Война балбесов, хроника
Шрифт:
Возник Павел Сусоев.
Он искал ссор.
Но все увлеклись танцами, не ссорились.
Особенно Леня и Таня. Они учились в одном классе. Они нравились друг другу. Леня был сын тендеровщика Заведеева, жил в Заовражье. Таня была дочь майора Лычко, жила в Городе. Они собирались пожениться. А пока встречались вечерами, шли к берегу Мочи (ударение на первом слоге), где туман и роса. Они раздевались, роса оседала на их телах переливчатыми каплями. И он пил с нее эти капли, и она пила с него эти капли. Дальше не торопились, потому
Леня прыгал напротив Тани с веселым лицом и размахивал руками. Сусоев подходил все ближе, чтобы Леня задел его. Таня увидела и хотела предупредить, но не успела. Леня задел рукой плечо Сусоева. Сусоев тут же избил его.
Таня пожаловалась отцу.
Майор Лычко, вызвав Сусоева повесткой, закрылся в кабинете и напорол ему служебным ремнем задницу.
Тогда к Лычко пришел отец Павла Сусоева, тоже Павел Сусоев.
— Вместо собак в детстве гоняли, — обиженно сказал он, а ты что делаешь теперь?
— Иди, иди, ему еще мало, — отмахнулся Лычко.
Отец Павел Сусоев ушел.
Так оказалось, что Сусоев-младший, сам по себе, без усилий Венца, стал быть в это время против Города.
17. Инженерная мысль
Итак, каждая из упомянутых причин, как правильно заметил Лев Толстой, являлась совокупной долей в общей причине.
Но были кроме этих человеческих и политических причин еще и другие, которые внешне оказались даже более весомыми.
Напряжение железной дороги через Полынск росло. Строились новые тупики и отводные пути. И горки, с которых не спускать. Нужна была станция Полынск-3. Нужны были новые люди. Но где все это разместить? Справа Лысая гора. Слева гора Тожа. Сзади лесистое болотистое межгорье.
И Огулов, инженер по образованию, придумал инженерную мысль: засыпать овраг. Он придумал ее честно, бескорыстно, без подвоха в адрес Заовражья. В жизни каждого администратора бывают такие моменты. Он крутится, администратор, он шильничает и жильничает ради места, на котором сидит, но вдруг на него находит какое-то затмение, и он начинает творить благонародные дела с душой, с сердцем, сам не понимая, что с ним творится, откуда это взялось и что с эти делать. И вот он придумал засыпать овраг. Город станет многолюднее, оживленнее, будет место и для станции Полынск-3, и для домов новых жителей!
Но Ялов решил, что Огулова заботят другие заботы: Огулову посредством засыпки оврага возмечталось присоединить Заовражье к Городу и тем самым упразднить отдельную территорию. Какое же будет Заовражье, если оврага нет?! Грабят народные деньги, буквально закапывая в землю! Портят природу и экологию — а природа, чай, не дура была, создавая овраг, теперь поднимутся подпочвенные воды и затопят погреба да и сами дома жителей Заовражья! — с такими словами выступил Ялов перед народом, и заовражные подхватили этот крик, так ему, по крайней мере, показалось. На самом деле это было смутное бурчание,
Вот он-то, сказавший эти слова безымянный человек, и есть, по-моему, настоящий виновник войны.
Вдумайтесь: ОНИ ВСЕГДА ТАКИМИ БЫЛИ! (Одно слово опустим как эмоцию). Вот где корень, вот где исток!
А возможно, это я сам, живший тогда в Заовражье — а жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, — произнес эту фразу сгоряча, а может, и не сгоряча, а просто так, мимоходом, принимая от земляка стаканчик. Само сказалось. Не помню. Не ручаюсь.
Война была уже близко.
И она началась.
Но поначалу ее как-то даже никто не заметил.
18. Брожения
Лето было знойное, засушливое.
Андрей Ильич и Алена после Тямы радовались уже дочке — конечно же, назвали Аленой. Красивенькая, здоровенькая, как огурчик.
Лето марило.
Муторно было отчего-то на душе у полынцев, и они все шарили глазами по сторонам, ища причины муторности.
Павел Сусоев мучается бессонницей в молодом возрасте, тоска сдавила сердце, он хочет понять, что ему надо?
Вина?
Возьмет вина, пьет на чердаке родимого дома, бросая бутылки вниз на бранящуюся мать и внушающего отца. Потом спит. Проснется: нет, не помогло вино.
Женщину хочется?
Высунется из слухового окошка, увидит соседскую Аленку. Тринадцатилетняя Аленка в веснушках и цыпках.
— Иди сюда! — зовет ее.
— В паровозики играть?
— А то!
— Ладно...
Взбирается по лестнице. Сусоев протирает пыльное большое зеркало, треснутое, давно уже стоящее на чердаке, они пристроятся возле зеркала, чтобы видно, и с интересом смотрят на свои движения. После оба сразу заскучают, она осторожно слезает с чердака по лестнице, упрашивая:
— Пашка, не надо!
Но Павел проделывает одну и ту же шутку: когда Аленка на середине лестницы, он отбрасывает лестницу, и Аленка летит с матюгами в крапиву.
Нет, и это не то.
Или, пожалуй, пойти Леню Заведеева побить, за которого его майор Лычко высек, верней, за его Таню?
Павел идет искать Леню Заведеева.
Находит, бьет.
Мимо проходил Александр Бледнов.
Он сказал:
— Парковским у нас делать нечего.
— А тебя спросили?
— Тогда получай!
Сусоев получил от Бледнова и побежал к своим, нарушая планы Василия Венца о солидарности парковских и Заовражья. Он собрал восемнадцать человек парковских (парней от шести до сорока трех лет) — и побежали ловить Бледнова. Но и Бледнов собрал своих.
Победили заовражные, погнали парковских в парк.
Появился майор Лычко.
Сусоев как вдруг бросится на него. За ним — и парковские. И вдруг — и заовражные, как на общего врага.
Лычко, отстреливаясь в воздух из табельного пистолета, отступил.