Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.
Шрифт:
Пребывание Гримма в Дерпте оказалось недолгим. 24 августа 1891 г. он обратился с прошением о переводе к директору Императорского училища правоведения, находившегося в ведении Министерства юстиции: «Узнав о том, что кафедра Римского права в Императорском Училище Правоведения в настоящее время не замещена, имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство соблаговолить войти с ходатайством о поручении мне преподавания Римского права с зачислением службы в Императорском Училище Правоведения» [28] . Ректор Дерптского университета О. Ф. Мейков не возражал, и уже с 1 сентября 1891 г. приват-доцент Гримм, произведенный в мае 1890 г. в титулярные советники, приступил к работе [29] . Можно предположить, что возвращение в столицу было связано с переводом туда из Дерпта М.Н. Капустина, который в 1891 г. занял пост попечителя Санкт-Петербургского учебного округа и одновременно стал инспектором классов в Училище правоведения. Работа в этом учебном заведении, безусловно, считалась престижной. Одновременно Д. Д. Гримм завершал работу над диссертацией «Очерки по учению об обогащении» [30] , начатую еще в Дерпте, и которую он намеревался представить в Санкт-Петербургский университет. Защита фундаментального исследования состоялась 29 ноября 1891 г., после чего Давид Давидович был утвержден в степени магистра римского права [31] . Это событие открыло ему дорогу к преподаванию в стенах alma mater. Ему вновь помог Капустин, который как попечитель учебного округа ходатайствовал о допущении молодого юриста к чтению курса лекций о спорных вопросах римского права в качестве приват-доцента университета. В то же время Гримм заявил о себе и на чиновничьем поприще, где его знания оказались чрезвычайно востребованы. 20 декабря 1893 г. он был принят на службу в Кодификационный отдел Государственного совета, а с 1 января 1894 г. приказом Государственного секретаря причислен к Государственной канцелярии [32]
28
ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 1.
29
Там же. Л. 3, 6 об.; Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 402.3.526.10,11,15; ЕАА. 402.3.527.3; ЕАА. 402.3.526.17 р.
30
Гримм Д.Д. Очерки по учению об обогащении. Дерпт, 1891. Вып. 1–2; СПб., 1893. Вып. 3.
31
Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150.48; ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 17.
32
Государственная канцелярия Российской империи – канцелярия Государственного совета, состоявшая из отделений. С 1906 г. в ее состав входили отделения: личного состава и общих дел, первое по делам законодательства, второе по делам законодательства, финансов, общего собрания, свода законов и отделения, управлявшие делами двух особых присутствий. Через канцелярию проходили дела, требовавшие рассмотрения в Государственном совете. Они поступали на имя государственного секретаря и распределялись по соответствующим отделениям канцелярии для подготовки рассмотрения в соответствующих департаментах Государственного совета. Государственная канцелярия занималась также оформлением журналов заседаний департаментов и общего собрания, составлением извлечений из них для царя.
33
Ibid. Примечательно, что защита Д.Д. Гримма состоялась 29 ноября 1891 г., а допущен к чтению лекций он был 26 ноября. Таким образом, М.Н. Капустин ходатайствовал за Д.Д. Гримма еще до его официальной защиты.
Параллельно Гримм продолжал чтение лекций в Императорском училище правоведения, где 11 января 1894 г. был произведен в экстраординарные профессора. Но этим педагогическая деятельность Давида Давидовича не ограничивалась, и 20 августа 1895 г. он был назначен штатным преподавателем Военно-юридической академии с оставлением во всех прежних должностях. Там он читал курсы «Энциклопедия права» и «История философии права» [34] . Чем можно объяснить такую активность: работу сразу в нескольких учебных заведениях, да еще и исполнение чиновничьих обязанностей? Ответ, кажется, прост – потребностью в финансах. Как показал немецкий историк Томас Бон, материальное положение преподавателей высшей школы оставляло желать лучшего. Приват-доценты не получали штатного жалования, а оплачивались из особого фонда. И даже профессоров незначительность заработной платы в университете вынуждала искать дополнительную работу. Поэтому даже такие выдающиеся ученые, как В. О. Ключевский, читали лекции в разных учебных заведениях [35] .
