Воспоминания
Шрифт:
На следующий день мы выезжаем в Ялту на такси с очень симпатичным шофером "Интуриста", Борисом Нестеровичем. Погода дивная, и Ялта нам очень нравится, как и Дом Чехова. Я как бы вижу, гуляющую по набережной Даму с собачкой. Все здесь старомодно, курорт для дам в шляпах и с зонтиками. Окунув ноги в Черное море и посмотрев издалека на толпу купающихся туристов, мы возвращаемся через сады в гостиницу "Ореанда". И это название я слышала от своих родителей. Да, правда, мне это очень напоминает, как говорил Папа, Амальфитанский берег, около Неаполя: такие же кипарисы, цветы и балконы, покрытые растениями. Я размечталась: как было бы хорошо провести каникулы здесь, в этой гостинице, в комнатах с большим балконом, выходящим на море. Все здесь старое и, может быть, неудобное, но мне нравится.
Из Ялты мы едем вдоль берега, задерживаемся у двух старинных дворцов: Воронцова-Дашкова и Ливадии. И решаем обедать в "Шалаше" у Байдарских ворот. Там, благодаря нашему шоферу, очень скоро стелят белую скатерть на один из деревянных столов в саду. Едим очень вкусный обед. Возвратясь в Ялту, я из "Ореанды" звоню в "Интурист" и узнаю, что имею разрешение на поездку в "Саблы". Ура! На следующее утро, в девять часов. Я в восторге!
И вот мы по дороге в "Саблы", к сожалению, не с Борисом Нестеровичем, которого мы предпочли бы, а с другим шофером. "Саблы" теперь не называются больше "Саблы", село (262) было переименовано сначала в Партизанскую, а теперь носит название Каштанная. Так же, как и по дороге в Каменку, я смотрю на обе стороны дороги, стараясь и сейчас ничего не пропустить. Найду ли я папин дом? Стоит ли он ещё? Смогу ли я узнать его по фотографиям, которые висят на стене нашей квартиры? Узнаю ли это последнее жилище моего отца в России и место "неосуществленного колхоза"? Дорога, как всегда, забита грузовиками, но мы довольно быстро приезжаем - это всего в пятнадцати километрах от Симферополя. Снова я хочу замедлить эти последние минуты перед встречей. Мы поворачиваем направо и выезжаем на другую дорогу, она чуть уже, и потом вдоль длинной аллеи... Да, да... Вот видны "Саблы". Дом. Я сейчас же узнаю его большие стеклянные окна. Бегом поднимаюся на верхний этаж (и муж фотографирует меня в окне). Ищу кого-нибудь и нахожу контору, где работают несколько женщин. Стараюсь объяснить, кто я и причину моего появления в этом доме. Они начинают меня расспрашивать. Незаметно для себя я вдруг уселась на письменный стол, стоящий в этой широкой комнате, продолжая рассказывать, а новые люди все приходят и приходят. Их двадцать пять - тридцать - тридцать пять человек. Я объясняю, почему сюда приехала, говорю об отце, отвечаю на разные вопросы, которыми они непрерывно меня обстреливают. Они хотят все знать: как мы живем на Западе, чем я занимаюсь и совсем очарованы простым фактом моего приезда сюда. Я для них человек, как бы упавший с неба, и мы болтаем обо всем понемногу. Но время идет! Бог знает, как долго я здесь просидела! Мой муж говорит, что уже почти два часа, но я не могу этому поверить! Я могла бы продолжать, но хочется увидеть дом, осмотреть комнаты и ещё многое узнать. Что переменилось и что осталось от того, как было прежде. Директор детского сада, очаровательная Евгения Петровна Жиленко, и она, кажется, с восторгом хочет мне показать все. Вот спальни, с детскими белыми кроватками, дальше комнаты для игр. Игрушки разложены по полкам, некоторые разбросаны по полу, здесь раньше находились столовая и гостиная. Все - как во сне, и, проходя по комнатам, я волнуюсь и возбуждена больше, чем если бы я выпила десять рюмок водки! В саду играют дети, некоторые раскачиваются на качелях, (263) другие кружатся на каруселях. Сад кажется чуть заброшенным, но все-таки очень приятным, много растений и кустов сирени. Две старушки говорят, что они помнят рассказы своих родителей о семье Давыдовых, которые жили в этом доме и были добрыми и справедливыми людьми. А моя прабабушка никогда не упускала случая их вознаградить. Кто-то предлагает навестить старушку, жившую поблизости, она как будто бы знала её. Мы действительно нашли девяностовосьмилетнюю женщину. Она сидела в маленькой хате и чистила картошку. Из дома, больше похожего на барак, разносился чудесный запах куриного бульона. Какое совпадение! Эта старушка, будучи ещё девочкой, обычно приносила на продажу моей прабабушке цыплят и кур! Мы едем дальше, посмотреть на сады, где Папа выращивал фрукты, о которых он мне рассказывал: персики, груши, яблоки... У калитки сада, который принадлежит сейчас совхозу, мы видим рабочих и администратора. Они открывают ворота, и вы входим. Опять объясняю причину моего присутствия здесь. Реакция непосредственна: они тоже хотят узнать, как и почему я приехала сюда. Мне приносят фунтов двадцать яблок, некоторые желтые, другие красные; первые, чтобы съесть сейчас, а красные в октябре, когда они поспеют и мы уже вернемся обратно в Париж. Я смотрю на эти громадные сады и пытаюсь представить себе, как шагал Папа между рядами фруктовых деревьев, и любуюсь этим пейзажем. Никакие холмы не задерживают взгляд, только долины и горизонт. Если бы обстоятельства сложились иначе, я тоже могла бы здесь жить... Но эти мечтания бесполезны.
