Восшествие цесаревны. Сюита из оперы или балета
Шрифт:
– Просидел Ломоносов в подвале Академии наук восемь месяцев, - за это время он закончил составление книги «Риторика», - пока императрица Елизавета Петровна не вникла в суть его прегрешений. Ломоносов-де изощрялся в остроумии на счет немцев, своих коллег. При Анне Иоанновне его бы и восемь месяцев не держали в подвале Академии наук, а сослали бы в Сибирь. Елизавета Петровна сказала: «Ему надо извиниться перед коллегами!»
– И также она поддержала Франческо Растрелли, который был занят отливкой конной статуи Петра, поручив ему самолично, помимо канцелярии по строениям, завершение Аничкова дворца и Летнего дворца. И лишь после этого обер-архитектор обрел все свои права, на какие претендовал, при этом получив от императрицы бригадирский чин, равный придворному званию камергера.
– Оба ярчайшие представители русского барокко, как и сама императрица Елизавета Петровна!
5
Москва.
Конец августа. Воздух чист и прозрачен. Императрица Елизавета Петровна прогуливается в сопровождении Ивана Ивановича Шувалова.
За кустами на пригорке, откуда видна вся Москва за излучинами реки маски, словно сейчас опустившиеся с небес.
Императрица одета в легкое летнее платье наподобие пеплоса и сандалии - она вся в движении, как в танце:
– Ты молод! Разве в том беда? И я с тобою молода! Смотри! Я говорю с тобой стихами? И пью нектар любви устами…
Иван Шувалов, взволнованный и счастливый, оглядывается:
– Ваше Величество, хотя мы здесь не на виду у всех, но нас кто-нибудь да видит.
– Никто не смеет за нами подглядывать. Впрочем, лучше держаться нам на виду, в обществе нельзя уединяться.
– У меня в сумке «Риторика» Ломоносова. Я могу вам что-нибудь почитать.
– «Риторику» я понемножку почитываю… Там есть одно стихотворение…
– «Ночною темнотою…»?
– Да!
Шувалов с восторгом:
– Я думаю, это лучшее стихотворение из русской лирики!
– Это разве не Анакреонт?
– Вольный перевод.
– Читайте!
Иван Шувалов шутливым голосом, разыгрывая роли:
Ночною темнотою Покрылись облака, Все люди для покою Сомкнули уж глаза. Внезапно постучался У двери Купидон, Приятной перервался В начале самом сон. «Кто там стучится смело?» - Со гневом я вскричал. «Согрей обмерзло тело, - Сквозь дверь он отвечал. – Чего ты устрашился? Я мальчик, чуть дышу, Я ночью заблудился, Обмок и весь дрожу». Тогда мне жалко стало, Я свечку засветил, Не медливши нимало, К себе его пустил. Увидел, что крилами Он машет за спиной, Колчан набит стрелами, Лук стянут тетивой. Жалея о несчастье, Огонь я разложил И при таком ненастье К камину посадил. Я теплыми руками Холодны руки мял, Я крылья и с кудрями Досуха выжимал. Он, чуть лишь ободрился, «Каков-то, - молвил, - лук, В дожде, чать, повредился», И с словом стрелил вдруг. Тут грудь мою пронзила Преострая стрела И сильно уязвила, Как злобная пчела. Он громко рассмеялся И тотчас заплясал. «Чего ты испугался? – С насмешкою сказал. – Мой лук еще годится, И цел и с тетивой; Ты будешь век крушиться Отнынь, хозяин мой»Императрица с восхищением в глазах:
– Ты будешь век крушиться Отнынь, хозяин мой!– Когда я хозяин Купидона, крушиться мне ни к чему. Я век буду радоваться жизни, поклоняясь красоте! Поклоняться, значит, владеть.
– Быть тебе камер-юнкером!
– Это звание по мне, вполне соответствует моему возрасту. Засиделся я в пажах! Впрочем, я шучу. Простите, Ваше Величество! Я заигрался, как мальчик.
– Как Купидон, который сам себе хозяин.
– А вы, как Венера, которая сама себе хозяйка.
– Это предостережение?
– Подумать никогда не мешает.
– Опрометчивой никто меня не назовет. Вы поедете со мной в Воскресенский монастырь.
В небесах на закате быстро несутся облака, словно во времени, а внизу над рекой стрекот насекомых и пенье птиц разносится, с выделением трелей и переливов соловья, как весной.
ХОР МАСОК На Воробьевых горах соловьи Здесь от века поют о любви. И впервые им вторит Венера, Засверкав из-за туч для примера Всех влюбленных на Руси, Как стихи пронеслись о любви. О, порфироносная столица, Здесь новый мир творится, Вдохновений счастия и мук, Здесь воздвигнется храм наук! Ведь любовь не игра, а стремленье К красоте и новое рожденье Идей, деяний и детей.– Что-то нескладно получилось!
– Импровизация студентов из будущего.
– Паж произведен в камер-юнкеры?
– В Воскресенском монастыре в день ангела императрицы, как мы знаем о том. Вероятно, со свадьбой сестры пажа императрица подумала и об его участи. Это же чудесно!
ЧАСТЬ IV
1
Представления в Зимнем дворце во время Масленицы. Приготовления за кулисами, императрица принимает непосредственное участие в одевании и гриме кадетов, которые играют мужские и женские роли, одетые соответственно. Кадет в хитоне и сандалиях, кадет в тунике и в легких сандалиях с изящнейшими застежками – императрица внимательно и деловито оглядывает их, поправляет где-то и накладывает грим, затем машет – на сцену.
Большой зал, уставленный креслами, с довольно многочисленной публикой из сановников, иностранных послов и придворных, некоторые с детьми разного возраста, которые ведут себя весьма непринужденно.
Раздаются звуки скрипки и клавесина, занавес раздвигается, и открывается сцена, которая достаточно ясно обозначена знаками и зарисовками.
У моря у пещеры нимф и рощи, с дарами нимфам – свитки на ветвях, картины на холстах или на досках, скульптуры мраморные, чего тут нет, - сбегаются девушки и юноши, одетые слегка или в хитонах и туниках, то розовых, то белых, в сандалиях с изящною тесьмой, и с грацией во всех движеньях тел, на празднество иль таинство какое, с приветствиями, вскриками повсюду «Елена!» и «Троянская война!»
Там склон амфитеатром возвышается, внизу лужайка, вход в пещеру – сцена, куда Хор девушек идет с напевом.
ХОР ДЕВУШЕК Собрались мы сегодня рано. Солнце, Горячее еще, слепит нам очи. И в теле, как любви желанье, лень Стыдливо прячется куда-то в тень. (Обращаясь одна к другой.) Куда? Известно, в самую промежность, Когда все тело сковывает нежность. (Смеются.) К самой себе, а может быть, к цветку? Скорей всего к подружке иль к дружку! (Становясь в глубине сцены.) А что у нас сегодня на примете? (Со вскриками.) С Елены спрос: за все она в ответе! За блуд и за Троянскую войну. Пускай покается, признав вину! (Зачиная пляску.) Когда все это было? Только пена Хулы и славословий, о, Елена!