34
Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150.13 р.; ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 27–27 об.
35
Бон Т. Русская историческая наука (1880–1905 гг.). Павел Николаевич Милюков и Московская школа. СПб., 2005. С. 38–41.
В Санкт-Петербургском университете Д.Д. Гримм быстро завоевал должный авторитет. С сентября 1899 г. он исполнял обязанности секретаря юридического факультета, а 4 декабря того же года приказом министра народного просвещения был назначен исполняющим обязанности экстраординарного профессора по кафедре римского права. В это время Гримм активно работал над докторской диссертацией, что потребовало у него в марте 1900 г. оставить службу в Государственной канцелярии. Его упорные труды были вознаграждены, и 24 сентября 1900 г. он защитил докторскую диссертацию «Основы учения о юридической сделке в современной доктрине пандектного права» [36] . Обретение ученой степени сулило Давиду Давидовичу повышение статуса и продвижение по службе. Отметим, что его карьера развивалась поступательно, вполне в духе времени, в соответствии с установленной иерархией. 1 января 1894 г. Д.Д. Гримм получил свою первую государственную награду – орден Святого Станислава III степени [37] . В феврале 1896 г. он был награжден орденом Святой Анны III степени [38] . 13 сентября 1899 г. Д.Д. Гримм был произведен из коллежского в статские советники [39] . В мае 1899 г. руководство Военно-юридической академии представило его к ордену Святого Станислава II степени, который он получит уже в следующем году [40] .1 января 1907 г. он удостоен ордена Святого Владимира IV степени [41] .
36
Гримм Д.Д. Основы учения о юридической сделке в современной немецкой доктрине пандектного права. Пролегомены к общей теории гражданского права. Т. 1. СПб., 1900. Даже недруги Д.Д. Гримма, вроде Б.В. Никольского, которые накануне защиты называли его работу «импотентной диалектикой» и «пустопорожним изложением», в итоге были вынуждены признать, что свою работу он «защитил блистательно» (Никольский Б. В. Дневник. 1896–1918. СПб., 2015. Т. 1. С. 375, 425).
37
РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 3 об.
38
ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 32.
39
Там же. Л. 51.
40
Там же. Л. 46–47; РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 5 об.
41
ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 100; РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 7 об.
С 18 декабря 1900 г. Гримм был утвержден в должности экстраординарного профессора Санкт-Петербургского университета, а уже в сентябре того же года переведен в ординарные профессора по кафедре римского права и одновременно назначен деканом юридического факультета. Студенты любили и уважали его. Сергей Никифорович Драницын, учившийся в университете в начале XX в., в своих мемуарах называл Гримма «ярким представителем юридической школы» и автором «очень интересных лекций по догме римского права» [42] . С января 1901 г. Давид Давидович стал ординарным профессором и в Императорском училище правоведения, а с августа 1904 г. – еще и инспектором классов [43] . Трудно понять, как он справлялся со всеми обязанностями, и как мог совмещать столько должностей в разных местах. Впрочем, огромные нагрузки дали о себе знать, и 15 сентября 1904 г. профессор попросил освободить его от должности декана юридического факультета. В конце октября 1905 г. он уволился из Училища правоведения [44] .
42
Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 1448. Оп. 1.Д. 182. Л. 57.
43
Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150.48 р.
44
ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 104.
Думается, что такие изменения были связаны с большой вовлеченностью Д.Д. Гримма в общественно-политическую жизнь. В 1905 г. он вступает в ряды кадетской партии, в декабре того же года делегируется Советом Санкт-Петербургского университета для участия в совещаниях по университетской реформе. Идея реформы высшей школы занимала его давно. Давид Давидович выступал последовательным поборником академических свобод. Из-за своих взглядов он еще в 1890-х гг. попал в поле зрения Департамента полиции. На студенческой вечеринке 8 февраля 1895 г. в честь годовщины основания Санкт-Петербургского университета тогда еще приват-доцент Гримм произнес речь о важности народного образования и необходимости академических свобод: «Но теперь… нас всячески стесняет вмешательство министерства и правительства, и для того, чтобы образование можно было направить так, как нам желательно, как мы находим нужным для блага народа, нужно добиться права открыто и свободно говорить то, что мы считаем нужным и полезным» [45] .
