой обстановке понять, куда следует раньше стрелять, откуда большая опасность. Назревала ситуация потери контроля над положением. Четвертому ничего не оставалось, как приказать всем спешно сменить позицию: ближе к отвесным выступам склонов.
Десять минут повального неразборчивого бега.
Позади слышались победные кличи.
Служитель зло чертыхался, когда какой выступ или бугорок подло вставал на его пути. Раз даже растянулся на острых камнях. Самолюбие его вскипело, багровое лицо полыхнуло вспыльчивым взглядом по бегущим. Но тем было не до него. Тем более до его задетых чувств. Как стадо, бегущее от огня, неслись они по неровностям с такой внушительной скоростью, что им могли позавидовать горные козлы. Были и такие, которые, неловко оступившись, смешно ляпались на землю, роняли автоматы, насаживали на свои обозленные лица синяки и шишки. Но никто никого не видел и не слышал.
Все бежали.
Четвертый успокоился. Еще минута, и вся толпа непривычно быстро вскарабкалась по склону, перевалила малый хребет.
Подбежал младший служитель.
— Трое раненых. Главарь взвился:
— Пусть оставляют патроны. Двое в Шанхай, третий к штабу Чана. Автоматы спрятать! — И уже громко всем: — Зарыться и не высовываться! Без команды не стрелять! На ноль помножу, если что не так!..
Наступила минутная тишина. Четвертый поинтересовался потерями противника. Но Младший ничего толком ответить не мог. Тогда старший начал проглядывать местность позади себя на случай нового отхода.
Ему и сейчас трудно было признаться себе, что их отход не что иное, как паническое бегство. Но сейчас, вроде бы, они расположились много лучше. Тем более, что весь отряд собран вместе. Показались те.
Как туча вредоносных насекомых, выползли почти одновременно из-за камней, выступов, складок местности, деревьев. Показались отовсюду. Бежали пригнувшись, прыгали по неровностям, картинно потрясали дедовскими винтовками. Широко растекались по сторонам. Лезли на склоны деловито, практично укрываясь от возможного огня. Некоторые бежали прямо вперед, напролом. В них было много старокитайского, когда стотысячные орды, несмотря на потери, неслись на врага и сметали того своей неуничтожимой массой. Как аморфное вещество, растекались, обтекали противника со всех сторон, и тот просто растворялся, исчезал, словно частица в вихре урагана.
Надо иметь глухие нервы, зрение крота, чтобы так спокойно выжидать, пока приблизится сатанеющая орава орущих и стреляющих юнцов.
Но Четвертый уже приходил в себя. Он успокоился, насколько зто было возможно на виду у подчиненных. Деловито и резко отдавал приказания. Его отряд тоже обрел некоторую точность в исполнении и представлял собой единицу, как формирование.
Оки приближались. Местами их группы становились плотнее, местами реже. Но показывались из всевозможных дыр, нор, щелей, складок.
Пришлось расположить боевиков в полукруговой обороне. С каждой минутой Четвертому все более приходило на ум, что думать надо не о выполнении задания, но о сохранении себя, своих людей.
Как дождевые черви, продолжали вылезать из самых неожиданных мест голодранцы неизвестного формирования. Главарь тряхнул головой, чтобы виденное не казалось галюциннацией. Впечатление, будто из земли вырывается наружу неудержимое войско и сразу вступает в бой.
Четвертый разинул было рот для команды, но изрыгающий треск автоматов перекрыл его сорвавшийся крик, наполняя пространство оглушающим шумом отчаянной пальбы. Сплошной ливень свинца закрыл собой враждующих от остальной части мира. Как костяшки домино, попадали передние атакующие и поползли по укрытиям. Неожиданность и плотность огня первых секунд оказалась эффективной.