Восточный проект

Незнанский Фридрих Евсеевич

Грязнов предложил об этом факте молчать, а когда завтра прилетят эксперт-криминалист и эксперт-взрывотехник, обоих, вместе с Галей, отправить сюда — и пусть работают. Задача: найти пули, выпущенные тем истребителем, — это первое. И Самохваленко авторитетно подтвердил, поскольку сам служил авиационным механиком, что вещь эта вполне возможная — пули наверняка если не все, то некоторые могли застрять где-то в пространстве между внешней и внутренней обшивками фюзеляжа, заполненном утеплителем и звукоизоляционными материалами, которые, кстати, выгорели не полностью.

Просто шибко муторное это занятие — собирать, искать, просеивать. А что поделаешь, такая работа…

А второе задание на завтра — на том месте, где лежал застреленный министр, перепахать все вокруг в буквальном смысле, но отыскать гильзу от его пистолета. Сам пистолет — это отдельный разговор, и не дай бог следователю Харченко «утерять» это вещественное доказательство.

— «Макаров», говоришь, был? — спросил Вячеслав Иванович у Данина.

Бронислав подтвердил. И тут же выразил желание завтра участвовать в поиске, помогать экспертам.

«Ну конечно, экспертам, не Галке же!» — подумал Грязнов, усмехнулся и дал свое «добро», заметив, как Броня слегка покраснел, а Романова сделала независимый вид, будто и не поняла, о чем шла речь.

Чуть погодя, когда уже ехали в поселок, участковый стал уговаривать заехать к нему, хоть чайку попить, но теперь уже Вячеслав Иванович был неуступчив.

— Завтра, Бронислав, если будет охота, угостишь наших коллег, а сегодня у меня еще дела есть серьезные. И очень важные. А про то, где мы были, чем занимались и про что говорили у вас в поселке, ребятки, никому рассказывать не надо. Не ровен час, снова раздадутся взрывы, и тогда совсем уже концов не соберем…

Распрощавшись с помощниками, Грязнов вырулил на асфальт и спросил у Гали:

— Ну-ка, навскидку, министр мог отстреливаться?

И Романова без паузы ответила:

— И сомнений нет, наверняка. Все-таки молодец был мужик… Вытаскивал, спасал… А эти негодяи — откуда они взялись? Местный ОМОН, у которого после Чечни крыша поехала? Или это приезжая публика? Как бы проверить? Броня достаточно конкретно, несмотря на маску, описал их командира. Дядь Слав, может, с помощью твоего «кадра», о котором ты обмолвился как-то, попробовать узнать, ему-то проще, он тут свой?

— Умница… Вот за что тебя люблю… Но у меня еще один ход в запасе имеется.

— Какой? — живо заинтересовалась Галя.

Она Вячеслава Ивановича почтительно называла по имени-отчеству всегда при посторонних, даже при Турецком, а вот наедине иногда позволяла себе такую вот, почти семейную, вольность и видела, что Грязнову это нравилось. Да ведь он и был ей, в общем, почти родственником, так заботился о ней — в память о покойной своей начальнице Александре Ивановне Романовой, Шурочке, Галиной родной тетке.

Грязнов с улыбкой посмотрел на нее и покачал головой.

— Рано еще… Да, слушай, а этот Броня — тоже очень неплох, очень… — без всякой цели, ни на что не намекая, заметил Грязнов.

И Галка вдруг покраснела. А он громко расхохотался, будто ничего смешнее не видывал в жизни.

— Да ну тебя, дядь Слав, — пунцовая от смущения

и оттого еще более привлекательная, пробурчала Галя. — Охота тебе, ей-богу…

— А чего, может, мы его в Москву попробуем перевести, а? Ты не против? А что Володька скажет?

— Если помочь человеку, так надо помочь, а смеяться зачем? — Она, похоже, обиделась.

— Ладно, не обижайся, это я, чтобы малость скинуть напряжение. — Он достал из кармана мобильник и набрал номер. — Настенька? Как у тебя дела? Ты их посмотрела?

Масловская ответила, что сегодня будет о чем поговорить. Но хотя работа ее только началась, первые результаты не заставили себя ожидать.

— Есть? — спросила напряженная от ожидания Галя.

— А как же? Не без того… Слушай, я тебя сейчас закину в гостиницу, ты отдыхай себе и наружу одна носа не высовывай, не исключаю, что, в связи с некоторыми нашими «телодвижениями», за нами будет установлен жесткий контроль. В номере лишнего не говорить, проверяться будем каждый раз, когда возвращаемся. А я вернусь, и вечерком устроим маленький военный совет.

— А вы куда, Вячеслав Иванович, если не секрет?

— Секрет, — коротко ответил Грязнов, не отрывая взгляда от дороги, поскольку стало уже вечереть.

3

Высадив у «Енисея» Галю, Грязнов достал мобильник и, отыскав среди своих записей телефонный номер начальника УВД края Горбенко, набрал его. Но вместо генерала трубку подняла женщина, наверное, секретарша. Вежливо осведомилась, кто звонит и по какому поводу, чтобы доложить начальнику.

— Скажите, генерал Грязнов. Сидор Остапович поймет.

— Горбенко у аппарата, — раздалось почти тут же. — Здорово, Вячеслав Иванович! Что ж ты, брат, обижаешь старого приятеля? Прилетел и носа не кажешь?

— Так вот и собираюсь. У тебя как со временем? Уделишь? Опять же и рабочий день вроде кончается, как?

— А какие же могут быть разговоры? Жду, конечно.

Так, с этим вопросом было ясно. Теперь следовало создать необходимые условия для приятельского, а главное, душевного разговора.

Вячеслав Иванович остановил машину у центрального универсама «Енисейский» и устремился прямиком в отдел алкогольных напитков. Не дорог, говорят, подарок, дорога любовь. Значит, и Грязнов должен был появиться у Горбенко с московским «гостинцем», неважно, что он приобретен фактически напротив Управления внутренних дел. И Сидор, конечно, это знает, но и вида не покажет.

Он взял пару бутылок армянского коньяка (одну для себя) и две коробки дорогих шоколадных конфет (одну для своих женщин, ибо Грязнов всегда слыл дамским угодником и не собирался терять этой марки).

Другую коробку получила секретарша Горбенко — дама в возрасте и, как говорится, запоздало цветущая, которая при виде подношения немедленно расположилась к московскому гостю — знала уже, кто приехал, — всей душой и… всем остальным. С полиэтиленовым пакетом в руках Грязнов, хотя в приемной сидело еще двое человек, возможно ожидая «высокой аудиенции», без всякого предупреждения прошел в кабинет начальника.