Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы

Разбоев Сергей

Таксист понимающе кивнул, улыбнулся, как клоун, увеличил скорость.

За ними мчались три машины, в которых находилось девять среднего возраста китайцев: также степенных, также молчаливых. В Аргентину они прибыли этим же самолетом, но с некоторым емким багажом. В пути машины притормозили недалеко от китайского ресторанчика, где Ван из смежной комнаты внимательно слушал ответы хозяина сопровождающим его монахам.

Видмо разговор удовлетворил его, так как дальше Ван был менее насторожен и хмур, чем до этого.

В трех шикарных номерах гостиницы они переоделись, собрались у Вана. Он уже был облачен в темную спортивно-туристическую форму и сидел у золоченого камина, покручивая в руках свой диковинный посох.

—

Летим в Посадас, — без всяких предисловий объявил он на древне-китайском. — Там наши люди перевезут нас через границу в Энкарнасьон. Необходимо побыть на месте того лагеря, чтобы определить, в какую сторону мог направиться наш брат. Сен Ю, вся цепочка извещена о том задании, которое им предстоит выполнить? Заминок не будет?

Жилистый, знакомый нам по первой книге, монах со скрюченным носом орла и неподвижным лицом варана глухим голосом и очень медленно изрек:

— Не должно быть. Наши отслеживают ситуацию. На границе получим оружие. В Асуньоне будем знать, кто из янки появлялся там в последнее время.

— Связь с Хан Хуа налажена?

— Пока нет. Там же должны получить более конкретные сведения.

Здесь не знают, что происходит в Парагвае.

— Хорошо. Ребенка оставите у хозяина ресторана. Мы отъезжаем. Чен, следи за хвостами. — Ван хлопнул ладонью по столу. — Здесь нам никто ничего не может вразумительно ответить. Будьте осторожны. Что-то очень напряженно на континенте. Это задворки северных Штатов. Они здесь хозяева. У них имеется в этих странах многочисленная разветвленная агентурная сеть. Они прослеживают каждый мало-мальски значащий город, фирму, не говоря о границах, вокзалах, аэропортах. Нам нужно быстрее выходить на Хан Хуа, иначе мы долго будем в неведении. Желательно не задерживаться в Южной Америке. Теперь по машинам.

Глава четырнадцатая

Мудрить что-либо неординарное, сверхъестественное Рус и не мог. В его неустроенной жизни опасность, как даровая проститутка, всегда находилась за углом. Он заранее завел полезные знакомства с одним пожилым индейцем, которому немало помог деньгами. Абориген показал монаху много мест в горах, где схимник мог уединяться для своих дзэн-одиночеств.

Сейчас он встретился с ним. Спросил:

— Имеются ли какие возможности для нелегального перехода в Бразилию?

— В этом нет труда, — охотно и на довольно понятном ломаном испанском отвечал, но больше жестикулировал индеец. — Надо монета, оружие.

Рус показал мешочек с деньгами, которые предусмотрительно изъял из сейфа начальника лагеря. Небольшой дипломат с пистолетами.

— О-о, очень хорошо. Но деньги не мне, — пояснил амиго, — деньги, кто знает дорога, граница. За деньги они все сделать.

В Сан-Педро-Росарио индеец нашел своих приятелей. Они долго пересчитывали купюры, любовно осматривали два револьвера. После непродолжительного обсуждения но более после того, как монах предложил свой реквизированный, опять же у начальника лагеря, мерседес, они согласились. Поехали четверо проводников, отлично знавшие джунгли и границу, приятель индеец. В машине показали карту, на карте полноводную большую реку Парану.

Это самый быстрый и безопасный путь. Вожди местных племен подсобят, если им подарить красивые консервы и соки.

Скоро показалась река. Недалеко находились припрятанные в густом кустарнике узкие длинные лодки. Все нужное и съестное индейцы имели при себе. Будто всю жизнь только и занимались мелкой контрабандой.

