Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945
Шрифт:
Выпили по маленькой рюмочке румынской цуйки — это румынская водка, светло-желтого цвета, градусов 25–30. Рюмочки миниатюрные, на длинных ножках, объемом чуть больше наперстка. Я впервые вижу такие. Мы привыкли пить из солдатской кружки, а чаще всего из консервной банки, и напитки значительно крепче — водку или спирт, а тут цуйка, да еще комариными дозами. Мы-то и держать эти рюмки своими заскорузлыми руками не умеем, но виду не подаем, вроде бы банкеты привычное для нас дело.
Звучат тосты: за Сталина, за Красную армию, за короля Румынии Михая. Наши гостеприимные хозяева разгорячились, а у нас, как говорят, ни в одном глазу. Подзываю одну из девушек, обслуживающих стол, объясняю ей, чтобы она принесла кружку, какой наливает цуйку в графины. Кажется, поняла и вскоре приносит бокал граммов на двести, прошу ее принести еще, сколько есть. Вскоре появляются бокалы.
Мы со взводными наливаем себе по бокалу, произносим тост за присутствующих за столом и дружно, без запинки выпиваем до дна. Румыны, раскрыв рот, с испугом смотрят на нас. Мы с удовольствием закусили и наливаем по второй. Подвыпившие румыны осмелели и решают последовать нашему примеру, увидев, что и после второй мы чувствуем себя не дурно. В общем, начался обмен опытом — как надо пить по-русски. Мы учили местную аристократию своим обычаям.
Вскоре банкет превратился в веселую пирушку. Через некоторое время пришел старшина Буков, докладывает, что повозки загружены продовольствием полностью и что за них насчитали 115 рублей нашими деньгами.
Выхожу на улицу и пытаюсь рассчитаться. Достаю сторублевую купюру — на ней, как известно, написано «десять червонцев» — и несколько десяток, на которых написано «один червонец». Подаю, румын с недоумением смотрит на меня, а я пытаюсь выяснить, в чем дело. Присутствующий здесь староста говорит, что надо 115 рублей, а вы даете 12 (то есть одну сотенную и две десятки). Пытаюсь объяснить, что червонец — это десятка, но на деньгах написано слово «один», и это вызывает недоумение румын. Пытаюсь найти рубль, чтобы доказать, что мы их не обманываем, но такой купюры у меня нет.
Прошу найти девушку из Кишинева, чтобы она подтвердила нашу честность в этой ситуации. Вскоре она приходит, но тоже говорит, что раз написано десять, значит, это десять рублей. Короче говоря, она не помогла, а еще больше осложнила ситуацию. Позвал всех своих солдат и попросил порыться в своих карманах, найти рубль. Вскоре кто-то приносит рубль, показываю его румынам. Они поняли, извиняются, инцидент исчерпан.
Старшина с повозками двинулся в обратную сторону. Идем со старостой в дом «обмыть» сделку. Пирушка в самом разгаре. Картина довольно забавная: Дыминский Володя в обнимку с начальником полиции пытаются петь «Интернационал», Яша Дунаевский в обнимку с попом поют «Катюшу», остальные подпевают, кто одним, кто другим. В общем картина идиллическая.
Стемнело, надо возвращаться назад. На обратном пути устраиваем соревнование — кто кого обгонит. Примчались в свою деревню за полночь. Утром узнаю, что Володя Дыминский потерял по пути свою гимнастерку с документами и орденом. Оказывается, во время скачки он потерял уздечку с головы лошади и не знает, как и где это произошло. Искать ночью некогда, отставать не хочется, а без уздечки нельзя управлять лошадью. Он нашел выход: снял с себя гимнастерку, просунул в нее голову лошади, а рукава использовал как поводья. Но и ее потерял. Днем ее нашли румыны и принесли в целости и сохранности.
Командир дивизиона утром нас отругал, но не злобно, мы ведь выполнили задачу — обеспечили дивизион продовольствием на несколько суток. Мы были молоды, по двадцать лет, и, конечно, бесшабашные.
Прошло несколько дней, и мы получили приказ: вперед. Наш маршрут лежал через знакомый нам городок Люгош. Я нелегально выслал вперед разведчиков, чтобы предупредить местные власти о том, что приближается Красная армия, об этом они просили меня на первой встрече.
Когда наша колонна вступила в город по уже знакомой нам улице, то вся она вдоль дороги была уставлена столами с цуйкой, вином и едой. Каждый хозяин дома вынес все, что мог. Получился своеобразный длинный праздничный стол по обе стороны дороги.
Население доброжелательными возгласами приглашало всех к столу. Привал здесь у нас не предусматривался, но когда голова колонны подошла к центру, там уже ждала официальная делегация горожан с хлебом-солью.
Знакомые нам румыны приветствовали Красную армию. Пришлось останавливать колонну и принимать поздравления. Естественно, наших солдат дважды приглашать не надо было. Все. с удовольствием угощались. Командир дивизиона с улыбкой из-под полы показывает мне кулак, я делаю невинный вид, мол, я тут ни при чем. Он, конечно, догадался, что без моего участия тут не обошлось.
Почти час продолжался непредусмотренный привал, и мы двинулись дальше, с сожалением покидая приветливый городок. До этого и после нас встречали в общем-то почти с безразличным видом. Во всяком случае, подобного не было.
Мы с максимально возможной скоростью двигались теперь на север, в полосу наступления своего 2-го Украинского фронта. Наша дивизия обеспечивала левый фланг нашего фронта, так как сосед слева — 3-й Украинский фронт — значительно отстал, ликвидируя окруженную кишиневскую группировку вражеских войск. Наш путь лежал к городу Тимишоара. Колонна вошла в него поздно вечером. Это довольно большой город: типично городские постройки, трамвай.
В центре одна из моих повозок задним колесом попала в трамвайную колею, колесо сломалось, ехать стало невозможно, ночью найти другое трудно. Пришлось ночевать. Рядом высокое здание, очевидно гостиница, здесь мы и заночевали.
Утром я отправился на поиски колеса. Не помню где, но колесо нашел. Однако на месте не оказалось моих разведчиков. Вернее, не оказалось Коли Кущенко. Как потом выяснилось, его арестовал комендант города. Вскоре разыскал комендатуру. Во дворе стоит моя повозка, лошади спокойно жуют сено. Спросил у солдата: где мой разведчик с повозки? Он подтвердил, что его арестовал комендант города подполковник Альтшуллер.
Поднимаюсь на второй этаж, навстречу идет подполковник. Обратился к нему, он подтвердил, что он и есть военный комендант города. Я изложил ему свою обстановку и спросил, по какой причине задержан мой солдат с повозкой. Он сказал, что солдат задержан на базаре, где торговал медом и кого-то ударил черпаком. Я попросил отпустить моего солдата, пообещал, что разберусь и накажу его, а сейчас нам надо быстрее догнать свою колонну и выполнять боевую задачу.
Комендант отказался отпустить солдата, а повозку, пожалуйста, забирай. Я, конечно, не мог уехать без Кущенко.