Восстание
Шрифт:
Макрон почувствовал, как у него сжалось горло.
– Ты будешь утверждать, что я тебя изнасиловал?
– Если бы мне пришлось. Я бы не хотела позорить свою память о том, что мы разделили, но я бы сделала это ради Бардеи и интересов моего народа.
Макрон ошеломленно присел.
– Сраный Юпитер… Я тебя больше не узнаю. Что с тобой случилось, Боудикка?
– Рим. Со мной случился Рим. С моим народом и с каждым племенем Британии. Вы относитесь к нам как к своей собственности, которой вы можете распоряжаться по своему усмотрению. Вы оскорбляете все ценности, которые мы считаем священными. Ваше высокомерие и незнание наших обычаев висят над нами, как отвратительное, липкое зловоние. . . Мы смоем пятно бесчестия твоей кровью и снова станем чистыми.
– Нет, не станете, - возразил Макрон.
– Все, что произойдет, - это то, что вы некоторое время будете барахтаться в нашей крови, прежде чем Рим пошлет в Британию новые легионы, чтобы выследить и уничтожить каждого из вас, кто осмелится восстать против императора. Это так же верно, как восход солнца. Вы не можете победить. Я не сомневаюсь в храбрости тебя и твоего народа, а также в вашей готовности сражаться, но ваша победа здесь, в Камулодунуме, стала результатом того, что вы имели превосходящую численность и столкнулись с горсткой пожилых ветеранов и добровольцев. Как ты думаешь, что произойдет, когда ты выступишь против воинов легиона? Это самые подготовленные солдаты в известном мире. Машина для убийств, которая сокрушает все на своем пути. Вы знаете, что это правда. Вы видели, как они воюют, на собственном опыте. У твоего сброда против них не будет и шанса.
Ради твоего народа, ради жизни твоих детей, ради нашей дочери я прошу тебя положить конец этому восстанию и пощадить жизни, которые будут потеряны, если вы продолжите сражаться. Если вы согласитесь, я сделаю все, что смогу, чтобы молить о милосердии к вам. Последствия будут, это неизбежно, но погибнет гораздо меньше людей. Ты и дочери, вы сможете сбежать. Отправляйся к племенам на крайнем севере, там ты будешь в безопасности…
– Хватит!
– вмешалась Боудикка, нахмурившись и поднявшись со стула.
– Я достаточно наслушалась хвастовства римлян. Что бы ты ни говорил о своих легионах, Макрон, они по-прежнему состоят из людей из плоти и крови, которые могут умереть так же легко, как и любой другой, даже, как например, мой сброд, - добавила она с насмешкой.
– Поднимайся!
Он изо всех сил пытался подняться и наконец встал перед ней. Она холодно смотрела на него.
– Следуй за мной.
Она подошла к пологам в задней части палатки, Макрон шел за ней. Тошнотворный запах, который он почувствовал, войдя, стал сильнее, как и жужжание, в котором он теперь узнал жужжание насекомых. Боудикка сделала паузу и повернулась, чтобы обратиться к нему.
– Ты говоришь, что у моих людей не будет шансов против ваших легионеров…
Она отдернула полог, и яркий солнечный свет залил палатку, заставив Макрона щуриться. Постепенно сцена перед ним стала отчетливой. Это была куча отрубленных голов, возможно, двести или три сотни. Насколько он мог разобрать, у большинства были стриженные волосы, как у римских солдат. Кожа была бледной, покрытой пятнами и засохшей кровью, что указывало на то, что люди погибли несколько дней назад. Темные кляксы мух кружились над кучей, а еще больше ползали по плоти и слепым глазам мертвецов. Запах, который Макрон уловил раньше, теперь окутал его гнилостным ароматом, заставил его желудок сжаться от отвращения, и на мгновение он испугался, что его вырвет. Он тяжело сглотнул, его взгляд остановился на древке, поднимающемся из середины кучи. Знакомые железные ручки торчали под прямым углом, а выше - золотые и серебряные медальоны, которыми было награждено подразделение. Наверху был позолоченный орел, а под ним — мемориальная доска, обозначающая Девятый Испанский легион.
