Восстание Аркан
Шрифт:
Он опустил фонарик.
— Я плут.
Я попытался сесть. Медленно.
— Что это значит? Эви здесь?
Боже, пусть она будет здесь.
— Я один.
Охренеть…
— С тобой нет других Арканов? Значит, мне отсюда не уйти. Они и тебя схватят, если не уберёшься немедленно, — я привалился к каменной стене, — передай, что я люблю её. Скажи… скажи, что мы увидимся снова. Где-нибудь, когда-нибудь. Ну же, уходи!
Он помотал головой и прижал указательный
— Тебе пора.
Хочется спросить, не сошёл ли он с ума. Но ответ, в общем-то, ясен.
— Ты имеешь в виду, что я умираю? Пришёл проводить меня на тот свет?
— Проводить наверх.
— В смысле вывести из подземелья?
Я снова прищурился. Не кровь ли это у него на руках?
На моих руках тоже кровь. Кровь целой армии.
— Почему ты не предупредил о Рихтере? — стиснув зубы, я ухватился за подол его куртки? — Из-за этого fils de pute мы потеряли Селену. Потеряли войско.
— Я вижу далеко.
— Почему, мать твою? Скажи, что у тебя была причина позволить им всем умереть.
— У меня была причина.
— Более важная для будущего человечества? Ведь именно в этом была вся суть, — может, это нападение отвлекло Рихтера от убийства ещё большего количества людей, или в пути все заболели бы костоломной лихорадкой и умерли в муках? — как я могу снова тебе довериться?
— Беги, Охотник. Или пойдёшь на мясо.
Довериться ему — всё равно что сыграть в русскую рулетку, ещё и не с одной пулей в барабане.
Он склонил голову.
— Пора идти. Я думал, ты хочешь её увидеть.
— Конечно, хочу! Очень. Вот только была бы у тебя ножовка…
Размытым взглядом я проследил за движением его рук. И увидел, как coo-y^on достал из рюкзака чёртову ножовку! Дурак спасает мою задницу? Спасает того, кто сам привык спасать?
Перед глазами снова всё поплыло. Я с силой тряхнул головой.
— Я на грани отключки, coo-y^on. У тебя есть план, как вытащить нас отсюда?
Он опустился на колени.
— Нет плана.
Merde! [26]
— Ты готов сражаться, чтобы выбраться? — спросил я, хотя до этого он ни в одном бою даже пальцем не пошевелил. — Иначе нас поймают и запрут здесь обоих.
Когда Мэтью снова на меня посмотрел, на долю секунды я его как будто не узнал, словно увидел совсем другое лицо. Или… маску. Ну никак не похож он на парня, с которым мы прожили бок о бок несколько месяцев.
26
Франц. ругательство.
Но
И тут я ясно увидел наше будущее. Скоро его закуют в цепи, а меня разделают на мясо.
Глава 24
Императрица
Я сижу у камина в бабушкиной комнате и держу в руках книгу, вгоняющую меня в дрожь.
Ну конечно же, род Императрицы должен иметь хроники.
Я не знаю, схожу ли я с ума, или уже сошла, или бабушка просто соврала, но неужели она и правда показывала мне эту книгу полжизни назад? Как я могла такое забыть?
И Мэтью, и Селена говорили, что мой род вёл хроники, но я решила, что эти знания передавались устно или вроде того.
И вот бабушка вытащила из своей сумки тяжелую древнюю на вид книгу в потрепанной обложке, похожей на кожу Бэгмена.
То, что книгу я так и не узнала, очень потрясло бабулю. Она прилегла на кровать, будто постарев лет на десять.
— Неудивительно, что ты не решаешься их убивать, — сказала она, словно найдя объяснение этой невообразимой дикости.
И вот снова смотрит на меня, как ястреб.
— Ничего?
Я отрицательно помотала головой.
— Ну как ты можешь не помнить?
— Мне было всего восемь лет, когда ты уехала. И мне строго-настрого запрещалось вспоминать о том, чему ты учила, — даже в таком юном возрасте я оказалась достаточно взрослой, чтобы понять, что мама прогнала бабушку за её убеждения; поэтому неудивительно, что я вытеснила из головы всю информацию об Арканах, лишь бы избежать подобной участи, — когда же я подросла, и начались видения про апокалипсис, мама обвинила во всём тебя и отправила меня психушку. Где меня… перепрограммировали.
Меня накачивали лекарствами и спрашивали: «Ты понимаешь, почему должна забыть всё, что слышала от бабушки?». Эти мозгоправы здорово заморочили мне голову, хоть я и думала, что не поддалась их «терапии».
А выходит, я помню далеко не все события своей жизни. Даже хуже: я вообще не понимала, что лишилась этих воспоминаний.
— У меня… провалы в памяти.
Сейчас мой мозг напоминает швейцарский сыр. И, видимо, пробелы появились еще до перепрограммирования.
Если, конечно, бабушка говорит правду…
Почему же меня не покидает чувство, будто она… что-то не договаривает?
— Я помню день, когда тебя забрали. Ты рассказывала мне о картах.
— Я рассказывала тебе о них постоянно, — сказала она и продолжила почти шёпотом: — я знала, что Карэн терпеть не могла эти разговоры, но даже не представляла, насколько серьёзно она была настроена.
— Может, когда я начну читать, то что-нибудь вспомню?