Вой оборотня
Шрифт:
Мы прошли по лугу. Высокая изумрудная трава сияла капельками росы, как драгоценностями, но от этого богатства быстро промокли штаны, и становилось холодно.
Настроение у меня все больше портилось, по мере того как возбуждение улетучивалось. Противно, когда твои дурные мысли сбываются – было плохо, а стало еще хуже. Вот кто-то упырей на нас с Молотом натравил. Не думаю, что это была чья-то шутка, так не шутят. А значит?
Вот то-то и оно, убить нас хотят. А за что? И зачем?
Перешли мост, рассредоточиваясь по фургонам. Наш фургон был последним, а значит, идти пришлось меньше, чему мы с Молотом несказанно обрадовались.
Усталость давала о себе знать, да и есть хотелось, поэтому, пока обоз не двинулся дальше, мы перекусили хлебом с куском копченого окорока, который выдал нам запасливый Мятник.
Караван тронулся, и я тут же залез внутрь фургона, на тот самый мешок, что приготовил мне Молот. Он же сел на лошадь и со страдальческой гримасой поехал рядом. Я ему не сочувствовал, у меня болела рука, во всем теле чувствовалась жуткая слабость, и не хватало сил даже на то, чтобы снять куртку.
Я расстегнул ремень, положил рядом меч, к которому больше не относился с пренебрежением, потому что осознал, что некоторых противников можно убить, только срубив голову с плеч.
А еще мне снова стало очень страшно: я вспомнил мерзкие пальцы, которые сжимали мое запястье, жуткие клыки, которые тянулись к моему горлу, и меня затрясло так, что даже лежать не смог.
Тело мне больше не подчинялось, оно заново переживало то, что могло бы случиться, и отпустило меня только тогда, когда я выпил вина.
Крупная дрожь понемногу сменилась мелкой, а опьянение мутной пеленой накрыло мозг – только тогда и удалось заснуть.
Плохой приснился сон, кошмарный, и я никак не мог из него выбраться. Даже после того, как Молот поднял меня и посадил на лошадь, отдельные жуткие картины продолжали всплывать перед моими глазами. Только к обеду, когда караван остановился на небольшой привал у очередной речки, чтобы напоить лошадей и перекусить, я окончательно пришел в себя.
Мятник забрал наших лошадей и повел на водопой, а я прилег в тени возле фургона и жевал кусок окорока с наполовину засохшей краюхой, который мне сунул возница. Правда, полежать удалось недолго, уже через пару минут за мной пришел охранник и повел к Бохану. Тот обедал. Еда у него на столе была побогаче, чем у нас, и ел он с огромным аппетитом, так что я ему даже позавидовал.
На столе был высокий кувшин с красным вином, должно быть, крепким и вкусным, лежала нарезанная солонина трех видов, пышный хлеб, словно только что из пекарни, рядом – зелень с огорода, а завершала все дымящаяся каша с салом, которую неизвестно кто сумел быстро приготовить.
Начальник охраны показал на стул напротив него, я не стал отказываться, горячего и мне хотелось попробовать.
Бохан бросил в рот кусок хлеба, хмуро глянул на меня темными глазами и негромко произнес:
– Слушай, парень, я знаю, что ты подрядился гонцом к жрецам храма Киля, а друг твой ни при чем, просто сопровождает тебя и помогает. Мне все равно, и услуга вроде небольшая, но полезная, жрецам угождать надо, иначе несчастий не избежать, да только теперь думаю иначе…
– Что вы хотите этим сказать? – Я понял, что разговор получается не очень хороший, жевать стал еще быстрее, чувствуя, что скоро меня из-за этого стола попросят, а потому старался забросить в свой живот как можно больше вкусных вещей. – Прошу прощения, не все понимаю в последнее время, то ли глуповат стал, то ли что-то непонятное со мной творится…
– Говорить мне тебе нечего, а вот спросить хочется. – Начальник охраны усмехнулся, последняя моя фраза ему понравилась. – От того, что ты ответишь, будет зависеть, как я стану к тебе относиться в дальнейшем. И лучше будет, если ответишь правдиво и откровенно, у меня чутье на вранье и недосказанности.
– Да пожалуйста. – Я налил себе вина, не дожидаясь, пока мне его предложат, и выпил. Хорошее вино, именно такое, как мне сразу показалось. – Скрывать особенно нечего, тайны не мои, а жрецов.
– Что везешь с собой?
– Ничего. – Я даже поперхнулся от неожиданности. – Правда, ничего…
Очень хотелось соврать, потому что в данном случае ложь гораздо правдоподобнее. Только сейчас задумался над тем, что произошло, попробовав взглянуть на события с точки зрения начальника охраны. Жрецы навязали ему в дорогу двух парней, и уже в первую ночь на караван напали упыри, да еще в том месте, какое всегда считалось безопасным. Да и лезли мертвецы только к одному фургону, где расположились эти ребята. Самое логичное объяснение, что они везут с собой нечто такое, что даже нечисть из могил поднимает.
– Смеешься надо мной, парень? Не советую. Дорога длинная, в ней много чего может произойти. Например, нападет на вас еще какая-нибудь нечисть, а охрана вам помогать не станет. И все вроде само собой: были ребята – и нет их: упыри сожрали!
– Я не смеюсь, у меня правда нет ничего. – Я налил себе еще вина и залпом выпил, аппетит уже пропал, а в голове закрутились разные не очень хорошие мысли. – Тяжелых вещей не везем, у нас только мешки с запасной одеждой и оружием, и то все это через вас передали.
– Сейчас проверим твои слова.
Бохан подал знак охраннику, стоявшему за моей спиной, и тот схватил меня за плечи с такой силой, что я чуть не взвыл от боли, а у меня еще от вчерашней ночи запястье синее.
Здоровый крепкий возница, который все это время стоял за спиной начальника охраны, выполняя роль слуги, вытащил меня из-за стола и тщательно обыскал, выбрасывая все, что нашел в моих карманах, на вытоптанную траву. Показал оба моих ножа и золото в поясе, незамеченным остался только стилет в правом сапоге.
– Это все?
Возница развел руками:
– Нет у него больше ничего, могу раздеть догола, если хотите…
– Ты сильно-то не старайся, – процедил я сквозь зубы. – Я таких добрых людей не забываю, и с тобой может что-то случиться.
– Хочешь, прямо сейчас тебе все зубы выбью, чтобы больше не грозился? – Мужик поднес огромный кулак к моему носу, он у него оказался даже больше, чем у Молота, и я решил, что такого голыми руками не возьмешь, а мои ножи на траве лежат, до них не дотянуться. – Ты лучше не задирайся, а то могу язык твой поганый отрезать. Мне это сделать ничего не стоит, я таких мальчишек, как ты, стопками в могилу укладывал, когда в королевской гвардии служил.