Война 2011. Против НАТО.

Березин Федор Дмитриевич

– Может можно все-таки вертолет?

– Опять! – взвивается генерал. – В прошлый раз вы уже потеряли один «Ирокез». Забыли, что у всей нашей страны их всего-то двадцать штук? И один угробил ты, подполковник Рушето. Я запрещаю использовать геликоптеры. Хватит нам уже потерь.

– Но с поддержкой с воздуха было бы…

– У меня тут и так всего один. Если этот шайтан – «Бук» – ухлопает еще и его, тогда…

– Но, генерал! Вдруг мы обнаружим этих русских и свяжем их наземных боем? Может тогда? Дабы не ушли опять? – подполковник смотрит на начальника умоляюще.

– Если только так, тогда еще туда-сюда, – генерал-майор все еще в сомнении.

– Все понял, генерал Хайруллах-бей. Спасибо! – тут же использует возможность Рушето. – Да благословит вас Аллах, за щедрость и понимание солдатских нужд.

86. Филогения [139]

Если не прислушиваться к звукам и видеть только то, что перед глазами, то тогда вообще все «ок!». Травушка-муравушка разрослась не в меру. Ей тупоголовой – даже хуже, без мозгов – все до глубокой лампочки. Сдохнет этот расплодившийся вид млекопитающих – люди – или еще поживет – никакой разницы. А уж тем более различать, какое из их родо-племен будет топтать тут погосты в ближайшие

время – российско-мовные или турко-говорящие подсемейства – так то уж совершенно по барабану; тем более кожу на тот барабан сдирают никак не с травы. Если смотреть отрешенно, не в конкретно лицевом исполнении спектакля, то за последние полторы недели (неужели все же не полтора месяца?! или даже года?!) ничего в мире не изменилось. Раньше он ходил трудить руки на завод, вечерком бегал к Тане (об этом не стоит в подробностях), рулил в киношку «им. Шевченко», в Малахитовый или Рубиновый зал, смотрел, как всякие крутые товарищи – «Брюс Виллис и Ко» – маникюрят физии всяким недобро мыслящим двуногим организмам. Сам он, вместе с Таней, располагал попу в мягком сиденье за тридцать гривен, скрипел ароматными чипсами между вычищенными перед свиданием зубами, во время пауз промеж взрывами, косил глазам в профиль Тани и тискал ее пальчики. Мир представлялся мягкой, гораздо мягче креслица, небольшой, но очень устойчивой капсулой, защищенной волшебным силовым полем от всяческих катаклизматических процессов во внешнем пространстве так хорошо, что даже вообще сводил их к полной и непрерывной дезинтеграции. Теперь осознается, что на самом деле, роль силового поля играли какие-то другие, совершенно неизвестные, и вроде как не существующие реально, люди. Живые, скромно прячущиеся вне полосы его внимания. Они, где-то там, недоспавши, ходили с собаками вдоль какой-то расчищенной полосы – стерегли границы, зарабатывали будущие тромбозы – выворачивая мир с помощью штурвала истребителя, созерцали локаторные развертки на индикаторах и что-то там подкручивали. Они берегли эту его скорлупу, не позволяли совсем уже далеким, вроде бы вовсе сказочным бармалеям сдуть с черепа хотя бы один волосок или тронуть ветринкой ресничку. Он конечно, по снобизму и общей пришибленности мозга, не кланялся им за это до земли, не говорил «спасибо» и не нес на их далекое дежурство тарелку с дымящимися чебуреками, и даже странно косился, когда один мало знакомый, затесавшийся в компанию, предложил третий тост «за тех, кто в сапогах» (тот пришлый так и не прижился в компании, сгинул куда-то в сутолоке потребительского жития).

139

филогения – эволюционная история вида.

Ныне оказалось, что все это силовое поле в общем-то курам на смех. Точнее, не так. Его самого выбросило из оболочки и бросило, переместило на границы этого поля. Теперь он стал защитной оболочкой для кого-то другого. Нет, в настоящий момент «кинопалац» [140] «им. Шевченко», конечно же, не работал – Брюс Виллис потел где-то в других городах, но ведь, пусть для этих других городов, иных Сергеев и Тань он – Сергей Парфенюк – стал защитной оболочкой. Так что при широком панорамном обзоре, когда отдельные представители рода-племени никак не различаются, ничего вроде бы не изменилось. Ну там, оболочка чуть дрогнула, где-то, пусть немножечко, но утончилась, а так… В большей конкретике, он сейчас полеживая в травке и не снимая руки с готового к пальбе АКМ-а, прикрывал ракетчиков. Здесь, в отличие от неизвестных ему Тань и Сереж, соединенных с ним только лишь посредством вездесущего Брюса Виллиса, всё с локаторщиками и прочими операторами-механиками оказывалось по-честному. Ведь они тоже берегли его от неизвестных, движущихся где-то в небесах, опасностей.