"Партизанская" теперь "Каштанная", но "Саблы" остались по-прежнему "Саблы". Против дома старый фонтан все ещё действующий. И надпись - 1857 год. Надо уезжать, покидать этот дом, дом моих прадедов... Последнее папино местожительство, до того, как он покинул Россию навсегда, место, где он надеялся создать колхоз, но, увы, эта мечта не осуществилась.
Удаляясь, смотрю назад и спрашиваю себя, вернусь ли я когда-нибудь? На обратной дороге - Бахчисарай, дворец хана отлично реставрирован. В Симферополь возвращаемся вовремя, успеваем быстренько закрыть чемоданы и к семи часам (264) мы готовы к отъезду в Тбилиси. Какой незабываемый день, какие впечатления, какие душевные волнения!
В полночь мы уже в Тбилиси. Мне все хочется назвать его Тифлис, как его называли мои родители. Ещё ничего не зная и не имея возможности что-нибудь увидеть в темноте, я уже чувствую, что здесь всё будет иначе, чем в Крыму или даже в России. У грузин особый акцент, когда они говорят по-русски, и вообще они кажутся совсем другим народом, ближе к персам. Наша гостиница, старых времен, находится в центре города, на главной улице - бульваре Руставели. Комната большая, и в ней очень жарко. Я падаю от усталости, но все же с трудом засыпаю. На утро мы идем в бюро "Интуриста", находящееся прямо в гостинице, и вскоре приходит Цецо, молодая женщина, которая нам сразу нравится. В самом деле, она живая и очаровательная. Цецо показывает нам город и все места, представляющие хоть какой-либо интерес, а после мы едем в Мцхету, старую столицу Грузии. Здесь совсем другой пейзаж! Доминирующие краски - все оттенки коричневого цвета, от самых нежных до самых ярких тонов желтого и золотого. И даже теперь, вспоминая Грузию, эти цвета всегда стоят перед моими глазами.
Через три дня мы едем в Армению, в столицу Ереван, которая тоже так не похожа на Россию. Это как очень острое блюдо, ароматы которого мне трудно разобрать, и поэтому я не могу понять какое оно. Народ очень пестрый, так же, как и их базары, - полные смешанных запахов. Армяне своей смуглой кожей напоминают персов, и я себя чувствую очень белой, очень русской! Георг, хозяин бара в гостинице, где можно попробовать разные грузинские и армянские вина, типичный азиат - хитрый, ловкий и первоклассный трактирщик.
Из Еревана мы летим в Москву, железную, серого цвета. Большой город, холодный и непривлекательный после голубых, синих, солнечных красок юга. В этом городе чувствуется власть правительства и чиновников. Править машиной трудно из-за всех правил, да и вообще здесь все сложно. Бюро "Интуриста" огромно. Нам придется часто сюда обращаться для разрешения тысяч маленьких и больших проблем, возникающих у каждого поворота. Я рада, что мы остановились в "Метрополе", Мама тоже здесь была. Гостиница (265) старомодная, а нам как раз это и нравится. Мы обедаем в огромной столовой, очень богато украшенной, и легко представить, как было "тогда": оркестр играл вальсы и танго вместо сегодняшних шумных ритмов. Они такие кричащие, что невозможно расслышать собеседника.
