Восстание

Скэрроу Саймон

В центре лагеря находилась небольшая ферма. Ее владельцы бежали еще до того, как повстанцы достигли Камулодунума, и теперь главная хижина служила квартирой одному из вождей племени. Неподалеку стояло несколько загонов и хлев для скота, крытый соломенной крышей. Внутри не было никаких животных, единственными обитателями были горстка пленников, захваченных после падения храмового комплекса. Их охраняли четверо воинов-иценов, которые в данный момент делили кувшин с вином, украденным в колонии. Напиток поднял им хорошее настроение, и они были рады позволить прохожим остановиться у входа в коровник и ненадолго поглазеть на несчастные фигуры внутри. Некоторые оскорбляли заключенных, другие бросали в них комья грязи или навоза. Большинство из тех, кто находился внутри, поднимали связанные руки, чтобы

защитить себя от импровизированных снарядов, но один был сделан из более прочного материала и отвечал тем же на оскорбления, выплескивая вызов своим мучителям.

– А ну попробуйте еще раз, и я заставлю вас, ублюдков, есть это дерьмо, когда выйду отсюда!

Заключенных держали связанными за лодыжки и запястья в течение двух дней. Центурион Макрон сидел в углу коровника, пытаясь ослабить путы, чтобы облегчить дискомфорт. Вокруг него толпились остальные двенадцать человек, которые попали в плен, когда храмовый комплекс был захвачен восставшими бриттами. Их доспехи, оружие и обувь были сняты, остались только набедренные повязки и туники, заляпанные грязью и разодранные повстанческой толпой, пока их вели к месту заточения. Заключенные были в крови и в синяках, а одному человеку ударила ножом в глаз разъяренная женщина, размахивающая маленьким кинжалом. Он сидел напротив Макрона и время от времени стонал от боли.

Им не давали ни воды, ни еды, поскольку их протащили через ворота и оставили под охраной. Помимо мучительного голода, Макрон отчаянно пытался утолить жажду, и он снова провел языком по пересохшим губам, думая о воде. Его мучения усугублялись ароматами костров, разносившимися по коровнику. Пленники слышали частые взрывы аплодисментов и смеха, когда мятежники праздновали свою победу, а едкий смрад от сгоревших руин наполнял воздух даже спустя два дня. Действительно, некоторые части города все еще горели, либо то там. То здесь занимались новые пожары, и столбы дыма были видны через вход в коровник.

– Что они собираются с нами сделать?
– тихо прохрипел голос.

Макрон согнул руки и опустил их на колени, взглянув на трусоватого молодого человека, одного из гражданских лиц, которые остались сражаться вместе с ветеранами.

– Лучше не думать об этом, парень.

Макрону пришло в голову, что он не знает имени этого человека. Несмотря на то, что их держали взаперти в замкнутом пространстве в течение двух дней, большинство людей сидели в молчаливом отчаянии, и почти не разговаривали. В первые часы плена он подумывал попытаться поднять им настроение разговорами о побеге, но реальных шансов на это не было, а ложная надежда, когда она была разоблачена, наносила еще больший ущерб моральному духу. Даже если бы им удалось развязаться, им всё равно пришлось бы пробиваться через вражеский лагерь. Нет, на это не было никакой надежды, признал он.

– Что они с нами сделают?
– снова спросил юноша.
– Я должен знать.

– Правда?
– Герминелл, один из ветеранов, повернулся к гражданскому. – Тогда слушай. Вероятно, они принесут нас в жертву одному из своих божков. Андрасте, скорее всего. Если это сделают друиды, они либо вырежут нам сердца, либо сожгут нас заживо, возможно, в одном из тех плетеных человечков, которых они время от времени используют. И мы вполне подходим под случай. Племена не могут каждый день приносить в жертву римлян. Они захотят сделать из этого незабываемое событие. Вот почему они нас еще не убили. Спасая нас для чего-то особенного. Какова бы ни была причина, живыми нам отсюда не выбраться. Счастлив теперь?

Молодой человек ничего не сказал, но опустил дрожащий подбородок и отвернулся лицом к известковой стене, чтобы скрыть слезы.

– Лучше примирись с богами, мальчик, - продолжил ветеран более мягким тоном.
– Пока можешь.

