Воспоминания
Шрифт:
— Джо, просто ты волшебник! Просто ты для них ценен, военные показывают тебе хорошее лицо!
— Дик, ты действительно так думаешь? Ты действительно хочешь сказать, что как Левая Кровь, тебя считают посторонним, и как волшебник, я живу отдельно от вас, ребята? Неужели я не твой товарищ, Дик?!
Выстрелы затихли.
И Помехи волн Псионов ослабли.
Шанс!
Судя по его неустойчивости, пользователь Антинита не волшебник и не использует магическое поле. Просто потому, что ты вливаешь кучу Псионов,
Я не могу использовать CAD. Время, необходимое для инициализации последовательности активации будет слишком большим.
Тогда я могу использовать лишь эту магию.
Магию психического вмешательства, которую я унаследовала от Окаа-сама.
Она отличается от её магии, которая вмешивается в ментальную структуру, но, как и её магия, моя магия воздействует на разум цели.
Это магия, которая заморозит их души.
Поэтому чтобы не затронуть несвязанных людей, я нацелилась лишь на того с кольцом Антинита...
И активировала свою магию заморозки сознания — «Коцит».
Помехи остановились.
Я знала, что он тоже «остановился».
Он был третьим человеком, которого я так «остановила».
Они не умерли, но что заморожено, то больше никогда не растает, что застыло, больше никогда не будет двигаться; так же, как смерть.
Сдерживая свою вину, я стиснула зубы.
Поступив таким образом, я потеряла драгоценное время.
Это была моя слабость.
Поэтому я заслужила такой результат.
Я знала, что он был не один.
Я знала, что на нас нацелены многочисленные автоматы.
Когда Сакурай-сан активировала свою магию, эти спусковые крючки также были нажаты.
Магия, которую Сакурай-сан формировала, растворилась, не принеся никакого эффекта.
Одна очередь из этих автоматов оставила во мне, Окаа-сама, и Сакурай-сан, полно дыр.
Места, в которые меня ранили,
Не столько болели, как,
Были горячими.
Всё моё тело было,
Холодным.
Я понимала, что вытекает из меня не только кровь, но и моя жизнь.
Я, умру...
Я всегда думала, что когда умираешь, ты должен чувствовать такие вещи, как сожаление или привязанность, но на удивление, я ни о чем не могла думать.
Если бы я могла иметь лишь одно сожаление, то я, вероятно, хотела бы должным образом извиниться перед этим человеком.
Если бы я не существовала, этот человек мог бы жить более нормальной жизнью.
Он мог бы быть свободным.
Мне жаль, Нии-сан.
Мне так жаль, Онии-са...
—
Я что-то услышала.
Я думаю об Ани, поэтому мой разум удобно придумывает мне его голос, подумала я.
То есть, он просто не может назвать моё имя со столькими эмоциями, таким отчаянным голосом.
Будто он не хочет, чтобы я уходила.
Я с трудом раздвинула веки, и встретил меня вид затянутого неба, стены исчезли, изменников нигде не было видно, и, Ани, протянувший ко мне левую руку.
Подавляющее «что-то» было освобождено из его левой руки.
Оно покрыло моё умирающее тело, легко проникло через мой барьер Укрепления Данных, и влилось в меня.
Меня окутало его «сердце».
Я не могла придумать, как иначе это описать.
Оно читало всё моё тело, и заново всё переделывало.
Моё тело, сама «я», была заново создана.
По его желанию, его силой.
Просто назвав это магией, не опишешь его силу, изящество и дерзость, но деликатность.
Нет, без сомнений, это «магия».
Это то, что действительно достойно называться «магией».
У меня было такое чувство, будто я видела Бога смерти, вдалеке, уходящего от меня.
Абсолютно беспомощного и, казалось, весьма раздосадованного.
Конечно, должно быть, это была галлюцинация.
Бог Смерти в моей галлюцинации походил на человека и, не думая, я чуть рассмеялась.
Ощущение выливающейся из горла крови уже исчезло.
— Миюки, ты в порядке!?
Встревоженное лицо Ани заполнило моё сейчас уже ясное поле зрения.
Я впервые увидела такие чистые эмоции на лице этого человека.
— Онии-сама...
Почему-то это слово я сказала гладко.
Вообще не было никакой запинки.
— Слава богам!..
Совершенно нормально дрожать.
Совершенно нормально смутиться ещё сильнее.
То есть из-за того, что этот человек крепко меня обнял.
Но я бесстыдно ощутила, что находиться в руках Онии-самы, которым я принадлежала, совершенно естественно.
Наверное, именно поэтому, когда Онии-сама обнял меня, я машинально схватила подол его рубашки.
Онии-сама посмотрел на меня широко открытыми глазами, затем, смягчив их, погладил меня по голове.
— Ах... — не задумываясь, я выпустила этот звук.
На что в ответ Онии-сама решительно улыбнулся, затем отвернулся, будто смутившись... но его лицо напряглось.
Он был без эмоций не потому, что ему их недоставало, но потому, что, казалось, он на чем-то полностью сосредоточился.
Будто отчаянно что-то вспоминал.
В поле его зрения, всё ещё на пороге смерти, были профили Окаа-сама и Сакурай-сан.