140

кінопалац – кинотеатр (укр.)

Примятым им сейчас колоскам было от этого не жарко и не холодно. Как и положено несознательным жизненным формам, колосочки и травинки не переживают за себя лично, ибо вся сущность жизни, при взгляде адекватном смотринам на Землю из иллюминатора пролетающего мимо с субстветовой скоростью звездолета, представляет из себя просто эстафету олимпийского огня секретной формулы ДНК. Судя по звуку трудящихся двигателей, доносящемуся вовсе не со стороны предположительно готовящегося к новому перемещению дивизиона, вот-вот между травинушек, то есть в гарантированной зоне поражения АКМ, обязались появиться носители идентичного с Парфенюком генетического кода. Следовало сделать так, дабы их дезоксирибонуклеиновая кислота более никогда не вступила в сложную реакцию с себе подобной. Размышляя отрешенно, все из той же каюты «фотонолета», об этом вовсе не стоило расстраиваться. В конце-концов его хромосомы были ни чуть не хуже, и к тому же он еще так и не умудрился по-настоящему осуществить мейоз. Но покуда было вовсе не до этого. Приходилось пользовать весьма примитивные машинки для разгона крупинок железа до двух и более скоростей звука. К сожалению, в отличие от самонаводящихся сперматозоидов, этих букашек следовало весьма точно нацеливать. С точки зрения данной функции, человеческий организм имел ярко выраженный атавизм – у него наличествовал лишний глаз, который в нужные моменты следовало маскировать веком. По всей видимости, через пятьдесят или сто миллионов лет, если огнестрельные прореживатели популяции так и не выйдут из моды, окончательное генетическое преимущество получат все-таки представители вида, имеющие один глаз. Сергею Парфенюку были вовсе не симпатичны эти будущие циклопы, он бы совершенно не хотел встретиться с ними при дележе территории или самок, но с другой стороны, если его собственные гаметы успешно передадутся через эоны лет, то в результате филогении, через сонмы поколений, его пра-пра-пра– в n-ой степени – внучики как раз ими и станут.

Это не веселило.

87. Небесные зрелища

Сенсация сваливается на Георгия Полеводова, как гром среди ясного неба. Вот что значит оказаться в нужном месте в нужное время. Может, он не зря все-таки застрял в этих прогалинах Донецкой области, и никак не решается забраться даже в провинциальный Красноармейск?

Небо, кстати, далеко не ясное. На нем низкие тучи, и если бы TV-ящики не умолкли, и Гидрометцентр мог вещать, он бы даже предсказал дождливый денек. Так вот, гром раздается, может быть и не в небе, но в явно связанных с ним структурах. Теперь уж, присевший от неожиданности, Георгий наблюдает, как в небесной серости реализуется удлиненная, нитеобразная, дымчатая субстанция. Он подавляет отрепетированную намедни реакцию организма,

спасаться любым путем. Щелчком включает корреспондентские рефлексы, извлекает сложную «петровскую» камеру и пялит объективом в небо. На экранчике ракетный факел в приближенном ракурсе. За ним еще пара-тройка таких же. Позиция запуска не видна из-за деревьев, зато теперь превосходно просматривается… Вот это да! Нет, все-таки не пассажирский, а транспортный винтовой четырехмоторник. Однако! Оказывается, вблизи Донецка самолеты горят не только из-за проделок таможни на аэродромах.

Георгий Полеводов прекрасно запечатлевает, как у серого, под небо, транспорта воспламеняются движки. Затем самолет клюет носом и пытается совершить кувырок. Очень неумело: трюк не отработан, как следует. Георгий отслеживает падение до самой кромки перекрывающих обзор деревьев. Черт! Как жаль, что не получится отснять сам момент втыка.

Все равно, он некоторое время не отключает камеру, ожидая хотя бы звуковой палитры. Возможно, будет и султан дыма, или хотя бы его верхний срез. Он с благоговением дожидается и того и другого.

Теперь, Полеводов лихорадочно соображает, за каким из двух зайцев следует податься далее. Место падения лайнера – это конечно круто. Но с другой стороны, не становится ли такое слишком однотипно? В конце-концов, он уже снимал взрыв большого иностранного транспортника на взлетной полосе, в родном Днепропетровске. Не стоит ли лучше, двинуть в сторону ракетной позиции? Вдруг заодно удастся определиться, кто тут все-таки и в кого стреляет.

