Восстание Персеполиса
Шрифт:
Его партнер дважды ударил ее со спины. Один удар пришелся ей по почкам, а другой по ее заднице. И если удар по почкам впоследствии вел к тому, что ей придется несколько дней ссать кровью, то удар по заднице, почти уложил ее на землю. Словно маленькая бомба взорвалась в нижней части ее спины, и резкий взрыв боли, наверняка означал, что он попал ей по копчику.
Она развернулась, чтобы увидеть как в нее летит очередной удар, и погасила его почти весь, позволив противнику врезаться в ее бедро, и споткнувшись, полететь ей навстречу. Подхватив его за левое предплечье, она отправила его познакомиться лицом к лицу с консолью контроля давления, расположенной чуть дальше. Он с хрустом врезался в нее, и начал обвисать.
Затем просто потому, что он пнул её под зад, она выломала ему левую руку пред тем как дать ему упасть.
Пятью минутами позже, Катрия и пятеро ее друзей сидели или лежали на полу, со связанными за спиной руками. Глаз Амоса начал опухать, и четыре царапины на его щеке выглядели так, будто это были следы когтей большой кошки. Бобби избегала смотреть на любые отражающие поверхности, чтобы не увидеть там свое лицо. Но, судя по объему крови на ее рубашке, рана на лице обещала быть довольно гротескной. И куда делся ее план "швы-не-понадобятся". Боль в нижней части спины означала, в течение следующих нескольких месяцев, сидеть ей будет совсем не приятно. От этой мысли, ей захотелось снова пнуть человека без сознания и со сломанной рукой. Или, может быть Амоса.
– Катрия, - сказала Бобби, наклоняясь к лидеру Коллектива Вольтера.
– Ничего, если я буду звать тебя Катрия?
Если у Катрии и были какие-то возражения, то она держала их при себе.
– Отлично. Теперь слушай сюда. Все могло пройти и получше. Мы надрали вам зад и ты бесишься, я понимаю. Если вы хотите быть частью революции, прекрасно, мы тоже этого хотим. Но вы проводите все свои операции через группу Сабы. И это не обсуждается. Выкинете еще что-нибудь, и мы вас поубиваем, а тела зароем в систему переработки удобрений.
Бобби собрала в кулак рубаху Катрии спереди, и вздернула ее на ноги, продолжая поднимать, пока они не оказались с ней глаза в глаза.
– Мы друг друга поняли?
К ее удивлению, Катрия засмеялась. Ее глаза блестели, как в лихорадке.
– О, мы поняли, - ответила женщина. Это могла быть дань уважения спарринг-партнера, или обещание отомстить. Бобби действительно хотела бы знать, чего там было больше.
Глава двадцать седьмая
Драммер
Иногда легко было забыть, что Города в пустоте существовали не всегда. В голодные годы они стали чем-то, вроде мечты. Землей обетованной, без самой земли. Домами для Пояса, способными перемещаться через врата в любую систему, в которую они пожелают. Тогда это было волшебством. Беспрецедентным чувством необычности.
Время поубавило этот блеск. За последний десяток лет, Драммер провела больше времени на Народном Доме, Независимости и Страже, чем на кораблях или станциях. Они стали знакомы, и отпечатались в ее памяти настолько, что она стала считать, что все эти коридоры и помещения были с ней с детства, даже если она в них не бывала. Как город, который часто упоминается, но который не посетить до совершеннолетия. Она должна была напомнить себе, что война всегда идет таким же путем. И всегда шла. Города брали в осаду с тех пор, как появились города. Мины падали на школы. Солдаты штурмовали больницы. Бомбы поджигали церкви, и парки, и детей. Дома рушились и до этого момента.
Тактический дисплей, плавающий над столом, отображал кратный масштаб. Если бы масштаб был полный, Независимость была бы слишком мала, чтобы разглядеть ее и в микроскоп. Тем не менее, даже сейчас, идентификационный код занимал больше места, чем значок корабля. Мазок света меньше крошки хлеба, значил город, где жили и работали двести тысяч человек, воспитывали детей, выходили замуж и разводились, пили, танцевали, и умирали. И рядом, ускоряющиеся от него в направлении к солнцу, эвакуационные корабли - еще более мелкие - несшие столько людей, сколько хотело покинуть театр военных действий. Она смотрела на них, и видела всех тех детей, которых они уносили от приближающейся катастрофы, от которой не было спасения: Лондон, Пекин, Денвер. История, напоминала себя, она была переполнена такими моментами. Но сейчас было особое чувство, потому что это был ее город, Город в пустоте, а надвигающееся тоже было беспрецендентно.
Она реорганизовала центральную службу транспортного контроля Народного дома. Военные аналитики и инженеры, некоторые из Союза, большинство из АВП, сидели за теми же столами, где обычно сидели гражданские специалисты. Каналы отображали другие военные штабы с Земли и Марса, похожие комнаты с похожими людьми, но с изрядно меньшим временем задержки. Экраны, которые обычно отображали приближающиеся и уходящие корабли, с векторами движения и ожидаемым временем прохода, теперь были посвящены входящим сигналам от всего активного телескопического наблюдения в Поясе. Изображения основных станций слежения, обновлялись сразу же, с поступлением свежих данных, и содержали информацию о том, откуда поступили сведения, и когда Народный дом их получил. Изображения от Независимости, и дюжины кораблей коалиции, включали в себя еще и флаг временной задержки - час и двадцать три минуты, - а метка противника заняла центральный дисплей. Бледная, как кость, лениво ускоряющаяся к точке, где начнется битва. Возможно, уже началась. А может быть, началась, и успела закончиться, за тот час и двадцать три минуты, которые потребуются свету, чтобы донести это сообщение до них.
– И, эээ, разрешение будет увеличиваться, когда мы получим отраженный сигнал, - сказала техник коалиции. Она была моложе самой Драммер, когда та только начала работать на Тихо, у нее были красные волосы, затянутые сзади в пучок, и широкое сухое лицо. На Земле и на Марсе другие техники, вероятно, вели точно такие же разговоры с премьер-министром и генеральным секретарем.
– Это, конечно, компромисс между скоростью прямых сигналов, и лучшей информационной плотностью с использованием дополнительных источников, но с задержкой в несколько минут.
– Мне просто надо знать, что происходит, - сказала Драммер.
Авасарала, которая до сих так и не отправилась на Землю, и Вон, находились в глубине комнаты. Адмирал Ху была за одной из центральных консолей, наклонившись вперед, как ученица-отличница на первой лекции по теме. Она была здесь в качестве дозорного, военного лидера коалиции, находящегося ближе всего к битве, но не участвующей в ней непосредственно. Груша с чем-то, что пахло как зеленый чай, была отставлена на боковой стол Воном, позаботившимся о том, чтобы адмирал не смогла случайно залить ничем панель управления. Драммер подошла к ней, не столько потому, что хотела поговорить, сколько потому, что ей просто нужно было двигаться.
– Госпожа Президент - сказала Ху, кивая.
– Адмирал.
– Странно быть на одной стороне баррикад, правда? Я никогда не думала, что такой день настанет.
Что больше относится к вам, чем к реальному положению дел, подумала Драммер. Коалиция была ее стороной не больше, чем Илос, или Сурабхи, или Новый Остин. Медленно угасающие имперские амбиции. Которые больше не были важны.
– Мы получили новую передачу, Госпожа Президент.
– Запускайте, - распорядилась Драммер. Главный экран сдвинулся. Появился лаконианский адмирал. Его голос был терпеливым и спокойным, но в его глазах был блеск. Азарт. От этой картины у Драммер заныл живот.