Воспоминания о Штейнере
Шрифт:
"БУДЕШЬ со Мною в раю!"
РАЗБОЙНИК — слышал!
Было почти нестерпимое что — то в его словах о своей недостойности: в жесте, не в тексте; до Христиании он этого — не говорил; тут — сказал; недостойность, разбойность относилась к "прошлому"; учитель как бы отстранял участь выговорить словами то, что он — таки выговорил в 3-й, 4-й и 5-й лекциях [3-ей, 4-ой и 5-ой лекциями], но нечто НУДИЛОСЬ грозными событиями будущего; — и он стал ОРУДИЕМ отдачи слов о Христе: нам. Он был точно испуган обязанностью ставить слова свои; он к ним имел отношение, как к чаше Грааля; и жестом заклинал не ВСУЕ отнестись к событию слов, потому что ими он связывал СУДЬБУ С НАМИ, становясь ОДНИМ из круга, который должен был волить свои усилия к подвигу, как КРУГЛЫЙ СТОЛ ЧАШИ.
Возник жест братства, внутри которого БРАТ-РАЗБОЙНИК
Кто видел происхождение его гнозиса, тому было ясно, что гнозисом этого гнозиса, — может быть изречение: "ДУХОВ ИСПЫТЫВАЙТЕ!" И гнозис всей жизни моей — подсказал с четкой твердостью: "Да!"
Так я связывал себя с доктором; это был жест активный: он взывал к действию, а не принятию лишь слов.
И действие, как обряд, выявилось через несколько дней уже: я ему ответил словами; он их принял, как должное, как само собой разумеющееся, как то, чего ждал, быть может, и от других. Надо было увидеть [увидев] его таким, с протянутою к нам рукою, подняться из "партера", нарушив формы, произвести конфуз персональным ответом: "Беру эту руку!"
Это был не курс, а попытка сказать: Человек расставил измерительные аппараты, собирая материалы для курсового оформления; случилось нечто, опрокинувшее опыт с выступлением картины, созерцаемой в телескоп, из стекол лопнувшего окуляра: звездные миры вломились в помещение обсерватории; астроном, обстанный звездами, стоял в "седьмом небе", — не зная — "в теле ли, вне тела ли" (Павел).
И на кафедре напоминал Савла он, ставшего Павлом.
Появившись средь нас, он не знал, как оформить, с чего начать: взъерошенный, глядя в пункт между обоими руками, старавшийся вместо слов поставить что — то, ему одному видимое, он, не видя нас, беспомощно расхаживал по эстраде (обычно же не расхаживал), останавливаясь не у кафедры, у края эстрады, где — то слева, целясь в угол стены; подолгу недоуменно молчал и бросал начатую фразу…
Форма этого курса — вернее, бесформица: сырье! Как увидено, так рассказано: обрывками, кусками, одергами: "Впрочем, здесь не ручаюсь за то, что это было именно так!" [402] Так говорит человек, впервые дающий отчет об увиденном.
В Германии в многократных повторах резюме он не так говорил.
"Бесформица" курса — в том, что он расставлял факты курса не в переверте для физического восприятия, не так, как он расставлял их обычно, их оформляя, а так, как они видны в астрале: в обратном порядке по отношению к обычному восприятию; лекции первая — вскрытость впервые самосознания Христова Импульса — не факты истории, а голос Христа в нас: "Нынче же будешь со Мною!"
402
Ces paroles ou d'autres au sens semblable sont rigoureusement absentes du cycle en question. Toutes ces conf'erences se d'eroulent dans une parfaite clart'e d exposition, introduisant progressivement et d'une mani`ere induite les divers concepts С faits. Ce contresens peut toutefois avoir pour origine une caract'erisation par Steiner de ses propres donn'ees, jug'ees imparfaitement ad'equates aux images supra — sensibles percues, (conf'erence du 2 octobre 1913: "Denn gerade ich f"uhle mancherlei Schwierigkeiten und M"uhe, wenn es sich darum handelt, Bilder, die sich auf das Christentum beziehen, aus der Akasha-Chronik zu holen. Ich f"uhle Muhe, diese Bilder zu der notigen Verdichtung zu bringen,…")
"Пятое Евангелие" — реальность свидетельств апостолов, взятая не в миге написания, а в миге сознания, охваченного сошествием Св. Духа.