Тишина возобновилась, и Макрон начал двигать ногами, чтобы предотвратить онемение ступней. Он смотрел в щель над воротами коровника, пытаясь сосредоточиться на более широком контексте. Падение Камулодунума продемонстрировало, что мятежники представляют собой силу, с которой нужно считаться. Многие другие бритты теперь собирались присоединиться к Боудикке, в то время как другие колебались, ожидая увидеть, существует ли реальная перспектива сокрушить захватчиков и изгнать римлян из Британии. Чтобы собрать войско, достаточно сильное для достижения этой цели, ей нужно было кормить своих последователей свежими победами и военными трофеями. Так почему же она еще не продвинулась к следующей наиболее очевидной цели – Лондиниуму? Не было никаких признаков того, что повстанцы готовятся продолжить наступление; только звуки веселья. Макрон не мог отделаться от мысли, что здесь имел место какой-то другой фактор. Возможно, Боудикка опасалась. Вполне возможно, что Девятый легион получил приказ подавить восстание и уже двинулся на Камулодунум. Возможно, они опоздали спасти колонию, но они обязательно отомстят. В этом можно было испытывать мрачное удовлетворение, подумал он, даже если его не будет рядом, чтобы стать свидетелем конечного результата восстания.

Это заставило его задуматься о судьбе тех, кто находился в коровнике. Они, несомненно, были обречены. Оставалось только выбрать способ, которым они встретят свою смерть.

– Мальчики, - сказал он, - нам нужно кое-что обсудить.

Он обернулся, чтобы видеть своих спутников. Некоторые из них смотрели на него с блеском надежды в глазах, как будто ожидали, что он сформулирует какой-то план, как избежать этого мерзкого, вонючего места и судьбы, которая их ждала.

– Мы умрем. Большинство из вас это приняли. А остальным важно смириться с этим. Сейчас важно то, что мы покажем этим ублюдкам, как умирают римляне. От этого зависит многое. Они захотят, чтобы мы ныли, как побитые дворняги, и просили о пощаде. Они захотят, чтобы мы умерли как трусы, чтобы они испытывали меньше страха, когда они в следующий раз вступят в битву с римскими солдатами. Мы не можем этого допустить, слышите? Ради наших товарищей, ради мести нам придется умереть стоя твердо и прямо, как гвозди. Каждый из нас. Вероятно, они захотят прикончить нас по одному. Независимо от того, что вы увидите или услышите, вы должны стиснуть зубы и не проявлять страха.
– Он сделал паузу, чтобы его слова улеглись в их головах.
– Я не говорю, что мы все справимся, хотя это было бы к лучшему. Но многие из нас подают пример, показывающий этим варварам, что римские солдаты встречают смерть без страха, это потрясет их до глубины души. Вы со мной в этом вопросе?

Последовала пауза, прежде чем Герминелл кивнул, затем один за другим ветераны проворчали свое согласие. Макрон снова перевел взгляд на трусоватого молодого человека.

– Как тебя зовут?

– Батилл… Публий Батилл.

– Хорошо, Публий Батилл, ты со мной, как и остальные?

Наступила пауза, пока Батилл шевелил челюстью, а затем сказал: - Почему я должен быть с тобой? Это ты ввел нас в этот бардак. Ты заставил нас остаться здесь. Мы могли бы сбежать вместе с женщинами и детьми. Ты оставил нас в Камулодунуме, когда не было никакой надежды защитить его. Все эти люди погибли из-за тебя. Почему я должен слушать тебя сейчас?

Когда он говорил, его голос стал пронзительным, и Макрон вряд ли мог его винить. Откуда ему было знать, что Макрону обещали поддержку со стороны гарнизона Лондиниума и перспективу того, что Девятый легион придет им на помощь, но его ожидало жестокое разочарование по обоим пунктам. Сейчас он мог бы использовать это как оправдание, но Макрон не был из тех, кто инстинктивно ищет виноватых в тех ситуациях, в которых он оказался. В конце концов, какая разница и какая польза от этого?

– Послушай меня, парень, - ответил он мягким тоном.
– Мы сейчас здесь. Это не изменится. Что случилось, то случилось. Возможно, ты и прав во всем, что только что сказал, но ты нападаешь на меня, разве мои извинения что-либо изменят?

Батилл открыл было рот, чтобы ответить, затем покачал головой.

– Ну?
– подсказал Макрон.

– Ничего, - пробормотал молодой человек.
– Это ничего не меняет.

– Хорошо, и что же это значит для тебя? Ты вместе с нами примешь смерть, глядя ей в хреновы глаза?

– Я… Я сделаю все, что смогу, центурион.

– Хороший ответ! Знаешь что, Батилл? Я думаю, из тебя получился бы отличный легионер, если бы ты присоединился к ним. При правильной подготовке и настрое я бы с гордостью сражался бок о бок с тобой.