Восстание бессмертных
Шрифт:
Алекс пролистала бумаги в папке. Как и все вампиры, она читала в десять раз быстрее людей.
— И когда же я познакомлюсь с вашим чудо-мальчиком?
— Прямо сейчас. — Рамбл нажал кнопку на телефоне и сказал: — Джен, проводи ко мне Грега Шрайвера, ладно?
Через несколько секунд Джен Минто, секретарша Рамбла, ввела в кабинет новобранца. Алекс решила, что на вид Грегу Шрайверу лет тридцать пять. Он был худым, смуглым и заметно нервничал.
Алекс протянула ему руку, когда босс представил их друг другу.
— Специальный агент Алекс Бишоп.
Когда он пожал ей руку, она заметила, что у него
— Мне сказали, что мы будем вместе работать, — проговорил Грег.
— Угу, повезло мне.
— Бакстер поселился в Трафальгарских апартаментах в «Ритце», приехал рекламировать новый фильм «Неистовый», — сказал Рамбл. — Он вас ждет, так что вам лучше не тянуть и отправиться прямо сейчас.
— «Неистовый-6»? — спросила Алекс. — Я смотрела пятый. Полное дерьмо.
— А ты видела его в «Экстазе»? — спросил Рамбл. — По-настоящему отличный фильм.
— Мы встречаемся с Бакстером Барнеттом? — с широко раскрытыми глазами спросил Грег.
— Пошли, новичок, — сказала Алекс.
На парковке за зданием «Ш и Ш» Алекс нажала на кнопку брелка, и замки ее «Ягуара Экс-Кей-Ар» открылись. Она села на водительское место, Грег устроился рядом. Он двигался, как большой щенок, неуклюжий от переполнявшей его энергии, и с такой силой захлопнул дверцу, что зазвенели стекла.
— Сломаешь машину — голову отрублю, — наградив его суровым взглядом, заявила Алекс.
— Извини, — пробормотал он. — Я все время забываю, каким я стал сильным. Это как ночное зрение. Очень странные ощущения, и я еще не совсем привык.
— И неудивительно, — сказала Алекс и улыбнулась. — Ты живешь обычной человеческой жизнью — и вдруг какой-то вампир вонзает в тебя зубы. После этого все моментально меняется. — Она завела двигатель, и машина так стремительно сорвалась с места, что обоих вдавило в спинки сидений.
— С тобой так и было? — спросил Грег.
— Первый урок этикета: спрашивать о том, как кто-то стал вампиром, запрещено. Только я, твоя начальница, имею право задать тебеэтот вопрос.
Он пробормотал извинения.
— Что у тебя за акцент? Теннесси?
— Я вырос в Мемфисе. А ты здорово в этом разбираешься.
— За последний век или около того я много путешествовала по свету, — объяснила Алекс. — Ладно, не будем о моей истории. — Она искоса посмотрела на него. Три пуговицы на рубашке были расстегнуты, и Алекс увидела на груди Грега тонкую цепочку и несколько личных знаков из тисненого олова. — Обожаю собачьи жетоны. [6]
6
Металлические жетоны военнослужащих с данными о владельце.
— Это на память, — сказал он и прикоснулся к жетонам.
— Итак, ты служил на флоте. Что произошло?
Алекс говорила и одновременно лавировала на своем «Ягуаре» в потоках машин, умудряясь проскакивать в крошечные щели между автобусами и черными такси.
Грег вздохнул.
— Да, все у меня шло прекрасно. Я стал лейтенантом раньше, чем в свое время мой отец, и мне казалось, что впереди у меня радужное будущее. В моем отделении служил парень по имени Тэдд. Он постоянно торчал около оружия, будто оно его завораживало. Ну, так вот, однажды у нас проходили маневры вместе с бронетанковым подразделением, Тэдд сидел в одном из «Хаммеров» и вертел в руках «браунинг» тридцатого калибра. Я стоял и разговаривал со своим капитаном, когда Тэдд случайно спустил курок, пуля попала мне между лопаток.
— Героическая смерть. Здорово!
— И это после того, как я получил медаль в Ираке. Так вот, лежу я в военном госпитале, и пастор уже соборовал меня. В общем, жизни во мне почти не осталось. И тут, когда никого рядом не было, доктор, который за мной присматривал, наклонился и прошептал на ухо: «Ш-ш-ш! Хочешь еще немножко пожить?»
Алекс коротко рассмеялась, а Грег продолжал:
— Сначала я подумал, что виноват морфий, из-за которого в голове у меня все перепуталось. Но довольно быстро понял, что это по-настоящему. Доктор сказал, что он меня укусит и превратит в вампира. И еще что-то про вербовку. Ну, я и подумал: «Почему нет, я же ничего не теряю? Только полный идиот откажется от предложения вечной жизни». В общем, когда я очнулся, оказалось, что я нахожусь в реабилитационном центре Федерации, а моя огнестрельная рана зажила так, будто в меня никто никогда не стрелял. Это было две недели назад. Теперь я здесь.
— Не сомневаюсь, что феды присматривали за тобой с тех самых пор, как ты попал в госпиталь, — заметила Алекс. — Хороший послужной список, жены и детей нет. То, что надо РУВ. А доктор-вампир работает в госпитале, чтобы находить подходящих кандидатов. Как только они видят человека, которого смогут использовать, они забирают его к себе. Ты знаешь про испытательный срок?
— Год, да?
Алекс кивнула.
— Это нужно, чтобы понять, как ты адаптируешься к новым обстоятельствам. Дальше совет Федерации решает, можно ли позволить тебе остаться.
— А если нет?
— Ты не хочешь этого знать.
— По-настоящему меня расстраивает только то, что мне запрещено видеться с родными, сестрой и друзьями, — вздохнув, сказал Грег.
— А ты подумай вот о чем: они рыдают над гробом, оплакивая твою кончину, и вдруг ты появляешься у них на пороге. Вот почему тебя привезли сюда, в Лондон. Чтобы не возникло соблазна с кем-нибудь из них повидаться. Таковы методы работы Федерации. Мы живем среди людей, но нам запрещено сближаться с ними. Иными словами, никаких чувств и связей. Слишком высок риск, что кто-нибудь проболтается и выдаст наши секреты. В общем, это строжайше запрещено.
— Так, поправь меня, если я неверно понял, — сказал Грег. — С тех пор как была создана Федерация… кстати, в каком году?
— В 1984-м.
— С тех самых пор закон запрещает вампирам превращать людей в вампиров?
— Если только речь не идет об официальной вербовке, санкционированной Федерацией. Это нужно для того, чтобы не подпускать к нашему делу… назовем их «нежелательные элементы». Именно из-за них вампиры стали пользоваться дурной репутацией и привлекать к себе ненужное внимание. В двадцатом веке все кардинально изменилось. Интернет, системы связи и слежения. Сейчас мир стал очень тесен. Поэтому мы и создали Федерацию. Ее задача — заботиться о том, чтобы наше сообщество оставалось в тени.