Восточный вал
Шрифт:
— Согласен, поведение их впечатляет, — признал Штубер.
— Неутомимые, ничего не помнящие и ни к чему не стремящиеся… — вдохновенно продолжил свой рассказ Фризское Чудовище, — они представляют собой совершенно новую популяцию гомо сапиенс, на плечи которой со временем ляжет основное бремя всех тяжелых физических работ, обслуживание крематориев, а там, кто знает, возможно, и охрана «Регенвурмлагеря».
— Батальон зомби-охраны?
— Под опеку которого, для начала, будет отдан один из районов «СС-Франконии». Под командованием, естественно,
Он приказал офицеру охраны поднять бригаду, заставить ее взять только что принесенные из ближайшей выработки камни и отнести обратно.
— Взбунтоваться они не способны? — поинтересовался Штубер.
— Во имя чего? Свобода им не нужна — они попросту не знают, что это такое. Мир воспринимается ими таким, каким они его видят после своего возвращения из загробия.
— А сны?
Рослый широкоплечий парень споткнулся, и камень, выпавший из его рук, чуть не лишил Штубера пальцев ноги. Тут же откуда-то появился охранник и несколькими ударами плети заставил зомби поднять свою ношу и двигаться дальше.
Штуберу понял, что боль от ударов плеткой зомби, несомненно, ощутил, однако покорность, с которой он вновь поднял камень и пошел дальше, превосходила всю мыслимую допустимость. Такие чувства, как обида, гордость, оскорбленное достоинство, тоже, очевидно, были неведомы ему.
— Кажется, вы что-то там сказали по поводу снов, — нарушил молчание Крайз.
— О снах свободы, переносящих зомби в их прошлую жизнь. Не могло же умерщвление избавить их от ночных грез, в которых всегда отражается частица жизни.
— Странно, над этим мы до сих пор не задумывались. Сны! — удивленно смотрел на Штубера Крайз. — Сны… А ведь и в самом деле… Нужно будет изучить. Хотя… сны — всего лишь сны…
— Кажется, вы собирались превратить в зомби этого своего пленного скульптора? — совершенно некстати напомнил ему бригаденфюрер фон Риттер.
— Отшельника? Замысел такого перевоплощения действительно существует. Видите ли, в его лице мы видим одного из самых странных воителей нынешнего столетия.
— Жалко стало отдавать его в руки доктора Мартье? — въедливо ухмыльнулся бригаденфюрер.
— Видите ли, речь в данном случае идет не о пленном солдате. Речь идет о… таланте! — назидательно молвил барон. — Я верно понял, господин Крайз: со временем зомби могут возвращать себе память и хотя бы часть сознания?
— Судя по всему, могут… Если долго не подпаивать их снадобьем доктора Мартье. Но каким образом это способно отразиться на таланте вашего Отшельника — этого я не знаю.
— А доктор Мартье?
— Мартье этим тоже не занимался, — поспешно объявил Крайз.
Штубер задумчиво почесал подбородок. Отдавать Отшельника на растерзание сатанистам из «Лаборатории призраков» ему уже не хотелось. Да и Крайзу, суд я по всему, тоже не хотелось терять талант, благодаря которому он собирался создавать свой «Лувр Распятий».
В то же время важен был эксперимент. А действительно, что произойдет с талантливым, хорошо известным ему,
— Ладно, Крайз, — сказал Штубер после минутного колебания, — с Отшельником пока торопиться не будем. Пусть еще какое-то время поработает в подземелье, освоится…
— Ваш патронат можно было бы оправдать желанием позволить вашему Отшельнику усовершенствовать свой талант.
— Спасибо за подсказку, дорогой Крайз.
— На самом же деле вами руководит какое-то иное стремление.
— Стоит ли в этом сомневаться?
— Этот человек почему-то очень дорог вам…
— Как одна из тайн войны. Из величайших ее тайн, унтерштурмфюрер Крайз.
— Отшельник — одна из величайших тайн войны?! — изувечил ухмылкой и без того изувеченное лицо свое Фризское Чудовище.
— Тайной, Крайз, тайной. Именно так и станут со временем воспринимать его все, кому окажется доступной биография Отшельника.
«Каковой являешься и ты, величайший из ее уродов, — добавил Штубер уже про себя. — И счастье твое, что ты этого не осознаешь».
— Он уже приступил к работе?
— Пока что с его помощью определены три места для установки распятий, три «кельи». Этот недоученный священник считает, что устанавливать лики Христа можно далеко не в каждом месте. Должно существовать какое-то знамение или хотя бы внутреннее озарение. Подсказка внутреннего голоса.
— Со знамениями и озарениями у нас сложновато, — согласился Крайз. — Но если они уже трижды посетили Отшельника…
— В любом случае, — проигнорировал его иронию Штубер, — завтра этот христопродавец начнет священнодействовать.
К удивлению барона, после этих слов Крайз набожно перекрестился.
— Будет ли когда-нибудь оценено все то, — вздохнул он, по-монашески потупив взор, — что мы с вами, ежедневно, стоя между жизнью и смертью, делаем для всемирной науки?
— Будет… Причем достойнейшим образом.
— Неужели верите в это?
— Верю, наши труды будут оценены. Но лишь в том случае, если нас обоих повесят на виселице, которую соорудит прямо здесь, в «Регенвурмлагере», мой Отшельник. Величайший, должен вам сообщить, висельничных дел мастер!
— Мрачный юмор у вас, барон фон Штубер.
— Могу даже уточнить: погибельный и виселичный. Но таков мой жизненный принцип: видеть и воспринимать все в самых мрачных философских тонах.
— Но все же в философских…
— Естественно. Вам приходилось когда-либо встречать человека, в котором талант великого скульптора поступался лишь таланту великого мастера сотворения виселиц, автора лучшей виселицы Второй мировой войны?! То-то же, — не стал Штубер дожидаться ответа Крайза, — и мне тоже не приходилось.