Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.
Шрифт:
Будучи товарищем министра народного просвещения, Гримм участвовал в подготовке циркуляров, реформировавших университеты на основе соблюдения принципов законности и академических свобод. Так, 15 апреля высшим школам предоставили право самостоятельно устанавливать способы замещений вакантных должностей. В мае ректорам предложили уволить профессоров, назначенных после 27 августа 1905 г. без рекомендаций факультетов и советов.
Указом Временного правительства от 8 мая 1917 г. на основании закона от 26 декабря 1916 г. Гримм был назначен сенатором первого Департамента Правительствующего сената [95] . Но в составе правительства он продержался лишь до 4 июля. Профессор поддерживал линию П. Н. Милюкова, скептически относившегося к идее коалиционного правительства с участием социалистов. Заметим, что министр народного просвещения Мануйлов испытывал не меньшее разочарование и вообще стал выступать за отставку Временного правительства в полном составе [96] . Видимо, Гримм разделял взгляды кадетских лидеров на украинский вопрос. Поэтому, когда в знак протеста сделанным киевской Центральной Раде уступкам три министра-кадета, включая Мануйлова, шли в отставку, Д. Д. Гримм последовал за ними. С 4 июля 1917 г. профессор был освобожден от обязанностей товарища министра и от председательствования в совещании товарищей министров [97] .
95
РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. И об.
96
Катков Г. М.
97
РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 12 об.
8 мая на основании закона от 26 декабря 1916 г. Гримм назначен сенатором первого Департамента Правительствующего сената и затем оставался им вплоть до прихода к власти большевиков [98] . 9-12 мая Давид Давидович принимал участие в VIII съезде Кадетской партии и вновь был избран в состав ее Центрального комитета, наряду с П. Н. Милюковым, В. И. Вернадским, А. А. Кизеветтером, П. И. Новгородцевым, В.Д. Набоковым и др. Указом Временного правительства Правительствующему сенату от 18 июля 1917 г. Гримм назначен членом Юридического совещания при правительстве [99] . В августе Давид Давидович в качестве одного из делегатов от высших учебных заведений России принимал участие в Государственном совещании в Москве. Именно ему утром 14 августа было доверено произнести речь от лица академической группы. В ней профессор, обрисовав тяготы переживаемого момента, призвал всех сограждан возвыситься над партийными и классовыми интересами. Он указывал, что именно нравственный упадок прежней власти привел страну к кризису и крушению монархии. Выучив этот урок, новому правительству следовало стать подлинно единым и общенародным. Оно должно «восстановить расшатанную военную и гражданскую дисциплину, воспитывать в народе чувство правды и законности, бороться со всякими явлениями захвата и произвола» [100] . Но добиться всего этого, по его убеждению, могла только по-настоящему культурная и просвещенная власть, которая одной из главных задач поставила бы интеллектуальное и моральное просвещение народа. Д. Д. Гримм призывал сограждан забыть прежние взаимные обиды и сплотиться вокруг единой цели: «Возьмемся бодро за труд. Возродим в нашей душе чувство законности, тягу к тому, что составляет истинную и великую сущность русского народного духа к водворению правды божией в делах человеческих. В надежде на то, что Временное правительство твердо станет на этот путь, деятели русской науки готовы поддерживать его всеми своими личными жертвами и трудом» [101] . 20 сентября 1917 г. Гримм как представитель кадетов вошел в состав так называемого Предпарламента. Он был создан Демократическим совещанием в качестве совещательного органа для представительства всех политических партий вплоть до созыва Учредительного собрания.
98
Там же. Л. И об.
99
Там же. Л. 13 об.
100
Государственное совещание / Под ред. М.Н. Покровского. М. – Л., 1930. С. 96.
101
Там же. С. 97.
Пафос выступлений Давида Давидовича и его необычайная активность вполне понятны. Он, как и многие российские интеллектуалы в то время, был охвачен эйфорией обновления, ощущением своей причастности к коренным историческим переменам в России. Правда, реальность вновь оказалась не такой, как мечтали, и вскоре профессор в этом убедится.
Даже в это трудное время Д. Д. Гримм продолжал заниматься преподавательской деятельностью. После своего ухода из правительства он вернулся в Петроградский университет. Приказом Министерства народного просвещения № 96 от 4 июля 1917 г. он был утвержден ординарным профессором по кафедре римского права [102] . Параллельно продолжил работу и в Александровском лицее. 12 октября министерство утвердило его в звании заслуженного профессора, которое давало право на пенсию, равную должностному окладу [103] .
102
РГИА. Ф. 1405. Он. 528. Д. 51. Л. 12 об.
103
Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150.49.
Захват власти большевиками стал для Д. Д. Гримма большой неожиданностью. Его он категорически отказывался признавать. К сожалению, на основе известных источников крайне трудно восстановить картину жизни профессора в этот период. Какое-то время он продолжал работать в университете. Так, 5 марта (20 февраля) 1918 г. на заседании юридического факультета он был избран в состав юридической испытательной комиссии, которая должна была заседать с 1 апреля (19 марта) по 1 июля (19 мая) и с 15 сентября по 1 декабря 1918 г. Народный комиссариат просвещения определил его пенсию в размере 3.600 рублей в год [104] . Жизнь Д. Д. Гримма в Петрограде была трудной. Старый недруг Б. В. Никольский однажды встретил его холодной февральской зимой 1918 г. и не преминул позлорадствовать: «Сегодня видел в трамвае Гримма – седого, голодного, ободранного, поганого… Нет, подлецы, возмездие вам еще впереди, коли вы не переколеете!» [105]
104
Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150.49 р.
