Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть

Хизер Питер

Огромный шаг вперед был сделан двумя поколениями ученых позже с публикацией приблизительно в 1140 г. произведения Concordantia disconcordantium Canonum («Согласование противоречащих канонов», часто называемое «Декрет»), написанного юристом Грацианом, о котором больше ничего и не известно. Он работал в Болонье вместе со всеми римскими юристами, но в остальном даже дату написания его труда пришлось вычислять по подтексту. Произведение включает некоторые положения II Латеранского собора 1139 г., но они не полностью систематизированы. Однако Грациан последовал совету Иво Шартрского и применил принципы, используемые современными ему римскими юристами, к проблемам церковного права. Эти юристы могли строить свои комментарии, изучая юстинианские тексты с начала до конца. Не существовало единого установленного текста церковного закона, так что прежде, чем начать, Грациану пришлось сформулировать ряд тематических рубрик, под которыми он мог затем собрать все соответствующие судебные решения из огромного массива канонических текстов. После этого, следуя методам римских юристов, он приступил к приведению нестройного хора своих многочисленных текстов в порядок с помощью обсуждений, в которых пытались применять последовательные принципы анализа, чтобы получить правильный ответ.

Это был удивительный труд любви, научной мысли и мастерства. В общем и целом он так

или иначе привел в порядок около 3800 первоначальных судебных решений, терпеливо применяя все те же принципы, намеченные Иво Шартрским. Столкнувшись с противоречием, вы всегда должны следовать наибольшему авторитету, и здесь влияние Pseudo-Isidore ясно видно. Папские декреталии стоят на самом первом месте, затем идут решения вселенских соборов, а затем провинциальных синодов. Но Грациан осуществлял и другие принципы, проистекавшие прямо из римских юридических споров. Неизменное против изменяющихся законов и общее против конкретных законов – эти категории анализа он нашел чрезвычайно полезными, а также все критические замечания о важности тщательного текстуального анализа, будь то фактически использованный язык или оригинальный контекст любого решения.

«Декрет» Грациана ознаменовал начало, а не конец революции. Труд, который он написал, настолько превосходил все, что было раньше, что хотя его так и не приняли официально, но он немедленно стал отправной точкой всех будущих исследований, и это совпадало с курсом, взятым современной школой римского права. Как и с римским правом, глянец являлся избранным оружием, а так как Грациан сам с ними работал, часто трудно отличить его изначальные решения от решений тех, кто продолжил его труд. И опять-таки, как и с римским правом, обычный и совершенно необходимый сверхглянец – еще один труд Glossa Ordinaria – стал конечным результатом. В случае с церковным законом 90 процентов работы было сделано в 1210-х гг. Иоханнесом Тевтоникусом, а приложение написал Бартоломеус Бриксиенсис в 1240-х гг. Оба они учились и проделали основной объем работы в Болонье, хотя Иоханнес в конечном итоге вернулся домой на север и стал аббатом Хальберштадта [337] . «Декрет» Грациана и весь тот блеск, который он породил, сделали многое для того, чтобы церковный закон стал удобной для применения системой, но, несмотря на тот факт, что влияние Pseudo-Isidore повсеместно укреплялось, мы все еще не добрались до сути той роли, которую играл Грациан в упорядочении папской власти в западноевропейском христианском мире. Чтобы понять это, мы должны принять в расчет второй этап развития события – следствие непосредственно из новаторского труда болонских канонистов.

337

Хорошее введение в тему: Брандидж (1995), с. 3; Стейн (1999), 49 и далее. Первая часть текста Грациана переведена у Томпсона и Гордли (1993), которые также предлагают чрезвычайно полезное введение в тему.

«Декрет» Грациана немедленно стал не только отправной точкой для дальнейших академических исследований, но и быстро превратился в самый важный доступный текст для разрешения церковных споров. К третьей четверти XII в. хорошее знание этого текста было абсолютно необходимо для высокопоставленных церковнослужителей, и они либо сами обеспечивали себе это знание (известно, что Томас Бекет провел по крайней мере год в Болонье), либо нанимали других служителей церкви, им обладавших. Епископ Лондонский Гильберт Фолиот (1163–1187) послал двух своих племянников и еще одного церковника в Болонью для получения необходимых знаний, и выпускники болонских школ ко второй половине XII в. пользовались большим спросом повсюду в Западной Европе. Но практическое использование текстов в церковных спорах сочеталось напрямую с продолжением академической учебы сначала в Болонье, а затем и в других местах (Париж, в частности, становится центром изучения церковного права), чтобы продемонстрировать, что в случае канонического права продолжающегося процесса доказательства с помощью блеска будет недостаточно, чтобы превратить оригинальные тексты в связное законодательство. Со сводом законов Юстиниана этот трюк прошел, но в том случае римские юристы из Болоньи являлись косвенными бенефициариями сотен лет древнеримских юридических знаний, и в их распоряжении находился только один источник права, с которым им приходилось иметь дело. Источники церковного права, напротив, были такими различными, а «Декрет» Грациана – лишь первой ступенью в необходимом процессе академической юридической консолидации, что наведения глянца было бы недостаточно. В очень многих местах Glossa Ordinaria либо совсем не решается та или иная проблема, либо дается неудовлетворительный ответ.

