Вояж
Шрифт:
Счастливы были все. Лиззи громко разрыдалась, когда мать, позвонив ей в Мемфис, сообщила, что все хорошо. Лиззи ночь напролет смотрела новости и, не дождавшись репортажа Мэдди, позвонила ей домой. Там не отвечали. Она почувствовала, что дело плохо.
Позвонила Филлис Армстронг, сказавшая, что она и Джим рады за нее, но потрясены трагедией, особенно гибелью такого количества детей. Обе поплакали в трубку. После этого разговора Мэдди спросила медсестру о малыше. Энди находился под наблюдением в больнице и должен был там оставаться еще несколько дней. Органы опеки пока им не занимались. После
Ребенок прислушивался к ее голосу, и она предположила, что он ее узнал и в скором времени уснул у нее на руках. Думая об Энни, Мэдди не могла не плакать. По странной прихоти судьбы они очутились втроем в страшной западне. Еще через несколько минут она осторожно опустила ребенка в больничную колыбель и вернулась в свою палату, оплакивая Энни.
У нее ломило все тело, от усталости Мэдди еле держалась на ногах, но никаких серьезных повреждений не было, и она сознавала, как невероятно ей повезло. Глядя в окно, думала: как странно, что жизнь одних сберегает, а других нет… В чем смысл, каков потаенный замысел судьбы? Трудно было понять, почему она оказалась среди счастливчиков, а бедняжка Энни погибла. Ведь ей вроде бы предстояло прожить гораздо дольше, чем Мэдди!
Пока она ломала голову над загадками жизни, в палату с мрачным выражением лица вошел Джек.
– Полагаю, на сей раз не стоит спрашивать, где ты провела всю ночь. – Это «на сей раз» было излишним, но в этом был он весь. – Как ты?
Он выглядел растерянно и не знал, куда девать глаза. Он до самого конца не верил, что Мэдди оказалась под развалинами. Волнение было для него равносильно истерике, и Джек сильно удивился, когда оказалось, что это все-таки правда. Новость, что жена выжила, принесла ему облегчение.
– Представляю, как тебе досталось. – С этими словами он поцеловал ее в щеку. Медсестра внесла в палату огромную вазу с цветами от Армстронгов.
– Да уж, натерпелась страху, – произнесла Мэдди задумчиво.
Ее муж был мастером приуменьшать и унижать. Но в этот раз он оказался бессилен. Провести четырнадцать часов в разрушенном взрывом здании значило перенести тяжелую психологическую травму, как бы Джек это ни назвал. Она думала о том, рассказать ли ему об Энни и ее малыше и о том, как это ее тронуло. Нет, лучше не надо, все равно он не поймет.
– Все за тебя переживали. Я не думал, что ты там. Как ты там очутилась?
– Зашла купить оберточной бумаги, – лаконично ответила Мэдди, не сводя с мужа глаз. Он отошел в дальний угол палаты, как будто желая находиться от нее подальше. Сейчас она, заботясь о своей безопасности, тоже не хотела быть с ним рядом.
– Ты же
– Наконец-то я поняла, откуда брался этот страх: там небезопасно.
Оба засмеялись, но напряжение осталось. Мэдди еще не успела разобраться в своих чувствах после пережитого, но много чего передумала, пока сидела в темноте, пытаясь поддержать в Энни слабый огонек жизни. Она понимала, что прошла через величайший ужас в своей жизни и новых страхов необходимо избежать. Она уже смотрела в лицо самой страшной угрозе – смерти. Наказывать себя дальше было совершенно ни к чему: она дала себе слово, что этому наступил конец. Сейчас, глядя на мужа, неуклюже сидевшего на табурете в углу палаты, Мэдди понимала, что уже способна с этим покончить. Его любовь к ней была настолько мала, что он не мог заставить себя даже подойти к ней и обнять, не то что признаться в любви. На это Джек был совершенно не способен. До нее дошло, что он любит ее настолько, насколько это позволяет его натура, – совсем чуть-чуть.
Словно почувствовав, что между ними происходит что-то странное, Джек встал, шагнул к жене и протянул подарочную коробку. Мэдди молча приняла ее, открыла и обнаружила внутри тонкий бриллиантовый браслет. Вещица ей понравилась, и она машинально произнесла слова благодарности. Ей было невдомек, что Джек, покидая «Ритц Карлтон», купил два одинаковых браслета: один для жены – как компенсацию за все, что она пережила в рухнувшем торговом центре, другой для девицы, с которой провел ночь. Но, даже не зная этого, Мэдди хмуро вернула ему подарок.
– Я не могу этого принять, извини, Джек.
Он прищурился, глядя на нее: чувствовал, что жертва ускользает из его лап. Мэдди показалось, что он сейчас в нее вцепится, но этого не случилось.
– Почему?
– Я от тебя ухожу. – Она сама удивилась этим словам, но удивление Джека было гораздо сильнее. У него был такой вид, словно его ударили.
– О чем это ты, черт возьми? – Как всегда, прикрывает собственные грехи грубым обращением.
– Я больше так не могу.
– Как? – рявкнул он, вышагивая по палате.
Просто принять неизбежное и уйти Джек не мог. Он походил на тигра, подстерегающего добычу, но это не испугало Мэдди, хотя раньше она обмерла бы от страха. Она знала, что здесь, в больнице, ей ничего не грозит. Совсем рядом, за дверью, находились люди.
– Чего ты не можешь? Жить шикарной жизнью? Дважды в год летать в Европу? Пользоваться личным самолетом? Вешать на себя новые драгоценности, когда я по глупости их тебе покупаю? Да уж, не жизнь, а сплошные тяготы, потаскухе из Ноксвилла их не выдержать! – Он опять оседлал привычного конька.
– В этом все дело, Джек, – устало произнесла Мэдди, откидываясь на подушки. – Я не потаскуха из Ноксвилла. И никогда ею не была, даже когда бедствовала и терпела унижения.
– Ерунда! Не припомню, чтобы ты шла по верному пути. Ты даже не знала, где его искать. Да ты еще девчонкой вела себя как шлюха! Доказательство – Лиззи.
– Вот именно, Лиззи. Она – прелесть, достойный человек, хотя из-за меня ей пришлось очень нелегко. Теперь я перед ней в долгу. Перед ней и перед самой собой.