Война Чарли Уилсона

Крайл Джордж

Авракотос сам составил ответ и подписался именем своего коллеги. Его телеграмма гласила:

«Я родился в Соединенных Штатах. Я американец во втором поколении с греческими корнями. Я с отличием прошел службу во время Второй мировой войны. Ваши заявления считаю бесчестными и позорными.Я намерен направить их Якобу Джавитсу, своему сенатору от штата Нью-Йорк».

«Так вот, они обосрались, — говорит Авракотос. — Приказ по увольнению моего друга был приостановлен. Знаете, что он сделал, когда они восстановили его? Написал им уведомление за тридцать дней и подал в отставку. Разве не замечательно?»

Теперь Греция стала для Авракотоса совсем другим местом, мрачным и ненадежным. К 1978 году он уже двенадцать

лет принимал участие в этой игре. Он пережил одиннадцать государственных переворотов и четыре попытки переворота; он прошел через убийство начальника своего отдела и испытал тысячу жизненных драм. Он был ожесточен увольнениями среди его друзей и недавно развелся с женой. Он чувствовал себя опустошенным и не хотел, чтобы его сын оказался причастным к другим баталиям, помимо семейных. Он обратился с просьбой о переводе в другое место.

Когда он прощался со своим коллегой, начальником Центральной разведслужбы Греции, тот выразил свое облегчение в связи с его отъездом. «Ты очень хорош, но они бы достали тебя, если бы ты остался, — сказал он. — Это было бы лишь делом времени».

Кадровый разведчик наконец вернулся в Америку и получил назначение в Бостоне, где возглавил малоизвестную операцию по вербовке зарубежных бизнесменов. Он хорошо разбирался в подобных делах.

Для Авракотоса это было чем-то вроде развлечения. Он тщательно изучал свою добычу, так что на момент контакта знал семейную историю подопечного, его вкусы в еде и напитках, сексуальные предпочтения, материальные цели и психологические потребности. Годы работы коммивояжером в этнических анклавах западной Пенсильвании научили его привлекать внимание клиентов и заключать сделки. За несколько недель до миссии по спасению заложников в Иране он убедил двух иранцев отправиться в Тегеран и обеспечить отряд «Дельта» оперативной информацией о текущих изменениях в охране посольства в реальном времени.

Его заместителем в Бостоне был Джон Терджелян, грозный на вид американец армянского происхождения «с таким лицом, что при виде его хотелось убраться куда-нибудь подальше». Авракотос полюбил этого человека, в котором было что-то от настоящего духа Эликиппы. Терджелян не раз рассказывал историю о том, как турки закопали по шею в землю четырех его дядюшек, намазали медом лица и наблюдали, как муравьи едят их заживо. «Но они так и не издали ни звука, — с гордостью говорил он Авракотосу. — И знаешь, я точно такой же».

Именно благодаря Терджеляну Авракотос впервые задумался о том, что Афганистан можно превратить во Вьетнам для Советского Союза. На Рождество 1979 года, когда по радио сообщили о вторжении, Авракотос вошел в свой кабинет проверить последние сообщения. Терджелян уже читал телеграммы и веселился от души. Огромный армянин то и дело выкрикивал свое излюбленное словечко мути,означающее нечто вроде «придурок» на старом армянском сленге.

— Эти русские — тупые мути,полные идиоты, — приговаривал он.

— О чем ты толкуешь Джон?

— Никто не смеет играть в такие игры с афганцами и надеяться, что спасет свою шкуру, — ответил Терджелян и объяснил, что он проработал три года в Кабуле.

«Джон такой человек, которому нравятся настоящие мужские занятия: прыгать с парашютом, управлять самолетом, ублажать десять баб одновременно, бросать копья и ездить на верблюдах, — говорит Авракотос. — Он делал все это в Афганистане. Он побывал в самых дальних уголках страны и утверждал, что афганцы — единственные люди, которым когда-либо удавалось напугать его».

Последнее замечание говорит о многом, потому что Терджелян был едва ли не единственным человеком, в присутствии которого Авракотос ощущал физическую угрозу. Тогда, в далеком 1979 году, на оперативной квартире ЦРУ в Бостоне,

мысль об афганских мятежниках, убивающих и пытающих русских солдат, казалась забавной двум холостякам, и Авракотос решил, что Терджелян должен написать рапорт на имя заместителя директора по оперативной работе.

Судя по всему, в штаб-квартире на этот документ не обратили никакого внимания, но он произвел сильное впечатление на Авракотоса, особенно в той части, где Терджелян давал свои рекомендации и предупреждения: «Не ставьте белых людей командовать ими. Не давайте им много денег. Не доверяйте им: это все равно что выбрасывать деньги на ветер. Все что им нужно — это небольшая поддержка, и русские пожалеют, что сунулись в эту страну».

Мысль о народе воинов, ждущих в горах и исполненных желания убивать русских, глубоко засела в голове Авракотоса. Но в 1979 году он и помыслить не мог, что он сам (или ЦРУ, если уж на то пошло) будет всерьез рассматривать возможность поставки моджахедам тысяч единиц оружия и миллионов единиц боеприпасов. Тогда ЦРУ быстро сдавало одну позицию за другой по всему миру. Организация давно избавилась от старых уличных бойцов, таких как Авракотос, и ходили разговоры о полном прекращении рискованных тайных операций, доставлявших начальству лишь неприятности. Постепенно рождалось новое, более мягкое и покладистое ЦРУ, и таким неотесанным персонажам, как Авракотос, не было места в его правящей элите.

После трехлетнего пребывания Авракотоса в Бостоне его вернули в штаб-квартиру и начали использовать для проведения особенно трудных и деликатных операций. «Меня прозвали Доктор Грязь», — почти с горечью вспоминает он. Его по-прежнему считали ценным работником, но слишком своевольным для самых серьезных и ответственных дел. Поэтому Авракотос был очень рад, когда узнал, что глава Европейского департамента Алан Вульфе выбрал его на пост руководителя оперативного отделения в Хельсинки. Вульфе был легендарным офицером, подготовившим почву для первого визита госсекретаря Киссинджера в Китай. Хельсинкское отделение считалось одним из самых важных аванпостов Агентства, нацеленным непосредственно на Советский Союз. Для Авракотоса это имело еще более важное значение. До тех пор он имел репутацию тайного агента, занимающегося сомнительными поручениями, и его имя ассоциировалось почти исключительно с греческими операциями. Тот факт, что Вульфе выбрал его для назначения на командный пост, требовавший светских и дипломатических навыков, означал, что Авракотос впервые избавляется от «этнического клейма» и становится полноправным сотрудником секретной службы. Здесь он снова мог лелеять мечту о восхождении на самый высокий уровень.

Вопрос с назначением в Хельсинки считался решенным, и Авракотос уже был зачислен на курсы по изучению финского языка, когда полномочия Вульфе истекли, и ему на смену пришел Уильям Грейвер, еще одна ходячая легенда Агентства. Ростом шесть футов семь дюймов, он производил внушительное впечатление и служил в ЦРУ с момента его основания. Его ранг соответствовал четырехзвездочному генералу, и он полагал, что на секретной службе должны работать разведчики-джентльмены того рода, с которым он был хорошо знаком, когда работал в ОСС [18] во время Второй мировой войны. Авракотос никак не соответствовал этому представлению, и вскоре Грейвер решил, что он не станет уважать выбор своего предшественника.

18

ОСС — подразделение военной разведки США (Управление стратегических служб), занимавшееся пассивным сбором информации во время Второй мировой войны. Упразднено после 1945 года. — Прим. пер.