Война, а не шоу
Шрифт:
С другой стороны, есть внешний фактор. В отличие от того, что было в 1917, 1925 годах, мировое сообщество все–таки более–менее функционирует как единый механизм. США и западноевропейская система ставят определенные цели в отношении России. И «оранжевые революции», которые происходили в разных частях бывшего СССР, вполне могут возникнуть и на территории Российской Федерации.
И, в–третьих, существует идея, дорогу которой прокладывал Киссинджер, относительно того, что альянс США и Китая (G–2) будет управлять миром. Под «миром» подразумевается, в первую очередь, Сибирь, Дальний Восток, Урал…
Как Вы оцениваете, какой
С.Кургинян: Я считаю, что мировое сообщество Россию приговорило. Причем приговорили ее сразу все члены мирового сообщества. А не один только Запад.
А.Нагорный: То есть, здесь нет различия между Ираном и Западной Европой?
С.Кургинян: Стратегического различия между Ираном, и Западной Европой, и Америкой, и Китаем в этом вопросе нет. Вынесенный коллективный вердикт продиктован не алчностью даже и не жестокостью. Просто пока что мир перестраивается очень определенным образом. И тот, кто отстает, выпадает из системы. И когда эта глобальная перестройка завершится, то выяснится по факту, что ослабленной либеральными реформами России в новом мироустройстве места нет.
А.Нагорный: Почему?
С.Кургинян: Я только что приехал из Вьетнама. Он движется вперед семимильными шагами. Во главе с коммунистической партией, осуществляющей рыночные реформы. Население – около 100 миллионов человек. Климат такой, что можно снимать три урожая. Люди готовы на огромные трудовые усилия – поскольку скромное вознаграждение, которое они получают, становясь участниками процесса модернизации, дает им качественно иные возможности, нежели существующее тут же рядом традиционное общество, из рядов которого их и вырывает процесс модернизации. Скоро Вьетнам обгонит Россию. Не Китай, а Вьетнам! Население Вьетнама вырастет, наше – сократится. С сельским хозяйством все понятно – у них два или три гарантированных урожая, у нас один негарантированный. Традиционного общества у нас нет. А значит, модернизация, которая и есть переход от доиндустриального общества к индустриальному, у нас невозможна. У нас нет социального вещества, которое можно бросить в топку модернизации. Мы это уже делали несколько раз за свою историю. Мы уже совершили все свои модернизации, жили в индустриальном обществе и подошли к постиндустриальному уровню.
Последние 20 лет отбросили нас далеко назад. Идти путем красной авторитарной модернизации (Китай, Вьетнам), демократической полуавторитарной модернизации (Индия), националистической почти что авторитарной модернизации (Сингапур, Южная Корея и так далее) – мы по определению не можем. Классический модерн ушел на Восток. И это все понимают. Туда же бежит капитал, жаждущий дешевых, дисциплинированных, толковых рабочих. Причем достаточно молодых, и в огромном количестве.
Итак, модерн (здесь я не буду развернуто обсуждать, что это такое) ушел на Восток.
Постмодерн стал уделом Запада. Отказ от индустриализма, переход на оказание проблематичных финансовых, управленческих, информационных и прочих услуг, демонтаж классической морали, фактический демонтаж национальных государств, втягивание в себя огромных масс мигрантов как дешевой и неассимилирующейся рабочей силы… Все эти сомнительные радости существуют для избранных, в круг которых мы не можем войти по очень многим причинам.
Третий регион – Юг. Египет показал, куда он движется и с чьей помощью. Он реально движется в контрмодерн, то есть в сознательный отказ от развития, от связанных с ним ценностей. И – в оформление нового Средневековья. Это происходит на основе радикального ислама, способного предоставить под подобное начинание миллиард вполне энергичных, жертвенных и волевых людей.
Россия, не войдя ни в Запад, ни в Восток, неизбежно окажется жертвой Юга. Ее так и воспринимают.
А.Нагорный: Если это так, то что нужно делать?
С.Кургинян: Предложить глобальную альтернативу мироустройству, в котором есть только постмодернистский Запад, модернистский Восток и контрмодернистский Юг. Выдвинуть нечто новое и одновременно узнаваемое. Новизна должна быть не утопической, понимаете? Она должна быть укорененной в российской реальности, иначе в нее не поверят. Такая новизна может быть создана только на основе переосмысления всего советского. Переосмысления – а не отрицания!
В этом смысле, для меня «Суд времени» – лишь один из этапов осуществления большой идеологической работы. Советскую реальность надо очистить от клеветы, обозреть во всей ее полноте, осмыслить и достроить. Только тогда она станет отправной точкой для полноценного движения в будущее. Такого движения, которое очень много принесет и нашей стране, и миру.
22 февраля 2011 года
Номер 08
А.Нагорный: Так почему никто не хочет брать эту планку?
С.Кургинян: Потому что все опустили руки. Все, кого я называю «Клуб–1991»! И псевдонационалисты, грезящие о российской архаике, и те, кто зовет в модерн, понимая при этом, что предлагаемый ими путь в модерн не приведет. И что в модерне России уже места нет. Повторяю: весь «Клуб–1991» сдался. Он не знает, что делать с Россией. А раз так, то речь идет об очередном ее распаде, то есть «перестройке–2». Начать ее, видимо, хотят с отделения Северного Кавказа. Эта задача поставлена на повестку дня.
Взрывы в московском метро…
Взрывы в Кузбассе на «Распадской»… Никто не хочет обсуждать версию теракта. Между тем, для рассмотрения этой версии есть весьма серьезные основания.
Затем – отставка Лужкова. К которому я, в отличие от многих, никогда не испытывал никаких «эксклюзивно–страстных» чувств клиентельно–патронального типа. Но эта отставка явным образом раскрепостила межнациональные конфликты в Москве.
Затем – Манежная площадь, которая порождена, в том числе, и этим раскрепощением…
А затем – взрыв в Домодедово… Антикавказские чувства получают новую подпитку. Типичный процесс с положительной обратной связью. Типичный процесс раскачки. Раскачка ненависти русских к Кавказу… Раскачка ненависти Кавказа к русским… Кавказ ведь тоже запомнил те лозунги, которые выкрикивались на Манежной. И – лица избитых, плачущих молодых соплеменников, показанные крупным планом нашим замечательным телевидением.
Но главное даже не в этом. А в том, что Кавказ и Россия объективно расходятся, коль скоро не изменится вся российская макросоциальная, макрокультурная ситуация. Или новая стратегия, причем подкрепленная действием, – или «гуд бай, Кавказ!».