Воспоминания арабиста
Шрифт:
Читатель уже почувствовал в столкновении определений драматизм этой жизни. Начавшаяся в 1498 году, она ровно текла в Северной Индии, сперва в состоятельном отчем доме, потом в роскошных дворцовых покоях мужа Миры Бай, наследного принца Меварского княжества Бходж Раджа. Коллизия пришла со смертью супруга, когда его родичи стали преследовать двадцатитрехлетнюю вдову за то, что родовому культу богини Кали она предпочла поклонение Кришне. С этих пор начинается четвертьвековый период ее поэтического творчества — годы счастья, когда интеллект, обретя смысл существования, обнажает и умножает свои внутренние силы, годы тревоги, когда жизнь инакомыслящей постоянно скользила над бездной. Гордая принцесса покинула дворец и стала бродячей песнопевицей. Она обошла весь индийский Север, слагая гимны во имя Кришны и распевая их в храмах. Никто из близких не принял ее последнего вздоха в 1547 году; но ее песнопения, исторгнутые сердцем, полным поэзии любви, стали национальным богатством Индии.
Что поставило Миру Бай в один ряд с великой плеядой поэтов «бхакти»? Искренняя, животрепещущая страстность ее стихотворений. Это — общее, связующее, а где выделяющее, частное? Оно состоит в том, что творчество странницы, вдохновляемой своими страданиями, согрето интимным чувством любящей женщины. Кришна — он же Гирдхар Нагар, Хари, Шьям, Рам, Говинда, Мурари, Мохан, Динанатх — ее вечный возлюбленный; сами гимны, обращенные к нему, созданы на языке области Брач, где, как повествует легенда, протекли детство и юность обожествленного пастуха. Высшее откровение жизни, земная любовь — не бесплотное, а сотрясающее душу телесное чувство с его радостями и печалями, — вся палитра простых и глубоких человеческих переживаний проходят в песнопениях Миры Бай, тревожа каждое живое сердце.
Вот она еще в дворцовых покоях думает о своем избраннике:
И день и ночь раскрыты веки: Гляжу туда, где смуглый Он. Его блаженный лик навеки В моей душе запечатлен. Стою. В дворце умолкли звуки. Покорно жду его шагов. Его возлюбленные руки Моей судьбе гнездо и кров. Он мне единственный целитель, Кем сохранится жизнь моя. Мне Нагар — полный повелитель. Мир говорит: безумна я. [47]47
Переводы мои, — Т. Ш.
Объяснение индийских реалий: маскара — благовоние; цвет шафрана — символ отверженности и печали; Джамна — река в Северной Индии, приток Ганга; Бальбир — молочный брат Кришны; койла — певчая кукушка; Драупади, жена пяти братьев Пандава — персонаж «Махабхараты». Когда в отсутствие мужей Духшасан, брат Дурйодхана, пытался ее публично раздеть, Кришна, по просьбе Драупади, сделал ткань ее сари (верхней одежды) бесконечной.
Думы длятся…
В глазах у меня поселен смуглолицый Шьям, Как будто их свет, как будто бы их слеза. Прекрасный, как лотос, мной воцарен он там, И даже на миг боюсь я закрыть глаза. Я в сердце своем поселила его, любя, Увидеть Мурари могу я во всякий час. Роскошно и пряно украсила я себя И ложе свое приготовила я для нас. Ты, Нагар, для Миры — владыка, исток услад. И сердце ее не вмещает ее отрад.Рана Ратан Синг, деверь Миры Бай, взойдя на меварский престол, решил избавиться от иноверной и строптивой невестки, попирающей устои царствующей семьи. Он послал ей кубок с отравленным питьем, но Кришна чудесным образом превратил яд в нектар:
Ты, царь, пытался отравить меня. Но встала я из пепла жизни всплеском. Так золото выходит из огня, Двенадцать солнц напоминая блеском. Я отшвырнула так, что не найти, Престиж семьи и страх пред чьим-то мненьем. Так и ручей кипящий с нетерпеньем Швыряет все, что на его пути. О, Рана-царь, ты устыдись неслышно: Бессильна я — и я душой больна. Пронзила сердце мне стрела от Кришны, Рассудок мой похитила она. Служу я тем, кто смял свою гордыню, Я прах у их лотосоликих ног. Мой властелин признал во мне рабыню И ввел меня служанкой в свой чертог.Только любовь поддерживает силы молодой женщины, лишь она, как солнце, светит ей из-за сгущающихся туч жизни.
Звенят бубенцы на ногах, я танцую. Волнуется кровь. «Безумна она», — по селеньям разносится весть. «Она запятнала, — разгневанно ропщет свекровь,— Старинного нашего дома семейную честь». Мне послан был яд от царя. Но, не зная тревог, Отравленный кубок не я ль осушила до дна? Что Мире бояться? У Хари сияющих ног И тело и душу назначила в жертву она. Безмерную сладость я пью, лицезрел его, От Хари убежища жду, от него одного.Стены дворца тесны для любви. Охваченная страстью женщина решила уйти в ряды странствующих отшельников, надеясь встретить Кришну и спастись от преследований дарственных родичей на лоне первозданной природы.
Не знаю, друг, как сходятся сердца, С владыкою моим как повидаться мне. Возлюбленный пришел — и вышел из дворца, Когда бедняжка я простерлась в тяжком сне. Сорву шелка, чтоб шерсть меня одела, Косматой стану, разломлю браслеты, Не умащу отверженного тела И жизнь приму, какой живут аскеты…Она ушла. Но ненависть и козни идут за нею следом.
Зачем вражда в тебе заговорила, Что за вину перед тобой несу, О Рана — куст колючего карила Среди деревьев в девственном лесу! Я бросила дворцы, хожу без свиты, Я не живу в твоей столице, Рана! И знак на лбу и маскара забыты, И на моей одежде цвет шафрана. Мне повелитель — Нагар, сердцу дар, Кто царский яд преобразил в нектар.Она уходит все дальше. Ничто не остановит человека, стремимого любовью. Лишь на родине Кришны, там, где среди задумчивых нив и лесов несет свои воды священная Джамна, придет в сердце покой и, может быть, утоление чувства.
Вернись, о сердце, к вечной Джамны непозабытым берегам, Светла вода у Джамны, сердце, и освежает, как бальзам. Сопровождаемый Бальбиром, там Кришна флейтой будит лог, Там желтый шарф его увидишь у всех пастушеских дорог. На нем венок с пером павлина, и, как морские жемчуга, В его ушах горят алмазы, как солнце — каждая серьга. Для Миры повелитель — Нагар, ему ее подвластен мир, Ему товарищ в чистых играх — блаженный брат его Бальбир.Она достигла обетованных мест, она бродит по тропам, где некогда ступала нога ее божественного возлюбленного. Живая женщина, томимая любовью, заполнившей все ее существо, тоской разлуки и неотвратимого увядания, бесконечно беседует с вечным наперсником своих мыслей, изливает ему свои тревоги и радости. Его образ то приближается к ней — и она страстно простирает к нему дрожащие, огрубевшие руки; то исчезает — и она горько и беззащитно плачет: ведь больше у нее никого нет.
Как жаждут, Шьям, тебя мои глаза Весь день, застыв, следила я дорогу, И день прошел, оставив мне тревогу Гора печали пала на глаза Поет на ветви койла. Внемлет мир От этой песни стонет голова. Он извергает грубые слова И надо мной смеется, этот мир Но Шьям хозяин мне, моя твердыня На много жизней я его рабыня.