Война без победителя
Шрифт:
Сколько ненависти, злобы и… да – и самой обычной черной зависти прозвучало в его словах! Дмитрий промолчал. Вопрос старшого можно было счесть риторическим: Вольные уже знали правильный ответ.
– Зачем пришел, Митек? – скривил губы Костян. Автомат в его руках был нацелен на Дмитрия. Но и Дмитрий не опускал обреза. – Умирать? Неужели так понравилось?
– Я пришел говорить, – ответил Дмитрий.
– А с чего ты взял, что у нас получится разговор? – фыркнул старшой. – Недавно мы вон уже поговорили. Вместо того, чтобы просто сжечь Феникса «факелов». Теперь Феникс снова у мертвяков. И знаешь, мне сейчас хочется не беседовать с тобой, а пустить тебе пулю в лоб и, пока ты снова будешь лежать в отключке, подготовить костерок уже для тебя.
– Если хочешь стрелять – стреляй. Но учти: я ведь тоже успею, – Дмитрий многозначительно качнул обрезом. – А ты, Костян, не Феникс. У тебя после этого шансов снова подняться точно не будет.
Старшой поморщился, однако автомат опустил. Кош и Метис тоже вроде бы немного расслабились. Повисла пауза.
– Что, Митек, думаешь, к какому Братству податься в услужение и кому нас сдать? – снова нарушил тишину Костян.
– Я не служу Братствам, – негромко, но четко сказал Дмитрий. – Я сам по себе. Я Дикий Феникс.
– Дикий, – Костян скептически усмехнулся. – Это дело поправимое. Мертвяки рано или поздно выйдут на тебя. Приручат. Уговорят или посадят на Ось.
– Я не служу Братствам, – повторил Дмитрий.
– Ну так будешь служить. Заставят. И когда мы найдем тебя в следующий раз, то не станем снимать с орденского шампура, а разведем огонь.
Дмитрий устало вздохнул:
– Костян, я хочу говорить серьезно.
– О чем?
Ни Метис, ни Кош в их беседу не вмешивались.
– А ты сам не догадываешься? Мы бы могли просто делать общее дело, как раньше.
– Если бы я знал раньше, кто ты такой, то никаких общих дел я бы с тобой не имел! Но мне просто в голову не приходило, что Ордена могут прислать в качестве лазутчика самого Феникса. А уж то, что к нам на огонек забредет Дикий Феникс, – это вообще из области фантастики. Диких в наше время почти не осталось, ты в курсе?
– Я остался. И я предлагаю вам продолжать совместную охоту на Мертвых Братьев.
– Предлагаешь! – Вольный издал нехороший смешок. – Потому что тебе некуда податься, да? Потому что без нас мертвяки сцапают тебя в два счета? Потому что, если ты не будешь охотиться с нами, начнется охота за тобой?
– А может быть, потому, что наличие Феникса в ваших рядах умножит возможности Вольных Охотников?
Костян фыркнул:
– Посмотри на себя, Митек, и посмотри на меня. Ты будешь жить вечно, ну может быть, с перерывами на временную смерть. А мой «жильцовый» век краток. Ты – бессмертный Феникс, я – смертный Охотник. Ты нахватался всякой магии за многие тысячелетии, я использую только самое необходимое, переданное мне предками. А теперь скажи, кто кому будет помогать, а кто кого будет использовать в союзе, который ты предлагаешь?
Дмитрий ничего сказать не успел. Костян заговорил снова:
– Нет, Митек, мы охотимся на мертвяков не для того, чтобы очищать место для таких, как ты. Наш девиз: жизнь – живым.
– Я живой.
– Ты живой так долго, – в словах Костяна вновь послышалась зависть, которую тот теперь даже не пытался скрывать, – так долго, что… что уже почти мертв.
– Не понимаю тебя, Костян.
– А чего тут понимать. Вольные привыкли вести свою игру. И мне не хочется становиться разменной пешкой на шахматной доске мертвяков и долгожителей. Бессмертные и смертные не сработаются вместе. У нас и у таких, как ты, всегда будут разные цели, образ мышления и временные горизонты. И у одних будет больше возможностей жертвовать другими.
– А ведь когда-то именно Феникс создал Охотников, – напомнил Дмитрий.
– Ты о Егере? Так ведь из этой затеи ничего путного не вышло. В самом начале Охотники были его рабами. Феникс стоял над ними, и Охотники полностью зависели от тех знаний, которые он им давал.
– Сейчас все не так.
– Если ты не заметил, сейчас мы с Егерем тоже идем разными дорожками и не ищем встреч.
– А может быть, напрасно? Может быть, пришло время искать союзников везде, где это возможно, и не отказываться от предлагаемой помощи?
Костян покачал головой:
– Если тебе надо – ищи себе союзников сам, только где-нибудь в другом месте. Уходи, Митек. Но не надейся, что уходишь навсегда. Когда-нибудь мы с тобой встретимся снова. И в моей руке будет огонь. Это война, и ты теперь на другой стороне баррикад.
– Скажи, а в чем смысл твоей войны, Костян? – спросил Дмитрий. – Ведь всех мертвяков ты не перебьешь и всех Фениксов не сожжешь.
– Я и не стремлюсь к этому. Но я хочу хотя бы ослабить Ордена, ибо с каждой смертью старого Мертвого Брата уходит частичка силы и древних знаний, которыми не будет владеть новый, получивший Живую Нить убитого. Силу и знания новичку только предстоит обрести, и не факт, что он успеет сделать это. А еще я хочу справедливости.
Слова о справедливости прозвучали так, что Дмитрий понял: на самом деле именно это для старшого Вольных – главная и наипервейшая цель. Но…
– Какой именно справедливости ты добиваешься?
– Никому не позволено жить дольше других, – горячо ответил Костян. – Вот за что я борюсь. И вот почему мы, Вольные, обрываем жизни тех, кто задержался на этом свете. И не важно, идет ли речь о Мертвых Братьях или о Фениксах.
«Точно, зависть, – с тоской подумал Дмитрий. – Все-таки им движет банальная черная зависть к тем, кто проживет дольше, а все разговоры о борьбе против мертвяцкого гнета над родом человеческим не более чем шелуха и пустословие».
– Это твоя позиция, – вздохнул Дмитрий. – А что скажут другие Вольные? Что, если они не будут против союза с Фениксом?
– А их можно спросить, – хмыкнул Костян и повернулся к подчиненным: – Метис, Кош? Кто-нибудь хочет быть мальчиком на побегушках у Дикого Феникса? Кто-нибудь хочет прислуживать новому Егерю?
Спросить-то можно, но многое зависит от того, как поставить вопрос.
Метис отвел глаза. Кош опустил голову.
– Так-то, Митек, – торжествующе улыбнулся Костян. – Вольному – воля. Ты волен уйти от нас. Они вольны остаться со мной.