На следующий день мы выезжаем в автомобиле во Владимир, куда попадаем после двух часов езды: большое движение, много грузовиков, туман и скользкая дорога. Вдоль дороги - с двух сторон лес - люди собирают грибы и тащат мешки или корзины, после дождя грибы растут ещё быстрее. Это всегда было моей мечтой: собирать грибы, а я их собирала один только раз, в лесу, под Парижем. Во Владимире небо уже совсем бледное, повсюду мои любимые берёзы, все так отличается от южных краев, где мы были сорок восемь часов назад. Дальше виднеется "Боголюбов", недалеко оттуда церковь Покрова на Нерли, и, хотя её реставрируют, она все же очень красива, стоит у слияния двух речек. Чтобы дойти до неё. мы долго идем пешком через поля. Все так приятно и спокойно в этот вечерний час.
Потом едем в Суздаль. Сейчас почти шесть часов вечера, но достаточно светло для фотографирования: очень красив закат солнца и, Бог знает, какая завтра будет погода. Вечер такой чудесный, освещение нежнояркое и воздух ясный и свежий. Эти церкви, эти колокольни, купола-луковицы, эти монастыри и деревянная деревушка, торговые галереи со своими вороненой стали вывесками все это пришлось нам очень по вкусу.
На следующее утро погода пасмурная, легкий туман, и это придает всем церквям особую прелесть. Завтра мы возвращаемся в Москву, заезжаем по дороге во дворец князя Юсупова в Архангельском, и нам больше нравится парк и сады, чем сам дворец. Березы такие красивые, что, живи я в Москве, я часто приезжала бы сюда гулять. Потом Новодевичий монастырь, прекрасный своими золотыми и голубыми куполами, обрамленными деревьями кладбища. Могила Дениса Давыдова. Цветов ещё больше, чем в последний раз, в 1973 году. Рядом с ним похоронены его дети. Он приходится мне довольно далеким родственником, но я чувствую к нему какую-то особую близость. Как странно и забавно: у меня, как и у него, (266) с юных лет появилась посередине головы совершенно белая прядь волос. Да, наследственность существует. Подальше могила декабриста Сергея Трубецкого. Я рада, что вернулась сюда. Перед возвращением в "Метрополь" мы находим Хамовники, где стоит дом Толстого, о котором Папа писал в своих мемуарах. Он бывал здесь, дружил с его двумя сыновьями. Музей содержится прекрасно. Я не могу не подумать, что Папа, наверное, танцевал здесь, в этой большой комнате, где стоит рояль. Хотелось бы увидеть Гороховое поле, Елизаветинский институт, все места, о которых пишет Папа. Как обычно, просто не хватает времени.
Утром, по пути в Ярославль, мы проехали Переяславль-Залесский и обожаемый нами Ростов Великий. Как он чудесен и роскошен, какая радость для взора, сердца и души. Признаюсь, что архитектура этих церквей мне гораздо ближе, чем цельная и умеренная архитектура армянских и грузинских церквей. Как приятно обнаружить неожиданный подарок - Ростов Великий, мы не устаем осматривать все подряд и, покидая его, жалеем, что не можем остаться дольше. И наконец Ярославль. Он нам понравился, но, может быть, мы уже пресыщены всем виденным ранее, и поэтому чуть-чуть разочарованы городом.
Новый день. Музей Н. А. Некрасова находится недалеко от города, в Карабихе. Сам дом не очень красив, но сад со своими березками прелестен. Здесь Некрасов писал поэму "Русские женщины" об отважных Княгинях Марии Николаевне Волконской и моей прапрабабушке, Екатерине Ивановне Трубецкой. Они были первыми из жен декабристов, поехавших вслед за мужьями в ссылку в Сибирь, это были "их ангелы", а, по-моему, и героини. Да, повсюду жива история моей семьи.
Завтра собираемся в Клин, это будет последний этап нашей поездки. Визит к моим родственницам, к тете Ксении и Ирине, которых мы видели последний раз в 1973 году. Выехав в девять утра, мы приезжаем около одиннадцати. С трудом находим их квартиру. Они встречают нас с явной радостью, и мы беседуем в гостиной. Позже мы пьем чай на кухне. Едим хлеб с маслом и с очень вкусной колбасой и бисквиты. Разговор не иссякает, но многое остается недосказанным, а я не (267) пытаюсь расспрашивать их, так лучше. После чая мы идем в Дом-музей П. И. Чайковского, который, как и все здешние музеи, сохранен великолепно. Стены покрыты картинами, фотографиями, гравюрами. Мебель хорошо расположена, рояль стоит посередине одной из комнат, на веранде - круглый стол, за которым П. И. пил кофе. Все очень уютно. Хранительница музея очень мила, как и сопровождающая нас Полина Ефимовна, женщина, умная и разговорчивая, вся её жизнь посвящена культу памяти Чайковского. Она и правда очаровательная, и мы не могли бы желать лучшего гида, она знает столько интересных моментов из жизни Чайковского. Здесь тоже Давыдовы, бывшие членами семьи П. И., и мне приятно видеть их на портретах.