Восстание
Шрифт:
Его слова поддержки вызвали у молодого человека слабую улыбку. Будем надеяться, что его решение продлится до времени, назначенного для его смерти, и на протяжении всех мучений, которые наверняка бритты им уготовили, если Макрон хоть немного разбирается в кельтских вкусах в уничтожении захваченных врагов.
Снова наступила тишина, и заключенные попытались найти удобные позы, чтобы отдохнуть и ослабить давление своих пут. Макрон закрыл глаза и попытался игнорировать неистовую жажду и раздраженное урчание в голодном желудке.
Свет померк, наступила ночь, и коровник осветился отблеском костров мятежников. Заключенные снова были вынуждены терпеть громкий шум праздника, смех, пение и хвастливые разговоры, смешанные с потрескиванием пламени. Подойдя ко входу, Макрон взглянул сквозь щель в бревнах и увидел четырех крупных охранников, выставленных прямо снаружи. Они стояли, опершись на копья и щиты. Он заметил, что они не пили и, очевидно, получили строгий приказ выполнять свою обязанность внимательно следить за заключенными.
Он отошел от входа и сел у стены, пытаясь отвлечься от ожидавшей его смерти. Он представил себе свою жену Петронеллу, находящуюся в безопасности в Лондиниуме, в гостинице, принадлежащей его матери Порции. Если Девятый и Второй легионы прибудут раньше Боудикки, Лондиниум можно будет успешно защитить, а повстанцев отогнать. Если же нет … Он надеялся, что Петронелле и Порции хватит здравого смысла сесть на первый же доступный корабль, направляющийся в Галлию. Если бы они ждали слишком долго, и паника охватит жителей Лондиниума, то для эвакуации населения осталась бы лишь часть причалов, необходимых для этого. Остальным придется бежать из города, и если восстание разрастется, нигде на острове для них не будет безопасного убежища.
Он выругался себе под нос. Его попытки отвлечься от мыслей о собственной участи привели только к тому, что он почувствовал себя еще хуже. Он закрыл глаза и попытался вообще ни о чем не думать, представляя себе центурию легионеров на плацу и пересчитывая каждого по очереди, пока не заснул.
Несмотря на дискомфорт от пут, а также голод и жажду, Макрон проспал всю ночь и был разбужен грохотом двери, ударившейся о стену. Его глаза открылись, и он покосился на темные очертания двух здоровенных воинов, стоящих на фоне утреннего солнца. Они оставили свои щиты и копья и наклонились, чтобы схватить его за руки, дернув на ноги, прежде чем потащить ко входу. Теперь он окончательно проснулся и успел только окликнуть через плечо.
– До свидания, парни! Увидимся по ту сторону реки. Не забывайте, что я вам говорил!
Затем он оказался снаружи, его вытащили из коровника. Короткая цепь на его лодыжках позвякивала. Когда его глаза привыкли к яркому свету, Макрон оглядел окрестности. Он находился на небольшом склоне, откуда открывался прекрасный вид на обширный лагерь, почти вдвое превышающий тот, который он видел, когда повстанцы впервые выстроились перед стенами Камулодунума. Это зрелище заставило его пульс участиться от беспокойства. При таких темпах римская армия Британии будет безнадежно проигрывать в численности до того времени, когда она сосредоточит достаточно людей, чтобы успеть противопоставить себя врагу хоть с какими-то шансами на победу. Он почувствовал болезненное чувство утраты, вспоминая товарищей, которых потерял в последней битве. Шпион Аполлоний, качества которого он начал ценить лишь под конец его жизни, сколько они были знакомы. Ветераны, среди которых он жил с тех пор, как они с Петронеллой поселились в колонии год назад. И Парвий, немой мальчик, которого они взяли к себе, и который предпочел вернуться в город, чтобы сражаться рядом с Макроном, а не бежать вместе с женщинами и другими детьми. Все погибли в бою, и, возможно, он должен быть за это благодарен. Почти наверняка это был лучший конец, чем те ужасы, которые бритты приготовили для горстки выживших, которых они захватили.
Его мысли были прерваны пронзительным криком, и краем глаза он заметил какое-то движение. Слишком поздно пытаться защитить себя. Удар пришелся ему по голове. Он обернулся и увидел женщину лет сорока с темными волосами, завязанными сзади куском ткани, в клетчатой тунике, затянутой на талии. Ее лицо было искажено яростью, пока она выкрикивала оскорбления и наносила ему удары по голове. Макрон поднял руки, чтобы защитить себя, и был вознагражден воем боли, когда ее кулаки коснулись железных кандалов на его запястьях. Но уже подоспели другие, мужчины, женщины и даже дети, некоторые в гневе набрасывались на него, другие презрительно издевались и плевали.
– Хреновы смельчаки, пойти на человека в цепях!
– крикнул он в ответ.
– Дисовы трусы! Снимите эти долбанные цепи, и мы посмотрим, из чего вы сделаны!
Один из охранников хорошенько приложил его кандалами по виску и прорычал что-то на иценском диалекте, но сквозь звон в ушах Макрон не смог уловить сказанное, хотя он хорошо владел их языком. Тем не менее, предупреждение было ясным. Он сгорбился вперед и изо всех сил старался отразить дальнейшие удары, пока охранники тащили его дальше, отталкивая тех, кто пытался его ударить, пока троица проходила мимо.
Наконец Макрон увидел впереди на вершине склона палатку. Он признал, что это образец римской конструкции, очень похожий на те, которые использовали старшие офицеры легионов. «Вероятно, украдено со складов Камулодунума», - предположил он. Или, возможно, трофеи с одной из вилл, принадлежавших более богатым римлянам региона. Вокруг нее выстроились повозки, образуя скромную ограду с выходом на склон, охраняемый несколькими воинами. Когда его протащили через отверстие, воины сомкнулись за ним, чтобы не пустить небольшую толпу, преследовавшую их через вражеский лагерь. Он опустил скованные руки, благодарный, что повстанцы больше не делали его живой мишенью, и посмотрел вверх. Еще два воина стояли по обе стороны от раскрытых пологов палатки.
Один из сопровождающих толкнул его, и он пошатнулся вперед, едва сумев удержаться на ногах. Бритт ткнул пальцем в сторону палатки и отдал приказ. Шаркая вперед, Макрон подошел к отверстию, и один из охранников наклонился внутрь и крикнул. Ответил женский голос. Он почувствовал холодок ожидания, когда узнал голос Боудикки. Страж повернулся к нему и пригласил войти.
Внутри находились три женщины. Боудикка сидела на мягком сиденье римского типа, а ее дочери, Бардеа и Мерида, сидели на табуретах по обе стороны от нее. Они ели за низким столом, на котором стояли серебряные блюда с мясом, хлебом и фруктами. Макрон облизнул губы при виде еды и кувшина с вином, стоящего в стороне. Женщины какое-то время холодно смотрели на него, прежде чем Боудикка тихо заговорила со своими дочерьми, и они покинули палатку через боковой откидной борт.
Макрон стоял перед царицей иценов и старался не поморщиться, напрягая позвоночник и ощущая боль от ударов, полученных им по пути из коровника. Боудикка неподвижно смотрела на него с выражением отвращения. Ее нос сморщился, и он почувствовал откуда-то слабый приторно-сладкий запах и приглушенный гудящий звук.
– Было время, когда я даже близко не могла представить себе, что мы встретимся как враги, - начала говорить она на латыни с легким акцентом.
– Когда мы с тобой впервые встретились, а затем бок о бок сражались против культа Темной Луны много лет назад.