Поэтому церковному праву дополнительно требовался набор тщательно выбранных постановлений, который, с одной стороны, заполнил бы явные пробелы, выявленные практикой и исследованиями, а с другой – представил бы определенные решения в тех случаях, когда стандартные стратегии не дают ответа. Учитывая выдающееся положение реформированной папской власти в жизни западноевропейского христианского мира к XII в. и признание юридического превосходства изданных папой постановлений, которые были введены в развивающуюся юридическую традицию начиная с Pseudo-Isidore, мы можем предположить, что такие постановления находились только в Риме. Действительно, в одном ключевом отрывке сам Грациан дал понять, что это так:

«Священная римская церковь передает право и власть священным канонам, но она не связана ими, так как она обладает правом устанавливать каноны, будучи главой всех церквей, от постановлений которой никто не может отступать» [338] .

Этот процесс неожиданно усилился в середине XII в. Папа римский Евгений (1145–1153) издал двенадцать официальных постановлений – декреталий – за шесть или около того лет своего правления, Адриан IV (1154–1159) – лишь восемь за пять лет, а папа Александр III (1159–1181) – 713 за двадцать два года. Другими словами, понадобилось около двадцати лет, чтобы все выводы «Декрета» Грациана пробили себе дорогу в церковном мире западноевропейского христианства, но, как только они это сделали, на долю папской власти выпало решать одну за другой новые задачи. Некоторые из этих постановлений были приняты по небольшим повседневным делам, и лишь относительно немногие имели отношение к серьезным разногласиям, а многие (некоторые современники жаловались, что слишком многие) включали «раздачу слонов» – милостей – и демонстрировали отсутствие какого-либо вникания в этот процесс. Но общий эффект от потока просьб и ответного потока декреталий практически и символически поставил папскую власть в центр всех процессов, происходивших в латинском христианском мире. Поэтому очень быстро стало необходимо собирать ответы,

которые папы римские давали в своих письмах, так как некоторые из них решительным образом изменяли закон. При изучении законодательства Карла Великого и его преемников могло показаться, что необходимость собирать все новые постановления была не сразу осознана, по крайней мере не на вершине власти. Первые попытки собирать новые папские декреталии, по-видимому, были несанкционированными и являлись инициативой на местах, быть может, действующих юристов (духовных потомков тех, кто собирал законодательство позднеримских императоров еще до составления сводов законов). Затем в 1234 г. папа римский Григорий IX разрешил опубликовать собрание декреталий Liber Extra. Он был extra, потому что содержал материалы, не входившие в «Декрет» Грациана. Этот труд состоял из 1971 декреталии-постановления в пяти книгах. Приложение к нему вышло в 1298 г., когда папа Бонифаций VIII санкционировал публикацию сборника Sixtus, названного так, потому что это была шестая книга декреталий в добавление к уже вышедшим пяти. Так закончился долгий созидательный процесс: Грациан и его глянец вместе с шестью дополнительными томами декреталий будут оставаться общепринятыми источниками западноевропейского церковного права вплоть до 1918 г. [339]

338

Грациан Decr. C. IX. Q. 1 dictum post с. 16 (1011).

339

Существуют много возможных трактовок, но см.: Моррис (1989), 397–416; Брандидж (1995), с. 3; Стейн (1999), 49 и далее.

