Воспоминание
Шрифт:
— Вы имеете в виду, что эти два человека, прежде чем покончить с собой, прокляли друг друга? Вроде того, что «Не видать тебе счастья, пока лысый черт не женится на рыжей кошке, а потом, спустя много поколений, родится девочка по имени Кэт…» Я замолчала, потому что, совершенно очевидно, Нора понятия не имела, о чем я говорю. Такие шутки могут понять только те, кто читает любовные романы.
— Так какие были проклятия?
Но уже до того, как она открыла рот, мне было известно, что она ответит:
— Не знаю.
Я начала было причитать, но потом поняла,
— В общем, они не верили друг другу, прокляли друг друга, а потом совершили самоубийство?
— Да.
— И именно поэтому теперь, спустя сотни лет, я делаю страшные глупости, например, упускаю такого классного парня, как Стив?
Нора усмехнулась, как будто она знала какую-то тайну обо мне, которую я старалась скрыть.
— Что?! — воскликнула я, уже устав от попыток угадать, что она еще знает.
— Стив вам не нравился. Вам было с ним скучно. Вы хотели выйти замуж, потому что вам страшно, что время уходит. Вы больше не хотите быть в одиночестве. Вы хотите мужа, чтобы состариться вместе с ним. — Потом ее голос стал тише: — И еще вы хотите ребенка или двух.
Она попала в самое сердце. Пока я ходила по психоаналитикам и много недель подряд обсуждала с ними воспоминания о родителях, родителях и еще раз родителях, я все время чувствовала, что просто трачу деньги. Но сейчас эта женщина сказала мне то, на что я сама не решалась посмотреть прямо. Да, я начинала бояться возраста и того, что молодость стремительно убегает. Да, я боялась остаться одна. В течение многих лет мне хватало того, чтобы писать книги и иметь большой успех, но теперь этого уже было мало. Я хотела, чтобы кто-то сильный и громкий торчал теперь всегда рядом со мной и не забывал мне говорить, что я самая лучшая.
Да, я думаю, со Стивом мне и правда было скучно. У Стива не было недостатков. Это, конечно, было бы прекрасно, если бы и у меня тоже их не было, но у меня их столько, сколько только можно вообразить. Сколько раз мне хотелось, вместо того чтобы идти заниматься гимнастикой, съесть мороженое! А сколько раз…
Я больше не желала думать о Стивене. Да, он был классный парень, я это знала, и думать что-либо другое — значит попросту выдумывать ложь для себя самой. Я была с ним жестока, но сама не знаю почему. Я не очень поверила Норе, что причина заключается в проклятиях, которые были произнесены в средние века, но что-то же было со мной не в порядке?
— Мне тридцать девять, — произнесла я так тихо, что едва услышала сама себя. — Поздновато искать мужа и рожать детей. Мужчины моего возраста не хотят детей — если только не считают, что им восемнадцать и не носят бикини, — попыталась пошутить я.
Нора смотрела на меня так, что было ясно — она не видит детей в моем будущем. Как это она говорила? Ваше будущее — это ваше «настоящее». «Я всегда буду как сейчас, — подумала я. — Одна… И только герои на бумаге меня будут любить».
— Неужели я не могу ничего предпринять? У вас, конечно, нет не рыжего братца или двух, которые бы мечтали взять в жены писательницу?
Нора не
— Думаю, он вас проклял так, чтобы вы никогда не смогли полюбить никого, кроме него. — Она посмотрела на меня так печально, как будто была счастлива, что никто не обрушил такое проклятие ей на голову.
Я вздрогнула:
— Получается… Я имею в виду, получается, что, если и правда бывают перерождения, то, значит, я не любила никого с шестнадцатого века? После этого много жизней подряд я была одна?
— Вы выходили замуж и…
— А дети?
— Мало. Вы не из тех, кто все время размножается. «Че-ерт, — подумала я. — Наверное, лучше опять пойти к той женщине-психотерапевту, которая утверждала, что я хотела спать с отцом. По крайней мере, ее теория оставляет хоть какую-то надежду на будущее. А Нора не оставила мне даже надежды на прошлое».
— Но я всех этих своих мужей не любила, да?
— Не так, как вы любите того, кто есть ваша половина. Его дух не даст вам по-настоящему полюбить никого, кроме него.
— И я никогда не встречалась с ним, со времен королевы Елизаветы?
— Да нет же, — ответила она с таким видом, как будто удивляется, как это я ничего не поняла. — Ваша ювелирная дама была за ним замужем. Она…
— Что? Вы имеете в виду, что леди де Грей была замужем за человеком, которого я люблю?
— Да.
— Но насколько мне удалось раскопать, они с ее мужем ненавидели друг друга!
— Любовь. Ненависть. Это одно и то же.
«Только не в моей книге», — подумала я. Однажды я ненавидела одного парня, с которым вместе работала — он вечно норовил засунуть руки мне под юбку. Но я еще пока не ненавидела никого, кого любила.
— Настоящая ненависть, — произнесла Нора, — другая сторона монеты любви. Ненависть длится много веков, как и любовь.
— Если мы друг друга ненавидели, почему мы поженились?
— Потому что вы друг друга любили.
— Послушайте, у вас нет джина?
Она улыбнулась:
— Не расстраивайтесь. Все скоро разрешится.
— Скоро. Это через три жизни что ли?
— Да. Вы же пишете книги про него, про этого человека… Она поиграла пальцами, чтобы я подсказала ей имя.
— Джейми, — прошептала я. — Джейми… это моя половина?!
— Да. Он так похож на вас самое, разве нет? Он сильный человек, но не всегда уверен в себе. И вы нужны ему, разве нет?
— Да. — Я больше не смогла ничего сказать, боясь разрыдаться.
— Вы начинаете прощать его за то, что он изменил вам.
— Неужели он мне изменил?
— Вы думали, что да. Вы думали, что он не любит вас, как вы его, и поэтому вы…
— Покончила с собой.
— Да.
— А потом он покончил с собой.
— В тот же день, в тот же час.
Мне никогда не казалось, что договориться вместе совершить самоубийство — это очень романтично. От всего этого, вроде Мейерлинга, меня тошнит. Но если верить Норе, то я до такой степени участвовала в таком договоре с человеком, которого любила — и ненавидела, — что это действует на мою жизнь все следующие четыреста лет.