105
Никольский Б. В. Дневник. Т. 2. С. 333. Правда, желчный и мстительный Б.В. Никольский «переколеет» раньше Д.Д. Гримма – 11 июня 1919 г. он будет расстрелян большевиками как активный деятель Союза русского народа.
Большевики с явным недоверием относились к Гримму. В начале сентября 1919 г. он был арестован и около шести недель провел в заключении [106] . Оставаться дальше в Петрограде было небезопасно, и Гримм принял решение бежать из Советской России вместе с семьей. В феврале 1920 г. он при помощи друзей пересек границу с Финляндией. В его личном деле появилась краткая запись: «Выбыл из состава профессоров Единого Петроградского Университета 28 февраля 1920 г.» [107] . Так начался период многолетней эмиграции и окончательного расставания с Родиной, о котором сам профессор не мог тогда предполагать.
106
Hoover Institution Archives, Stanford University. Mariia Dmitrievna Vrangel’ Collection, 1915–1944. Box 16. Fold. 30.
107
Rahvusarhiiv Tartus. EAA. 2100.2.150.49 p.
Поселившись в Хельсинки, он стал активным участником антибольшевистского движения, активно контактировал с петроградским подпольем, например с Таганцевской организацией [108] . Он принимал участие в работе Национального центра, руководил газетой «Новая русская жизнь». С конца 1920 г. Д.Д. Гримм состоял представителем Главнокомандующего Русской армией генерала барона П. Н. Врангеля и парижского Совещания послов [109] . «Однако наладить сколько-нибудь нормальные отношения с финляндским правительством, утратившим после падения Крымского фронта всякий интерес к поддержке таковых, не удалось», – сетовал он несколько лет спустя [110] .
108
См.: Черняев В. Ю. Кронштадтские повстанцы, белая эмиграция и антибольшевистское подполье Петрограда // Нансеновские чтения 2008. СПб., 2009. С. 17–38; Мусаев В.И. Политические организации российской эмиграции в Финляндии в 1920-1930-е гг. // Зарубежная Россия. 1917–1939. Кн. 2. СПб., 2003. С. 84–86.
109
О взаимоотношениях Д. Д. Гримма и П. Н. Врангеля см.: Росс
110
Hoover Institution Archives, Stanford University. Mariia Dmitrievna Vrangel’ Collection, 1915–1944. Box 16. Fold. 30.
Д. Д. Гримм, как и многие эмигранты, поначалу был убежден в недолговечности большевистского режима, а значит, и верил в скорое возвращение на Родину. Но ход событий заставлял корректировать планы. Потому он писал К. Н. Гулькевичу в конце июня 1920 г.: «До начала 1920 года русская эмиграция в Финляндии жила надеждою на скорое освобождение Петрограда от большевиков. Мысль всех была фиксирована на подготовке боевой победы. Далеко вперед никто не заглядывал, полагая, что нужно только продержаться месяц или два, пока сила большевиков не будет сломлена, и беженцы не вернутся на родину» [111] . Теперь и ему предстояло включиться в решение вопросов беженцев, регулярно информируя о своих действиях Совет послов [112] . В декабре 1920 г. к нему присоединится сын Иван. Еще недавно он сражался в рядах Вооруженных сил Юга России, затем, после их разгрома, в январе 1920 г. был эвакуирован из Одессы на английском корабле в Константинополь. Беженские скитания ненадолго привели его в Болгарию, откуда он уже вскоре уехал на север, в Хельсинки, желая помочь отцу. По некоторым сведениям, Иван Гримм совершал тайные поездки в Петроград и Кронштадт для подпольной работы [113] .
111
ГАРФ. Ф. 6094. On. 1. Д. 56. Л. 2 об.
112
ГАРФ. Ф. 6851. On. 1. Д. 124. Л. 1–9.
113
Гримм Иван Давидович // Русская Эстония: общедоступный, энциклопедический, постоянно пополняемый справочник. URL:(дата обращения: 24.07.2017).