Но наш интерес к этому средневековому решению интеллектуальных проблем, поставленных разнообразием и сложностью древнего церковного права, не главный. В следующем веке после публикации труда Грациана (и именно здесь он становится главной нашей целью) этот разворачивающийся процесс также закончил превращение папы римского в полностью функционирующего ответственного главу западноевропейского христианского мира. Уже ко времени правления папы Александра III единственным местом, где можно было решить какой-то очень сложный церковный вопрос, был Рим. В результате процесс издания декреталий убил двух зайцев. Во-первых, любой остающийся идеологический дефицит более чем окупился сполна. Та ситуация, когда пятьсот и более лет божественное назначение монархов – в сочетании с их практическими полномочиями – попирало особый статус Римской епархии, осталась в прошлом. Папская власть в решении церковных вопросов стала бесспорным фактом.

В равной степени, если не гораздо более, важно то (раз варварские папы римские уже почти выиграли идеологическую битву), что этот процесс в конечном итоге решил материально-технические проблемы, которые всегда ограничивали способность Рима диктовать во всех подробностях повседневную религиозную жизнь. К 1200 г. римская власть уже приобрела такую форму, при которой она легко распространялась во всех уголках западноевропейского христианского мира. Раньше, чтобы узнать, что думает тот или иной папа римский, нужно было ехать в Рим или посылать ему письмо и ждать ответ. Начиная с 1234 г., в частности с публикации Liber Extra, все изменилось. По подавляющему большинству вопросов мнение папы римского теперь было доступно в письменной форме, которую имеющие папскую лицензию судьи использовали при решении тысяч дел по всей Западной Европе. Развитие церковного права при главенствующей роли папы римского «привело гору к Магомету», и религиозная жизнь на широких европейских просторах впервые могла идти под бой барабана, в который гулко колотили в Риме.

Подобно папе Иннокентию III на IV Латеранском соборе, мы приближаемся к концу нашего пути. Благодаря варварским папам конца XI в. папская власть сумела стать независимой от Священной Римской империи, а благодаря Грациану и составителям декреталий в XII – начале XIII в. она наконец смогла получить практические рычаги власти. Они превратили теоретическое идеологическое превосходство в функционирующую церковную империю, которая могла действовать, несмотря на далекие от современных средства связи, на огромных территориальных просторах. Во всем этом выделяются две особенности этой истории. Во-первых, в отличие от своей предшественницы эта Вторая Римская империя была создана без сознательного плана Рима, да и фактически по большей части за его пределами. Создание Карлом Великим западноевропейского христианского мира в форме введения христианского религиозного рвения и обучения христианству, которые на протяжении поколений могли гарантировать точное воспроизведение сути религии, впервые независимой от подъема и падения окружающих политических структур, стало первым ключевым шагом на этом пути. Все последующие значительные события аналогичным образом происходили за пределами стен этого города и по инициативе неримлян. Церковь после Каролингов в самом Риме не проявила ни малейших признаков того, что она обладает способностью или даже желанием преобразовать свой давний папский престиж в действующую папскую власть. Потребительский спрос на севере Европы, вызванный неспособностью имперских структур обеспечивать необходимое церковное единство, лежит в основе этого преобразования. Именно этот спрос прежде всего заставил ряд пап римских взять на себя более активную роль, а затем церковнослужители с варварского севера сами вторглись в Рим, чтобы занять эту должность и перестроить ее по новым – своим собственным – образцам. Контраст со старой Римской империей не мог быть ярче. Тогда вся власть и замысел находились в самом Риме. К 1100 г., откликаясь на демографические, экономические и культурные изменения сменяющихся веков, пока Рим снова был паровозом империи, вся власть сместилась к бывшему варварскому северу.

Во-вторых, в истории Первой Римской империи правовые структуры играли лишь второстепенную роль, оказывая размягчающее воздействие на все ее функционирование. Первоначально империя была создана непосредственно силой оружия при поддержке дипломатического запугивания. Применение римского права и изначально, и впоследствии очень медленно распространялось по ее владениям с предоставлением гражданства, которое поднимало потомков некоторых из ее завоеванных подданных до положения полностью облеченных избирательным правом граждан. Поэтому римское право превращало государство-завоевателя, вышедшее из Рима, в совокупность более или менее равных сообществ. Однако в случае с папской властью это была правовая система, тоже взявшая основные методы, формы и большую часть содержания из ранних моделей Римской империи. Эта система превратила идеологическое превосходство в реальную имперскую власть. К 1200 г. по всей Западной Европе начала складываться сеть самостоятельных церковных судов, в которых церковный закон, определенный папой римским, применялся судьями, получившими лицензию от папы, и любые новые или неясные ситуации требовали обращения в Рим для своего разрешения. Там, где гражданское право старой Римской империи смягчало влияние имперской власти, распространение церковного закона новой Римской империи усиливало его.