45
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 102. Дп. ОО. Оп. 227. Д. 431. Л. 1об. Интересно, но в годы студенчества Д.Д. Гримм, кажется, не проявлял большого интереса к общественной жизни. Во всяком случае, в его личном деле зафиксировано, что за время обучения «не принимал никакого участия в каких бы то ни было противозаконных проявлениях, обнаруживающих неуважение к закону или к установленным властям и правилам» (ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. Д. 21676. Л. 31).
Несмотря на оппозиционность взглядов Гримма, Министерство народного просвещения ценило его как талантливого администратора и человека, способного вести диалог с представителями разных общественных лагерей. Поэтому в сентябре 1906 г. по предложению министра он вновь
46
РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 7 об.
47
Ковалевский М.М. Моя жизнь. М., 2005. С. 390.
1 января 1910 г. Д.Д. Гримм был произведен в действительные статские советники [48] . Вершиной его университетской карьеры стало избрание ректором Санкт-Петербургского университета 1 марта 1910 г. По иронии судьбы в сентябре того же года пост министра народного просвещения занял Лев Аристидович Кассо (1865–1914). Ровесник Гримма, тоже юрист, тоже воспитанник немецких правоведов и тоже преподававший в Дерите, он был его полной противоположностью. Новый министр повел жесткую и бескомпромиссную политику, направленную на полное подчинение университетов. С точки зрения Д.Д. Гримма, подобные меры лишь обостряли взаимоотношения власти и образованного общества. Поэтому Л. А. Кассо стал для него живым воплощением административного произвола, с приходом которого «наступила эра бессмысленного, преступного разрушения русских университетов» [49] . Конфликт между министром и ректором не заставил себя ждать.
48
РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 8 об.
49
Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.27.
В 1911 г. российские университеты поразила черная полоса. В начале января с подачи Кассо были подготовлены министерские циркуляры, ограничивавшие права студентов [50] . В профессорской корпорации власти увидели прямого вдохновителя их политических действий, невзирая не то, что политические позиции университетских советов можно было охарактеризовать как умеренные [51] . Отсюда вытекала мысль о необходимости полного контроля над университетами, заключавшегося в свертывании автономии. В действиях властей университеты усмотрели прямое нарушение академических свобод. В знак протеста против административного произвола 28 января 1911 г. ректор Московского университета Александр Аполлонович Мануйлов (1861–1929) подал в отставку. За ним последовали другие представители университетской администрации. В феврале 1911 г. о своем добровольном уходе заявили выдающиеся ученые: В. И. Вернадский, А. А. Кизеветтер, М.М. Новиков, Д.М. Петрушевский, К. А. Тимирязев, П. Н. Лебедев и многие другие. Министр Л. А. Кассо удовлетворил 131 прошение об отставке [52] . Ушедших профессоров, занимавших свои должности на выборной основе, заменяли назначенными министерством людьми, которые получили в интеллектуальных кругах малопочетное прозвище «кассовцы» [53] .
50
Иванов А.Е. Российские императорские университеты под управлением министерства народного просвещения (1880-е годы – начало XX века) // Расписание перемен: очерки по истории образовательной и научной политики в Российской империи – СССР. М., 2012. С. 72–73.
51
Дмитриев А.Н. По ту сторону «университетского вопроса»: правительственная политика и социальная жизнь российской высшей школы (1900–1917 годы) // Университет и город (начало XX века). М., 2009. С. 123.
52
Авру с А. И. История российских университетов: очерки. М., 2001. С. 41; Иванов А.Е., Кулагина И.П. Русская профессура на рубеже XIX–XX веков // Российская история. 2013. № 2. С. 52.
53
Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.30.
