Восстание
Шрифт:
Таллер отпустил женщину, но она, как ни странно, не убежала. Они так и продолжали стоять напротив друг друга, будто это было для них делом вполне естественным и привычным.
— Господин унтер-офицер! — начал было Таллер, но Херфурт громко захохотал.
Элизабет Шернер хотела было уйти, но Таллер вновь схватил ее за руку. Женщина застонала, но он все равно ее не отпускал. Ему было безразлично, что подумает о нем Херфурт. Таллера осенила идея, она казалась ему весьма заманчивой, и к тому же он уже сделал шаг к ее осуществлению. Отступать было нельзя.
— Я отдаю ее тебе, — снисходительно произнес Херфурт. — Можешь поразвлекаться с этой самкой, которая пожалела
— Куда?
— Да хоть в сарай!
Таллер резко повернулся и вновь обхватил Элизабет Шернер. Он затащил ее в небольшую комнатушку, где у окна вел наблюдение солдат. Таллер быстренько выпроводил солдата и запер дверь. Элизабет стояла у окна, скрестив руки на груди. Она уже успокоилась.
— Сегодня ночью я смоюсь, — начал Таллер. — Раздобудьте для меня брюки и пиджак! Если найдется, и рубашку.
Из переулка Тепфергассе Раубольд свернул на Бергштрассе. Он шел к дому Хайнике. Многочасовая ходьба по неровной и скользкой булыжной мостовой вконец изнурила его. Ноги гудели. У какой-то садовой изгороди, столбы которой по форме напоминали стрелы, он остановился передохнуть. Прислонившись к изгороди, ощутил на затылке прохладу влажного металлического столба.
Утреннее солнце поднялось уже высоко. В отличие от однообразного переулка, по которому только что шел Раубольд, эта улочка почти сплошь состояла из домов балочного типа, и это ее несколько оживляло. Дул свежий ветерок. Раубольд взглянул в сторону дома Хайнике, от которого его отделяла какая-нибудь сотня шагов. С досады Раубольд даже хлопнул себя ладонью по лбу, с языка невольно сорвалось ругательство. Ведь надо же было пробродить всю ночь напролет, исколесить все эти улицы и переулки, не раз спотыкаясь о булыжники. И все только затем, чтобы сейчас со страхом отметить, что на смену ночи приходит день, а сделано так мало! Он был вне себя от злости. Раубольд никак не мог простить себе бесплановости своего ночного похождения. Ведь, кажется, чего проще: сделай сначала то, что должно быть сделано прежде всего. А радоваться только тому, что тебе поручили найти старых друзей, и в то же время ничего не сделать для этого — дело нехитрое! Раубольд постоял еще несколько минут, проклиная себя за свою бестолковость, но в то же время в душе был рад, что хоть сейчас-то вспомнил о Бергхольце.
Раубольд почти бежал по Тепфергассе. Можно было подумать, что его преследуют. Он то и дело оглядывался. Однако переулок по-прежнему был безлюден. Одни только окна смотрели с обеих сторон улицы. Торопливые шаги прохожего теперь не скрывала ночь. Дневной свет, как ни странно, таил сейчас в себе больше опасности, чем ночная мгла. Дверь дома, к которому подошел Раубольд, оказалась запертой. Он нетерпеливо постучал, и довольно громко. Затем указательным пальцем потрогал блестящую медную табличку с фамилией хозяина дома.
Дверь открыла жена Бергхольца.
— Позвольте войти? — спросил Раубольд.
— Пожалуйста, проходите.
Он вошел в кухню и остановился, широко расставив ноги: никак не мог отдышаться. Бергхольц завтракал. На деревянном кружке лежал кусок хлеба. На столе стоял горшочек со свекольником. В комнате пахло свежим кофе из солода. Домашний уют и запах кофе окончательно доконали Раубольда. Маленький и невзрачный, он поглядывал на Бергхольца, который, не поднимая головы, продолжал завтракать, размеренно пережевывая пищу. Раубольд почувствовал, как у него потекли слюнки. Он еще глубже погрузил в карманы свои руки, чтобы они не смогли случайно протянуться через стол и, не дай бог, опрокинуть горшочек со свекольником.
Человек,
Бергхольц удивленно посмотрел на Раубольда и спросил:
— Что ты на меня так уставился? Садись.
В комнату вошла жена Бергхольца с кофейником. Пузатенький кофейник, казалось, специально был предназначен для тех, у кого пересохли глотки. Женщина налила кофе. И Раубольду тоже. Горячий крепкий кофе из солода придал ему бодрости. Только сейчас он заметил, что здорово прозяб.
— Город без света, — начал исподволь Раубольд, — А ведь городу нужен свет.
— Для чего? Для окончательной победы?
— Нет, нет. Мы должны взять власть в свои руки. Именно поэтому нам нужны свет и люди, мужественные люди с горячим сердцем.
Бергхольц намазал свекольником кусок хлеба и заметил:
— Чересчур тянучий и жидкий. Видимо, слишком много свекольного сока. — И начал крутить ложкой, чтобы не капнуть на стол.
— Еще чашку кофе? — предложила Раубольду жена Бергхольца.
Раубольд рукой отстранил кофейник. Женщина не настаивала, но и не уходила. А может, он передумает и выпьет еще кофе? Она продолжала держать в руках кофейник, от которого кое-где уже отлетела эмаль. В этих местах железо отдавало синевой. Стоя возле мужчин, жена Бергхольца поочередно удостаивала взглядом то одного, то другого. Она была узколицей, волосы зачесывала назад. Глядя на нее, нельзя было сказать, что она встала всего полчаса назад. Она принадлежала к категории тех женщин, которые до минуты продумывают свой распорядок дня. Не было такого дня, чтобы она сделала что-нибудь непредусмотренное. Она начинала хлопотать по хозяйству еще до рассвета и заканчивала свой рабочий день, когда Бергхольц возвращался с электростанции. По вечерам они обычно слушали радио, в основном легкую музыку, а иногда и читали. Если такое случалось, она читала вслух. Своим добрым, низким голосом она как бы оживляла предложения. Вот так и проводила свои вечера бездетная чета Бергхольцев. Казалось, их никогда не тревожат события, которые случались вне стен их дома. Сегодняшнее утро началось для них необычно: это чувствовалось и по хозяйке дома.
— Так ты с нами? — спросил Раубольд.
— Если мы в конце года еще едим свекольник, так за это мы должны благодарить господа бога, — ответил Бергхольц.
Раубольда так и подмывало выругаться. Он буквально скрежетал зубами. У него уже тряслись губы. Ему тошно было смотреть на этого Бергхольца, который продолжал возиться ложкой в липкой свекольной массе. Наконец Раубольд не выдержал, поднес к вискам кулаки и закричал:
— Неужели вы до сих пор еще не проснулись? Или вас устраивает эта жизнь?
Бергхольц молчал. У Раубольда буквально опускались руки. Ведь подумать только: каждая вторая дверь оказывалась для него закрытой. И если раньше он любил этот город, то теперь он его возненавидел. Возненавидел за то, что люди его предпочитали жить спокойно, хотя и на коленях, вместо того чтобы жить в тревогах, но в полный рост. Раубольд встал и направился к двери.
— Куда же ты? — удивился Бергхольц. — Уж если ты так долго ко мне собирался, то тремя минутами от меня не отделаться.
— Я должен быть у Хайнике. Ведь они чуть не убили его, сделали калекой! Он не может выйти из дому. Но он остался таким же, как был, — скала, сталь!