Живописные берега очаровательной Параны, мощная благоухающая зелень, величавый простор полноводной реки успокоил внешнюю настороженность монаха. Он сидел на носу лодки и с болезненной грустью вспоминал почти такое же плавание вдоль бесконечных берегов очень далекого сейчас Китая. Как все было до боли знакомо. Неужели он опять будет долгое время скрываться, бегать, спасать себя неизвестно от чего. Нужно ли снова все это? Как-то

за все время, проведенное на земле Южной Америки, ощутил такое одиночество и социальную никчемность, что только здравомыслие трезвого рассудка не бросило его в какую-нибудь смертельную разборку между партизанами и правительственными войсками. Невозможно было оставаться в стороне и видеть, как люди собираются на митинги и как жестоко гоняют их полицейские подразделения. Крови на асфальте и тротуарах оставалось не меньше, чем на какой-нибудь живодерне быков. Рус был против их явного экстремизма. Но люди боролись за свое, и он не против был им помогать.

Хотя и ощущал свою неправоту. Его уважали местные командос: но он был для них иностранец, а значит чужак. Больше, конечно, его боялись.

Может от того, что спарринги с ним, которые любили боевики, заканчивались для них непредвиденными нокаутами. Но монах был нужен и полезен. Он неплохо обучил группы сопротивления ловко применять палки с крюками против полицейских. Позже сноровистые парни умело цепляли полицейских за ноги и быстро разрушали их непробиваемые ряды. Русу приходилось менять города, так как его всегда сравнительно быстро высчитывали. Это он замечал сразу. И вот лагерь. Монах был снова против организации вооруженного нападения. С ним согласились. Но, когда дошло до дела, Рус догадался, что все это провокации. И он незаметно уехал, оставив повстанцев, узников самим решать свои проблемы. Монах решил остаться один. Пришло время, когда за ним должны были приехать, так как имеющаяся связь прервалась и настоятель должен будет кого-нибудь прислать. Из Бразилии у Руса будет возможность передать сигнал в монастырь. Надо только прижиться, осмотреться.

На коленях, завернутый в полотенце, покоился автомат. Другие три его пистолета находились в спортивной сумке.

Индейцы были людьми слова: умело вели лодку вдоль берега, пережидая в зарослях катера пограничников, обходили возможные пикеты засад.

Кругом было такое земное спокойствие и сонная идиллия, что если бы не неожиданные крики попугаев, обезьян и прочего лестного братства, Рус бы заснул долгим и крепким сном. Но берега жили, и от них исходило не столько жизненной доброты, сколько коварной опасности в борьбе за выживание. Индейцы имели длинные палки и ими ловко отбрасывали от лодки плывущих змей, водяных крыс, крупных хищных рыб, тыкающихся часто головой о борт пироги.

Во время речного затишья чисто человеческая грусть и ностальгия по прошлому крепко охватила его. Беглец по жизни, вечно скрывающийся: это вырабатывало дух уже не добровольного отшельничества, а изгнанника по року судьбы. В нем росла жажда читать, но жизнь давала немногие минуты, когда можно было уединиться и иметь при себе интересующие книги. Он знал неплохо уже четыре языка и умел не только пользоваться в разговоре, но и читать многое из литературы. Философствующее зерно, заложенное духовными отцами, требовало работы мысли, дальнейшего самообразования. Он ощущал голод по информации. Теперь решил инкогнито от всех пересечь океан, чтобы вообще никто не догадывался, добраться до монастыря. Уединиться в отдаленном районе Тибета и навсегда предаться собственным размышлениям, коих накопилось за эти годы более, чем предостаточно.

Русу резонно казалось, что он сумел довольно удачно исчезнуть из лагеря и, наверное, оторвется на время от возможных преследователей.

За кормой лодки веселыми бурунками расходились игривые волны.

Солнце начало неспешно опускаться на кроны вековых гигантов. Тень от деревьев увеличивалась, скоро лодка шла в густой темени, ломая сопротивление широкого напора воды. Рус совсем расслабился и уже по-детски любовался редкими по красоте изломами берегов, вычурными картинами одиноких деревьев гигантов, разлаписто нависающих над водой своей необъятной громадой массы веток и листьев. Резкий вскрик индейца вывел его из долгой задумчивости. Лодка круто взяла в сторону.