Когда он посмотрел на орла, он осознал весь смысл того, что он увидел перед собой.
Боудикка указал на головы и штандарт.
– Как видишь, мой сброд – как ты выразился – столкнулся с твоими драгоценными легионерами. Они двинулись прямо в ловушку, которую мы для них устроили, и мои воины раздавили их. Только их легату и горстке его людей удалось бежать. Остальные были убиты. Я бы сказала, что наша вторая победа за столько дней является доказательством того, что Рим можно победить. Даже сейчас весть об уничтожении вашего Девятого легиона распространяется по Британии, как лесной пожар, разжигая дух восстания в сердцах каждого мужчины и женщины, которые гордятся тем, что они кельты.
Глаза Боудикки блестели, когда она смотрела куда-то вдаль, за ужасные трофеи, сложенные вокруг штандарта с орлом.
– Воинство набирает силы подобные тем, которых этот остров никогда не видел. Мы уничтожим ваши легионы один за другим и украсим наши залы военными трофеями. Мы сбросим римлян в море, которое станет красным от их крови. Мы будем отомщены за каждое оскорбление, каждую кражу, каждое изнасилование и другие унижения, которые Рим обрушил на нас с тех пор, как его тень пала на наши земли. Этот день настал, Макрон…
Она повернулась к нему и отпустила полог палатки, закрывая жуткое зрелище за его пределами. Выражение ее лица смягчилось от жалости.
– Жаль, что ты не доживешь до нашей великой победы. Но утешайся мыслью, что наша дочь будет этому свидетелем.
Она тяжело вздохнула, и Макрон увидел, что она выглядит очень усталой. Затем она окликнула охрану, и через мгновение в палатку вошли двое стражей, которые вытащили Макрона из коровника. Она быстро выкрикнула приказ, и они схватили его за руки, прижав между собой.
– Прощай, Макрон. Когда ты вернешься к своим товарищам, дай им знать, что они умрут завтра.
*************
ГЛАВА VII
Когда над лагерем восставших рассвело, заключенные в коровнике с тревогой ждали, когда их поведут навстречу смерти. Макрона засыпали вопросами, когда его привели накануне вечером. Он описал то, что произошло, не упоминая о еде и вине, и завершил объявлением Боудикки об их предстоящей казни. Остальные пленники были ошеломлены известием о поражении Девятого легиона. Была слабая надежда, что их удастся спасти благодаря вмешательству легиона. Теперь осталась лишь звенящая пустота.
Ночь прошла преимущественно в тишине. Большинство римлян было поглощено своими мыслями. Один из ветеранов попытался поднять себе настроение, затянув старую маршевую песню, но к нему присоединились лишь двое, нерешительно, и когда последний куплет закончился, не было никакой попытки продолжить следующий мотив. В темноте Макрон слышал случайное бормотание, а затем и приглушенные рыдания, которые, казалось, исходили от Батилла. Он надеялся, что каждый сдержит свое слово, когда придет время умирать. Несмотря на разоблачение судьбы Девятого, важно было проявить мужество и неповиновение. По крайней мере, это они могли сделать перед смертью.
Когда взошло солнце, его тепло просочилось в коровник, делая зловоние внутри еще более невыносимым. Снаружи они могли слышать, как оживает лагерь, и в голосах повстанцев отчетливо угадывалась праздничная нотка; волнение, которое усиливало ужасное ожидание пленников, пока они ждали. Утренние часы прошли с мучительной медлительностью, тоже своего рода пытка, подумал Макрон. Было странно, что, столкнувшись со смертью, он обнаружил, что хочет, чтобы это положение закончилось, вместо того, чтобы желать оттянуть печальный конец на еще несколько последних драгоценных моментов.