88. Процессы и наблюдатели

Видимо он оказался никуда не годным футляром для семенной жидкости. Мало того, что он не умудрился никому ее передать в далеком раю внутренне-скорлупного существования, так он еще не берег ее и теперь. В смысле, как раз ее, родимую, он берег и не расплескивал, а вот себя, как сосуд содержащий бесценный манускрипт, передающийся эстафетой добрый два-три миллиона лет, он почему-то беречь не хотел. С точки зрения будущего, бесконечно ветвящегося древа передачи сочетания цитозина, тимина, аденина и гуанина [141] , он поступал воистину безответственно. Требовалось давно бежать с этой позиции, может быть даже вместе с представителями доблестно сотрудничавшей с оккупантами ДАИ. Короче, в качестве передатчика кода, Парфенюк полностью прокололся. Тогда может быть, он проявил себя в ракурсе боевого героизма, с успехом перетащил бесценный опыт Брюса Виллиса с экрана в жизнь и показал на поле боя яркое мастерство в выкашивании противника? Здесь все тоже оказалось как-то не очень. Ну, тогда, не получилось ли так, что хотя сам лично Сергей Парфенюк и не проявил чудес в уничтожении вражеских полчищ, то хотя бы сумел пережить и, замерев, пронаблюдать, как это проделали другие? Увидеть, как сгинули герои, выстояв и не сдавшись превосходящим силам? Или хотя бы, отследить, как бесстрашно сотоварищи, пусть втуне, но с желанием и верой, прикончили боеприпасы, а уже потом пали? Ибо в самом деле, не каждый же должен проявиться непосредственно в бою, некоторым стоит сохранить силы на потом, как тому, далекому во времени, но вечно живому афинянину, который в смертельном марафонском пробеге донес весть о победе до готовящихся к предательству Афин. То есть, не обязательно с писательской дотошностью, но ведь кто-то должен огласить быль о славной последней битве «первого» ЗРДН «сто пятьдесят шестого» ракетного полка, отрапортовать, как все случилось на самом деле всем современникам и их внукам. Однако и в такой роли Сергей Парфенюк как-то не очень состоялся. И кстати, не по случаю склероза.

141

цитозин, тимин, аденин, гуанин – четыре основания, образующие буквы генетического кода.

Все оказалось гораздо хуже. Когда поблизости раздались выстрелы, свидетельствующие о том, что либо, кто-то из, на беду жиденькой, цепочки обороняющихся разглядел наземного супостата, либо у кого-то нервишки все же не выдержали и он шандарахнул без повода, Сергей Парфенюк напрягся и уже даже решился высунуться на секундочку чуть повыше, дабы несколько увеличить обзор, ибо в отличие от далеких, отделенных от него эонами лет будущего, представителей рода человеко-охотников, эволюция покуда не удосужилась отрастить у него на затылке выдвижной глаз-перископ, могущий осторожно приподниматься над препятствиями и стереоскопически оглядывать окрестности на предмет выявления чего-либо выслужившегося до акции совмещения с мушкой, как…

В общем, на этом собственно все и кончилось. Как уже когда-то упоминалось, мир в отсутствии наблюдателя, вполне возможно, и правда, не существует. С точки зрения, индивидуального опыта это тем более понятно. Остаются только надежды, что когда-нибудь кто-то из пронаблюдавших процесс все же поведает нам, что произошло. Или по крайней мере, сделает не противоречащее реальной обстановке предположение.

89. Маленькие герои

Танк – вещь большая и пухлая, однако в окружающей области Метагалактики если чего-то прибыло, то где-то убудет. Странный такой, дурацкий закон, разработан узко мыслящей, страшно скупой эфемерной сущностью. В самом деле, чего было экономить, коль вокруг бесконечность по определению? Но куда ж деваться, пользуем то, что есть. И так, если танк штуковина тяжеленная и на внешность – что поставь, что положи, то отыгрываемся на экипаже. Он собран из маленьких, худосочных, подвижных человечков. Всунуть в танковое естество неповоротливых, громадных толстунов, противоестественно и значится бунтом метагалактического уровня. Карается строго, возможно вспышкой сверхновой. Сейчас, из-за этого следования обще-вселенскому протоколу, маленькие серьезные люди вынуждены напрягаться на пределе скудных сил. Их тоненькие жилы раздуваются, а аккуратные мышцы напряжены сверх всякой меры. В самом деле, в силу обстоятельств им требуется транспортировать человека совсем другой весовой категории. Транспортировка производится на себе, а иногда волоком. Причем, последнее не по случаю жажды сачкануть от процесса, просто, как ни странно, но именно для сохранности означенного тела. Нет, не подумайте, в Украине еще не ввели в пользование рикш, а тем более носилки для важных особ – это все со временем. Сейчас же просто, в угоду обстоятельствам – все той же компенсационности вселенских процессов – приходится перемещаться под автоматно-пулеметным огнем. В этих условиях маленький рост и угловые размеры относятся к плюсовым характеристикам. Наглядно демонстрируется примером: большой сильный парень Сережа Парфенюк, имеющий явно расширенную площадь внешней поверхности соприкосновения со Вселенной, как в профиль, так и в фас, умудрился получить пробой своей топологии. Какие-то запчасти внешнего мира, осколки чего-то там двадцатимиллиметрового, удосужились вспороть его до странности откормленное по нынешним временам тело. В этих условиях малая мышечная масса носильщиков естественно относится к минусам.