В Петербурге обстановка также накалялась. Гримм всеми силами пытался удержать ситуацию в руках и не допустить репрессивных мер. Но действия министерства лишь усугубляли ситуацию. Много лет спустя профессор вспоминал на страницах мемуаров: «Я пишу это в полном сознании ответственности за каждое сказанное мною слово. Мне, как тогдашнему ректору Петроградского университета, истинное положение в университете и общее настроение профессуры было совершенно ясно. Я не стану утверждать, что среди профессоров и, в частности, среди т[ак] называемых] младших университетских преподавателей не было вовсе безответственных элементов, горячих голов, не отдающих себе отчета в серьезности положения. Мне самому приходилось некоторых из них удерживать от необдуманных шагов. Но я определенно утверждаю, что подавляющее большинство профессуры и младших преподавателей, независимо от политической окраски, было абсолютно лояльно и ставило жизненные интересы университета вне всяких политических симпатий и антипатий» [54] . Студенты прибегли к забастовке в знак протеста против действий Кассо. Они прервали занятия, распылив зловонные жидкости и газы. Гримм такие действия решительно осуждал и считал категорически недопустимыми. Когда в конце января 1911 г. в коридорах университета появились красные флаги и антиправительственные лозунги, он распорядился прекратить учебный процесс, чтобы не допустить расширения беспорядков и неминуемого подавления их полицией [55] . И хотя Д. Д. Гримм в своих действиях руководствовался ст. 17 гл. II Университетского устава 1884 г., которая давала ректору право в чрезвычайных обстоятельствах принимать все необходимые меры для поддержания порядка в университете, даже если эти меры будут превышать его полномочия [56] , однако Кассо встретил предпринятые шаги крайне негативно. Он потребовал от ректора Гримма немедленно отменить распоряжение о прекращении занятий и возобновить их под контролем полиции [57] . 30 ноября 1911 г. университет вновь был открыт, но радикально настроенные студенты попытались сорвать лекции. В дело вмешалась полиция, арестовав 400 человек. Университет остался под охраной и в последующие недели, жизнь в нем замерла, число студентов стало минимальным, и профессора порой читали лекции в полупустых аудиториях. Радикальная часть студенчества опустилась до публичных оскорблений в адрес уважаемых ученых, например Сергея Александровича Жебелева (1867–1941) и Михаила Иванович Ростовцева (1870–1952), обвиняя их в конформизме. Гримм тяжело переживал все происходящее и страдал от собственного бессилия. По воспоминаниям, он вышел к студентам со слезами на глазах и сказал, что его власть в университете кончилась, отныне все решает полиция [58] . После январских событий Давид Давидович прекратил всякое личное общение с Л. А. Кассо и продолжал контакты лишь письменно [59] . В начале февраля Гримм встретился с Петром Аркадьевичем Столыпиным (1862–1911) и попросил, чтобы полиция без его разрешения не появлялась в коридорах. Премьер четкого ответа не дал, но просьбе ректора затем внял [60] .
54
Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.29.
55
Томсинов В. А. Указ. соч. С. 24.
56
Общий Устав Императорских российских университетов 1884 года. Харьков, 1911. С. 11.
57
Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.65.
58
Ананьич Б.В. И. И. Толстой и петербургское общество накануне революции. СПб., 2007. С. 109–110; Ростовцев Е. А. 1911 год в жизни университетской корпорации (власть и Петербургский университет) // Кафедра истории России и современная отечественная историческая наука. СПб., 2012. С. 494.
59
Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.66.
60
Ростовцев Е.А. Указ соч. С. 495. О ректорстве Э. Д. Гримма см. подробнее: Беляева О.М. Академическое сообщество Петербургского университета в ректорство Э.Д. Гримма: конфликты в профессорской среде // Диалог со временем. 2011. № 34. С. 215–235.
Испытывая постоянное давление со стороны властей и не видя возможности дальше исполнять обязанности ректора, Гримм в сентябре 1911 г. подал прошение об отставке, которое было удовлетворено. Он был оставлен на должности ординарного профессора, а новым ректором в декабре был избран его брат, профессор-историк Эрвин Давидович Гримм, согласившийся на этот шаг лишь после долгих уговоров коллег [61] . Однако на этом противостояние Давида Давидовича Гримма и Льва Аристидовича Кассо не закончилось.
61
Там же. С. 501.