Шрифт:
ПРОЛОГ
ЧАСТЬ I
1
Петергоф. Маски мелькают по аллеям Нижнего парка. Выделяются Коломбина, Пьеро и Арлекин. Проносятся звуки музыки, весьма незатейливые, скрипки, клавесина и свирели, и повсюду проступают персонажи в одеждах XVIII века.
Коломбина:
– Что происходит?
Арлекин:
– Нет, что с нами происходит?
Пьеро:
– В масках под звуки свирели мы способны перемещаться во времени, и вокруг нас оживают тени прошлого…
– Как на сцене?
– На сцене бытия, в котором минувшие времена соседствуют и даже проступают как настоящее.
– Как вечно настоящее!
– То есть миф!
– В прогулках в Царском Селе, как и в Летнем саду или в Петергофе, мы нередко – по состоянию природы или нашего духа – оказываемся в ауре минувшего, куда нас влечет красота…
– … эротика…
– … в вечно настоящем!
– Мы словно на миг обретаем бессмертие, что дает нам музыка, живопись, вообще искусство?
– Здесь барокко времен Елизаветы освещается празднично весенним днем! Видите? Чувствуете?
– А что такое барокко?
– Это стиль!
– Барокко больше, чем стиль, - это миросозерцание и образ жизни, разумеется, дворянского сословия в России в условиях преобразований Петра Великого и Елизаветы…
– Кстати, как было в Испании и в Англии в XVI-XVII веках…
– То есть в эпоху Возрождения! А в России? Всего лишь заимствования?
– Как в Испании в отношении Италии? Как в Англии в отношении Италии и Испании?
– Да, заимствования не исключают самобытного развития национальных литератур, языка и искусств, что мы видим и в России.
– Минувшее нас влечет как миросозерцание и образ жизни в условиях расцвета искусств?
– Как античность и эпоха Возрождения!
– И в России?!
– Мы открываем минувшее, чтобы обновить наше настоящее. Резонно! Ведь недаром Дягилев, забросив пение, стал рыться в архивах и написал книгу о Левицком как первооткрыватель русского портрета XVIII века.
– Тсс! Здесь вельможи и дамы разгуливают, очевидно, в ожидании выхода императрицы…
– Неужели мы увидим воочию, в яви Елизавету Петровну?
– Как запечатлел ее Евгений Лансере? Всего лишь пышность моды, величия и лет… Нет, лучше бы показалась цесаревна, как у Серова! Ведь красотой с юности она отличалась исключительной, по отзывам современников, по преимуществу иностранцев…
Показывается молодая девушка высокого роста, голубоглазая, золотоволосая, в платье из белой тафты с черным гризетом, весьма простеньком, когда вокруг дамы щеголяли в пышных платьях из лионского шелка и парчи с золотой вышивкой. Невероятно и тем не менее вполне узнаваемая Елизавета Петровна! К ней и обращались:
– Ваше высочество!
– Государыня цесаревна!
Маски в танцевальных движениях проговаривают, как поют:
– Сама Венера ярче не сияет и обликом, и женственностью юной, и грацией божественной, и ростом, пленительно проста, о, красота!
Цесаревна с восхищением восклицает, что делает ее ослепительно прекрасной:
– Ах, кто же вы такие? В чудных масках и в платьях расчудесных! Вы актеры? Не из Парижа… с речью россиян? Но мне пора. Не я царица бала в родных мне с детства Петергофских парках.
– Куда бы вы направились сейчас, позвольте нам последовать за вами?
– Увы! В деревню под Москвой уеду в изгнанье добровольное, поди. Там строю летний дом и зимний есть, сад заложила со своим двором. Хотите, приезжайте, буду рада!
В парках вспыхивает фейерверк, и все исчезает в ночи, только звезды в вышине, издалека проносятся звуки свирели.
2
На сцене проселочная дорога у деревни и озера вдали. Там проступают маски, вполне узнаваемые: Коломбина, Пьеро, Арлекин и еще ряд лиц. Оглядываются с удивлением и даже с испугом. Проносятся звуки валторны и свирели, за березами на лугу девушки в сарафанах водят хоровод.
Среди них выделяется высокого роста красавица, к которой подбегает красавец, одетый пастушком. Он показывает рукой на гостей за березами.
– Ваше высочество!
– Что, Алексей?
– Комедианты!
Цесаревна Елизавета Петровна с видом барышни-крестьянки выходит из круга и бегом пускается за Алексеем Шубиным, ее пажом и прапорщиком Лейб-гвардии Семеновского полка, который быстро прошел за березы, чтобы проследить, куда направились комедианты.
Цесаревна тянет к нему руки: «Постой!» Шубин оглядывается, продолжая идти, и, ударившись головой о ствол белоснежной березы, падает на землю. Цесаревна спотыкается и кубарем падает тоже.
Хоровод устремляется в сторону цесаревны, над которой склонился паж Алексей Шубин.
Шубин: «Ваше высочество! Вы не ушиблись?»
Цесаревна, открывая глаза и приподнимаясь: «Ушиблась! И очень. Как и ты о березу…», - закатываясь от смеха, снова падает на землю.
Шубин, смущенный, напоминает: «У нас гости!»
Хоровод пляшет и поет:
У нас барышня-крестьянка Выйдет замуж за подранка…