В 1922 г. газета «Новая русская жизнь» из-за нехватки средств прекратила свое существование. Недавний крах Кронштадтского восстания и разгром антибольшевистского подполья в Петрограде не внушал оптимизма. Д.Д. Гримм понял, что его дальнейшее пребывание в Финляндии теряло всякий смысл, и он решил вернуться к профессорской деятельности. По некоторым сведениям, он уехал сначала в Париж, а затем в Берлин [114] . Правда, пребывание там оказалось недолгим. Гримм был приглашен на работу в Прагу, где как раз разворачивалась «Русская акция» чехословацкого правительства, беспрецедентная программа помощи эмигрантам из России, инициированная президентом Томашем Масариком (Tomas Garrigue Masaryk; 1850–1937). Большое внимание в рамках нее отводилось поддержке русских ученых и студентов, что обеспечило превращение Праги в интеллектуальную столицу зарубежной России, создание и развитие там эмигрантской научной инфраструктуры. Документы полиции свидетельствуют, что в чехословацкую столицу Д.Д. Гримм и его близкие прибыли 7 июля 1922 г. [115]
114
Сведения о пребывании Д.Д. Гримма в Париже и Берлине встречаются в некоторых биографических статьях, однако в архивных материалах пражской полиции указаний на это нет. Впрочем, в 1922 г. профессор отметился публикацией статьи в эмигрантском берлинском сборнике: Гримм Д.Д. Проблема вещных и личных прав в древнеримском праве // Труды русских ученых за границей. Берлин, 1922. Т. 1. С. 22–63.
115
N'arodn'i archiv Cesk'e republiky. Fond «Policejn'i reditelstv'i Praha II – vseobecn'a spisovna – 1921–1930». Kart. 837. Sign. G 908/13 Grimm David; Fond «Policejn'i reditelstv'i Praha II – evidence obyvatelstva». Sign. David Grimm 1864; Sign. Ivan Grimm 1891.
Приехавшие в Чехословакию ученые получали индивидуальные стипендии от правительства республики. Размер их варьировался в зависимости от прежнего статуса. Все ученые делились на три группы: к первой группе относились штатные профессора российских высших учебных заведений, имевших научную известность и преподавательский опыт, ко второй – экстраординарные профессора и приват-доценты, к третьей – молодые ученые, вынужденные прервать научную карьеру из-за революции, Гражданской войны и эмиграции, а также лица, готовящиеся к получению ученой степени [116] . Д.Д. Гримм был причислен к первой категории, ему было назначено ежемесячное жалование в размере 2.100 чешских крон и дополнительных 300 крон на жену [117] . Этих денег было вполне достаточно для нормальной жизни. Правда, семье профессора поначалу пришлось столкнуться с трудностями, вызванными остротой квартирного вопроса в перенаселенной Праге. Некоторое время она был вынуждена жить в общежитии «Свободарна» на Либени, специально переделанном городскими властями для размещения русских преподавателей и студентов. Оно считалось благоустроенным, поскольку имело электрическое освещение и центральное отопление. Ученые и члены их семей жили в специально отведенном коридоре с маленькими квартирками. Но, конечно, условия жизни оставались трудными [118] . Осенью 1926 г. Д. Д. Гримм вместе с супругой переехал в освободившуюся после отъезда из Праги П.Б. Струве квартиру в специально построенном знаменитом «Профессорском доме» [119] . Причем помог ему в этом чехословацкий общественный и политический деятель, видный русофил Карел Крамарж (1860–1937).
116
Ковалев M.B. Русские историки-эмигранты в Праге (1920–1940 гг.). Саратов, 2012. С. 51.
117
ГАРФ. Ф. 5881. On. 1. Д. 127. Л. 17. Несколько хуже было положение его сына Ивана, которому по особому решению министерства иностранных дел ежемесячно начислялось 1.100 крон и по 150 крон на жену и ребенка (Там же. Л. 18).
118
Копрживова Л. Российские эмигранты во Вшенорах – Мокропсах – Черношицах (двадцатые годы 20-го века) // Дни Марины Цветаевой – Вшеноры 2000. Прага, 2002. С. 6; Из бесед с русскими эмигрантами. Екатерина Александровна Максимович, урожд. Кизеветтер // Воспоминания. Дневники. Беседы. Русская эмиграция в Чехословакии. Кн. 1. Прага, 2011. С. 395–396; Ковалев М.В. Русские историки-эмигранты в Праге. С. 75–84.
119
Archiv N'arodn'iho muzea. F. Karel Kram'ar. Kart. 19. Inv. c. 961. ANM. 2–5–710–711.
Давид Давидович Гримм с первых дней в Праге принимал активное участие в жизни русской диаспоры. Профессор стал заместителем председателя Русской учебной коллегии, созданной до его приезда в декабре 1921 г. и призванной оказывать академическую помощь учащейся молодежи. Она «контролировала достижения русских студентов и обсуждала также вопросы, касающиеся пребывания русских ученых и студентов в Чехословацкой республике» [120] . Коллегия выполняла одновременно функции научно-исследовательской организации, которая в 1924 г. начала издавать свои «Записки» по трем сериям (гуманитарные естественные, математические и технические науки) [121] . Гримм опубликовал на их страницах одну из своих первых работ пражского периода [122] .
120
Novikov M. Organisacn'i cinnost rusk'ych ucencu v CSR // Записки Научно-исследовательского отделения Русского свободного университета. Прага, 1938. Т. VIII (XIII). № 51. S. 51.
121
Ученые записки, основанные Русской учебной коллегией. 1924. Т. I. Вып. III: Общественные науки. С. 9.
122
Гримм Д.Д. Основные предположения и задачи социальных наук // Ученые записки, основанные Русской учебной коллегией. 1924. Т. I. Вып. III: Общественные науки. C. 29–73.