Воспоминания душегуба: Друг

Ставров И. В.

Собрав камни в две чащи, Ляо с любовью провёл морщинистой рукой по доске. Сейчас он напоминал мужчину, ласкающего бархатистую кожу своей женщины.

— Ляо… — начал было мечник, но наставник Школы Четырёх Ветров перебил его.

— Хороший разговор наслаждения требует. Садись, сыграем.

Шаккан хотел было сказать, что вейци ему нравилась не так сильно, но вовремя сдержался. Да, играл он довольно неплохо, но не мог воспринимать глубокую философию и учение Ляо. Он считал это чем-то вроде увлечения, не более.

Из-за того, что Ляо играл лучше, Шаккан взял в руки

чашу с чёрными камнями. Первый камень опустился в тёмную точку в правом верхнем углу доски. Этот ход назывался «под сердце противника». Мечник чтил традиции Школы Четырех Ветров и не хотел оскорблять друга.

— Ты знал, что в Эпоху Первого Солнца доска для игры круглой была? — Шаккан скривился от странного построения предложений своим другом, но смолчал. — А ещё раньше кольца срубленного дерева доской служили.

Разговор начинался неправильно, но Шаккан решил его поддержать:

— И как же тогда играли?

— Кто знает, — вторым ходом белый камень опустился на один пункт левее тёмной точки под сердцем Шаккана в нижнем левом углу доски. — Единственное, что в вейци мне неведомо, так это вот эти звёзды, — указал он на точки на доске. — Всего их девять. Одна в центре, четыре по углам и четыре по сторонам. Для чего древние Боги их на доску нанесли?

— Может, это подсказки для начинающих? — пожал плечами Шаккан. — Доска для них слишком большая.

— Богам подсказки не нужны.

Повисло молчание, нарушаемое лишь шелестом занавесок от морского ветра. Он проникал внутрь, играя в волосах людей. Тяжёлый аромат лилий от курильниц ненадолго сменился солёным воздухом с улицы, чему несказанно обрадовался Шаккан.

Мужчины разговаривали, перейдя на язык камня. Редкими постукиваниями камней ознаменовалась разгорающаяся схватка в правом верхнем углу. Чёрные оказались в опасности.

— Ты помятый, — наконец, решил обратить внимание на подпалённые волосы друга Ляо. — Опять с ним поцапался?

Оценив позицию, Шаккан хмуро перевёл взгляд на другую часть доски, оставив сражение в верхнем углу до лучших времён.

— Как и всегда. Он убил Подчиняющего, представляешь?

— Неудивительно. Но ведь ты не для того пришёл, чтобы жаловаться?

Создав новую слабую группу, Шаккан перешёл в атаку.

— Ты смог перевести ту табличку?

Играя на слабостях в формах, Ляо ловко отражал атаку, отвешивая сопернику лёгкие подзатыльники.

— Не полностью. Вот, послушай.

Минут года, исчезнут нынешние власти, И из тьмы веков, из снопа звезд, С глубин болот других миров Явится тот, кто станет сеять страх и ужас в сердцах своих врагов. Кто не согнётся под ударами судьбы, хоть та неблагосклонна. Кому неведом страх, а смерть своя лишь шутка словно…

— Не нравится мне начало, помяни моё слово, — нахмурился Шаккан.

— Как сказать, как сказать. Гляди, — Ляо ткнул пальцем в сердце

их драки. — Здесь я просчитался, и спустя двадцать ходов это ошибкой оказалось, которой ты не воспользовался.

Сколько бы Шаккан не вглядывался в одинокий белый камень, не мог понять, каким образом использовать эту ошибку.

— А теперь сюда взгляни, — указал он пальцем на правый верхний угол. — Твоя группа в самом начале умерла. Но вот этот разрезающий камень из-за моей ошибки вдруг ожил. Теперь с помощью лестницы или сетки я не могу в плен его взять. Мертвая ранее группа ожила, хоть и в самом начале на смерть была обречена.

Шаккан беспомощно почесал затылок и изогнул одну бровь:

— Что ты хочешь сказать?

Руки Ляо утонули в широких рукавах его халата, и он задумался, прикрыв глаза.

— Покуда не попробовал забраться, неприступной скалу не называй.

— Сдаюсь, Ляо. Знаешь, мне настучали по голове так, что сейчас не до твоих загадок…

— Это потому, что ты слишком агрессивен, синлун, — неожиданно рубанул Ляо.

— Что это значит?

— Это значит яростный, кровожадный или безбашенный, — ответил совсем не на тот вопрос Ляо. — Как тебе больше нравится.

— Мне не интересно, как ты обзываешь меня на своём птичьем языке, друг.

Отхлебнув чай, Ляо принялся заново выставлять игру с самого первого хода. Несмотря на запутанную игру, мастер его уровня помнил все свои игры с первого до последнего хода. И это при том, что в каждой игре приходилось делать по меньшей мере две сотни ходов.

— Вейци глубокая игра, — как всегда издалека начал мастер по прозвищу Ляо Сиджонг — Ляо Спокойный Хищник. — Игра Богов тактики воина требует, точности математика, воображения художника, вдохновения поэта, спокойствия философа, а также величайшего ума… Каждый ход твою сущность, душу и характер отражает. Вот, к примеру, в этой позиции, — он указал на правый верхний угол, где через 15 ходов у Шаккана умрёт группа. — Ты дерзко ответил, в невыгодное положение себя загнав. Следовало немного успокоиться, и позиция бы выровнялась.

Несколько ловких ходов, показанных Ляо, и позиция стала в пользу Шаккана.

— Вейци — зеркало души. По первым ходам новичка, никогда в Игру Богов не игравшего, весь его характер и душу можно понять. Именно поэтому игра второе название имеет — сюдан. Общение при помощи жестов. На язык камня переходя, противники друг перед другом самое сокровенное раскрывают — душу свою. Подобное даже наедине с женщиной невозможно, — тут он не выдержал и улыбнулся.

— К чему ты клонишь? — устало вздохнул Шаккан.

— Умерить свой яростный пыл тебе следует, друг. Если в вейци всегда атаковать — проиграешь. Если постоянно защищаться — тоже. Чтобы выиграть, золотую середину надо искать и перед атакой на свою оборону оглядываться.

Некоторое время мечник молчал, медленно выставляя на доску камни из их партии.

— Ты предлагаешь мне прекратить поиски?

— Что делать, только тебе решать. Вейци лишь выбор даёт — право первого хода. А каким именно ходом борьбу начинать — тебе выбирать.

Оба некоторое время молчали, попивая остывший чай.