Лекция первая: мы — в Импульсе; и поэтому: озирающие историю импульса в обратном порядке: от себя — до апостолов, т. е. видящие… вслед за Христом Иисусом и сердца апостолов: сердце — Круглый Стол, за которым все 12 апостолов с Христом меж ними; так откликнулся обратный порядок в первой лекции.
Лекция вторая — основа такой возможности: сошествие Св. Духа, источника Импульса; 12 апостолов в Святом Духе и 13-й Павел в Дамаске (а ведь каждый из нас теперь "Савл", могущий стать Павлом); связь "12" с "13-м" — связь "12" в Импульсе с каждым из нас. Поэтому: картина перерождения в этом миге исторических воспоминаний о проспанной жизни с Христом Иисусом: увидение того, чего "как бы вовсе не было" (в другом плане — "это — то и было"). Вот — источник 4-х Евангелий: земные воспоминания сквозь призму проспанного, открытого потом, — в регионах, где и 13-й, разбойник — гонитель, из Дамаска уже видит тот же свет события; в наши дни потенциально дан в каждом "воспоминатель", участник Голгофы, разбойник — гонитель; это ему сказано: "Нынче будешь со Мною!"
И уже отсюда (лекция 3-я) из точки "воспоминания" взгляд впервые на суть Голгофы, — не гнозис, а зрение мига осознания Импульса. Крест Голгофы — Крест из крестов Христа Иисуса (обратный порядок); и — переход: к Кресту ИИСУСА, доселе неосознавшемуся: шествие к нему — 30 лет жизни; в нем путь — каждого из нас; Иисус личность личностей, индивидуум, скрывающий личность; он прототип страданий, связанных с освобождением от кармы; и — первый во времени; биография Иисуса до 30 лет не вскрыта была, ибо срок созревания индивидуума лишь ныне близится; Иисус до 30 лет — внутри "Я" открытое стремление к правде, в бунте против "личин" (личностей): традиций, бытов, правил; Иисус, — как акт прорыва личин, ставших не "Я", а "оно".
Биография Иисуса — последние лекции, проведенные в тонусе: "В себе расслушайте!" Жизнь Иисуса — увеличительное стекло, впервые вскрывающее меня во мне: "ЭТО — Я, А НЕ ИИСУС". Таковы факты жизни исторического Иисуса; каждое "Я", в страданиях правды — смутный вздрог возможного пробуда: "Иисус", как первый осуществитель моих же ныне оправданных бунтов: во имя правды.
В таком раскрытии личности Иисуса раскрытие тайн личности вообще; и преодоление бунта "неприятия" в бунте приятия: Креста Христа! Иисус оправдал великих бунтарей в их максимуме, но не оправдал их в минимуме; бунт Иисуса, не приемлющего "ЗАКОН", "РЕЛИГИИ МИРА", "ЛИКОВ БОГОВ", веру других в себя, как пророка, и даже отвергающий инспирацию в себе, не знающий ее в себе, и страдающий, когда ждут от него Голоса Откровения: "Они обманутся: я — не тот!"
Лик Иисуса, дорогой и близкий в "нет" бунта, превышающем все бунты (Ницше, Штирнер [403] ), — еще минимален по отношению к мигу бунта приятия, когда "оно", а не человек уже влечется… к Иордани: с [к] "да" из "нет". К НАЧАЛУ, лежащему до крещения, до истории, христианства, ведет конец курса; но "конец" — мы и XX век; мы — В НАЧАЛЕ после истории, за историей вернулись к себе: в Иерусалим; это раскрытое "дно" нас, каждого — "бездна", наполняет нас в фатальном будущем, немым от страданий "оно": но "оно" влеклось к соединению с Логосом: в нас "оно" будет… Вторым Пришествием.
403
Stirner, Max, pseudonyme de Kaspar Schmidt (1806–1856): philosophe, auteur de Der Einzige und sein Eigentum. Steiner lui consacra de nombreux 'ecrits et conf'erences, tout comme d'ailleurs `a Nietzsche.
Мы, показанные в неизбежном Пришествии — вот удар курса!
Так в "сырье" обратного ходя (Я, история, сошествие Духа, Христос Иисус), ХХ-й век и 1-й сомкнулись в круг времени: круг времени встал мне в христианийские дни.
И я понял ВПЕРВЫЕ себя; и я понял ВПЕРВЫЕ Иисуса; и я понял ВПЕРВЫЕ доктора с темой второго пришествия; оно нам — имманентно [404] .
404
Toute l'anthroposophie est qualifi'ee d'immanente par Steiner.